Бумеранг желаний
Шрифт:
– Ну и что тут расстраиваться? – удивился Мишаня. – Радоваться надо!
– Ну я не знаю, стоит ли радоваться. Дело в том, что она видит воображаемые объекты. Короче, по ее словам, рядом с ней постоянно находится эльф, и она с ним дружит. И врачи склонны считать это серьезным психическим нарушением.
Мишаня отхлебнул чая из своей кружки.
– Ну хорошо, а ты? Ты считаешь это серьезным психическим отклонением?
– Я? А при чем здесь я? – Леонид нахмурился.
– Ты здесь самый главный. То, что кто-то считает, – ребенку не важно. Твоей девочке важно, чтобы вам – ее папе и маме было комфортно рядом с ней. Чтобы вы ее любили и не считали больной. А то, что считают еще какие-то люди, – ей все равно. Когда дети вырастают и становятся взрослыми, как мы с тобой, они забывают, что есть самое главное. На них начинает давить весь окружающий мир, такой-то доктор не считает это нормальным, начальник
Леонид переваривал услышанное.
– Ну, друг мой, а теперь скажи мне: твой ребенок здоров?
– Я не знаю…
– Хорошо, – продолжил Мишаня, – давай по-другому поговорим. Скажи, что ты слышал про детей-индиго? Ничего? Ну там такая простая формулировка. Дескать, что сейчас на Земле рождается все больше и больше детей-индиго, детей, у которых аура цвета индиго. Физически это наши дети, но ментально они не наши дети, потому что они приходят на Землю готовыми к жизни и не нуждаются в нашем воспитании. В каждом ребенке-индиго уже заложена готовая программа – кто-то из этих детей уже при рождении замечательный художник, а кто-то гений математики. Как правило, такие дети не укладываются в рамки стандартов дошкольного и школьного образования. Они могут плохо учиться по определенным предметам, потому что им это неинтересно. Обычно они плохо себя ведут, потому что их поведение также остается за рамками стандартного. Ты же прекрасно знаешь, что наша школа – это некий стандарт мышления, на который все должны равняться. А тех, кто слишком выделяется, система пытается исправить или сломать, что, в принципе, одно и то же, на мой взгляд. И всем, кто иной, то есть сильно отличается от стандартов, всегда будет неуютно. И чем сильнее ты отличаешься, тем ближе ты к психушке. И еще, представь себе мир одинаковых психов. Кем в таком мире будет нормальный человек? Кем? Психом, конечно.
Леонид внимательно слушал. Он уже слышал где-то о детях-индиго, но ничего конкретного не запомнил.
– Теперь что касается того, что твоя девочка видит эльфа, – продолжал развивать свою мысль Мишаня. – Скажи, ты видишь рентгеновские лучи? Например, в рентгеновском кабинете ты видишь прибор и его части светятся сильнее, чем обычно? Нет, не видишь. Я тоже. Но при этом ты знаешь, что рентген есть, ты знаешь, откуда берутся рентгеновские снимки. И ученые давно это доказали. Правильно? И тебя не удивляет, что ты чего-то не видишь, хотя оно есть. А почему тогда тебя удивляет, что твоя дочь видит то, чего ты не видишь? Вполне возможно, что если просканировать пространство вокруг нее, то обнаружится этот самый эльф, или улетучится навсегда, или просто сдохнет и начнет вонять. И все скажут, ну да, все так и есть. Эльф существует. Но для этого твоего ребенка всего исследуют и переисследуют. Всем будет интересно, как же так она видит, а другие нет. Не проще ли просто поверить, и все?
Леонид кивнул, он тоже так думал до всех этих непонятных событий.
– Так что же тебя волнует? То, что кто-то считает, что твой ребенок не в рамках, что твой ребенок другой? Им, этим волнующимся, это мешает жить? Это угроза для них, что ли?
Леонид не знал, что ответить.
– Так что же тогда есть человек нормальный? Нормальный, то есть приближенный к какому-то стандарту? А теперь представь, что эволюция не дремлет. И именно сейчас происходят изменения этих самых стандартов. И все те, кто кричит о старых понятиях нормальности, просто последние пока еще многочисленные неандертальцы. Представь, что в будущем у каждого человека вместо домашнего питомца будет такой вот персональный эльф. Ну, чтобы скучно не было. Или будет рентгеновское зрение. Так что есть нормальность?
Леонид снова промолчал.
– Короче, Леонид, я тебе так скажу. Если с этим можно как-то ужиться и если это не причиняет вреда окружающим, то плюнь и разотри. И еще, самое главное для твоей девочки – это любовь папы и мамы – ее родителей. Все воспитание ребенка, все знания, которые вы ей передаете, должны идти через любовь. Ну что застыл, ты пей-пей чай! Какие у тебя еще вопросы?
– А откуда ты знаешь про детей-индиго? – спросил Леонид.
– Откуда, откуда. Я, в отличие от тебя, Леня, не только бизнес-планы и проекты строю, но и в реальной жизни пребываю. Читаю книжки, в Интернете всякую ерунду просматриваю. Нет у меня, правда, таких вот миллионов, но зато я реально живу, работаю, отдыхаю, занимаюсь своим ребенком.
