Бумеранг

Тот кивает.

– Почему ж незнакомый? – возражает Калмыков. – Мы с Семой попариться уважали, а Илюха всегда там находился, на месте.

– Работал в бане? – уточняет Томин.

– В общем, да, – говорит Калмыков.

– По моим сведениям, Колесников ушел из лаборан­тов, жил на даче, полученной в наследство от родителей, городскую квартиру сдавал, тем и подкармливался. Верно я говорю?

– Все верно, – подтверждает Пал Палыч. – Вы, Александр Николаич, не в курсе банных тонкостей…

– Где уж нам! На службу бежишь – бани закрыты. Домой – хорошо бы на метро успеть. Извините за се­рость, моюсь в ванне.

– А есть люди, которые имеют досуг, в баньку ходят ради удовольствия. И желают, Александр Николаич, по­лучить все двадцать четыре. И пар, и веничек, и кваску, и пивка, а к пивку воблочки.

– Гм… – выразительно произносит Томин.

– Тут и нужен молодец на все руки. Со своим запасом напитков и прочего. Без должности, конечно. Просто за определенную мзду Колесников со товарищи допускают­ся к обслуживанию посетителей. Как обстояло с нетрудо­выми доходами?

– В среднем… трояк с клиента, – сиротским голосом сообщает Колесников.

– А бани не пустуют, – добавляет Пал Палыч. – Так вас не удивило предложение двух… намыленных?

– Нне очень… У голых, знаете, все проще. Чего надо, то и спрашивают. Принесешь пива, а он, к примеру, говорит: «Как тут насчет валюты?»

– Вспомнил! – вклинивается Калмыков. – Вот поче­му мы к Илюше: он помянул, что у него, понимаешь, есть мотоцикл, а у нас уже универмаг был на прицеле!

Успел Сеня добавить заключительный штрих к карти