– Ну это ты зря. Я детьми тоже занимаюсь. А что касается миллионов, то у меня их теперь
тоже нет.– То есть ты хочешь сказать, что вы теперь живете на улице и у тебя нет советского набора стандартного счастья – квартиры, машины, дачи?
– Нет, что ты! – Леонид аж отмахнулся от такой мысли. – Конечно, все не так уж и плохо.
– Значит, ты хочешь сказать, что у тебя – заклятого капиталиста отняли несправедливо нажитые миллионы? Обидели, так сказать? – Мишаня обличительно встал перед Леонидом во весь рост, держа кружку чая в правой руке, словно судейский молоток. – И ты, значит, решил пожаловаться на судьбу? Как все несправедливо? Так, значит?
– Да нет, Миш, дело не в этом. Просто обидно, что вот так работаешь, работаешь, а потом раз и какой-то козел со всем твоим состоянием на Канары, а тебе снова пахать надо… Еще и подставить хочет, в тюрьму посадить…
– Да понимаю я тебя. Но здесь знаешь как? То, что какой-то вор все украл, это плохо, но это вопрос этого козла. Он украл, он и ответит. Если не в этой жизни, так потом.
– Да, Миш, я-то все понимаю, но только как будто он мне нож в плечо воткнул. Вроде бы и не смертельно. Но больно постоянно. Вот и думаешь, думаешь, думаешь об этом. Деваться прямо-таки некуда.
– А вот это я знаю, бывало и такое. Только ты должен понять, что тебе обязательно мысленно отбросить надо этого человека. Не место ему рядом с тобой. Вот этот самый нож, как ты говоришь. Это его боль, а не твоя. Она ему и должна достаться. А так получается, что он тебя ограбил и ты через этот нож вместе с ним эту боль перерабатываешь. Тебе срочно надо сказать себе, что все, что было, прошло. Он украл – это его проблема. Пусть он с этим живет. А тебе это не нужно. И когда ты этот нож мысленно отбросишь, знаешь, как ему тяжело станет. Да он просто места себе не сможет найти. А пока не отбросил его, он всю свою боль на тебя перекладывает. А такое обычно к болезням приводит. Ты подумай сам хорошенько. Зачем тебе чужие болезни? Они тебе не нужны. Так сосредоточься на детях, на семье, на работе. Что тебе, заняться больше нечем, чем чужое дерьмо перелопачивать?
– Легко сказать, сложнее сделать, – усмехнулся Леонид.
– Ну ты, если хочешь, расскажи, на чем тебя там кинули. Мне для общего развития не повредит, и тебе, глядишь, полегче станет.
Леонид коротко рассказал о том, как Олег присвоил деньги и как потом инсценировал нападение на свою мать.
– Ну это стандарт. Сначала по-тихому своровать, а потом кричать благим матом – убивают, спасите, помогите, – сказал Мишаня в ответ на рассказ Леонида. – Знаешь, я что скажу, это тебя все западное образование портит. Там Европа, а здесь Россия. Ты не путай и клювом не щелкай. Твое это западное умничество – оно только для Запада и хорошо. А здесь леса дикие, капиталисты первобытные, люди простые. Что плохо лежит – то и крадут. Это все твои беды?
– Да нет, если бы. Я еще и Лере изменил, – добавил Леонид.
– А вот это грех, – коротко сказал Мишаня, – но все мы грешники. Если это твой единственный грех, то это, я бы сказал…
Он промолчал. Потом лукавые глаза загорелись огнем.
– А как произошло-то? Кто она? Наверное, хороша собой, раз тебя проняло.
– Да, Мишаня, я тебе хотел сказать, что домой прихожу и мне противно на рожу свою в зеркало смотреть. А ты: кто она? Да какая разница?
– Есть разница, – деловито заявил Мишаня. – Рассказывай давай.
– Да не хочу я рассказывать, – возмутился Леонид.
– Ну вот, как про козла какого-то, он выкладывает – нате, мучайтесь, слушайте. А как про девицу симпатичную, так нет, не хочу. Рассказывай давай, грешник фигов, а то от разговоров со мной отлучу.
Он снова встал с кружкой в руке.
– Ну, Леночка это, секретарша моя. Я сам не понимаю, как это произошло.
Леонид коротко рассказал о том злополучном вечере, без интимных подробностей, конечно.
У Мишани горели глаза.
– Слушай, у меня для тебя две новости, и обе хорошие, – сказал Мишаня, когда Леонид завершил свой рассказ. – Во-первых, я твою Леночку видел только один раз, но она мне потом две ночи подряд снилась. И как ты с ней рядом спокойно столько времени работаешь, я ума не приложу, тем более что это она на тебя, похоже, запала. А во-вторых, чисто по Фрейду это был ожидаемый и понятный поступок. Олежа твой зарился на Леночку, а когда она ему отказала, деньги украл и попытался тебе бизнес и жизнь разрушить. То, что произошло у тебя с Леночкой, – необходимое действие с твоей стороны в смысле самоутверждения. Типа вот тебе, Олег, – на-ка, выкуси. Все здесь мое. Это в тебе твое первобытное мужское достоинство взыграло. Я здесь хозяин, вот что ты тогда хотел сказать. Я думаю, что, если бы в этот момент Олежа в офисе был, ты бы и его также оприходовал. И все это в целях самоутверждения. Можешь гордиться – ты поступил, как настоящий бабуин.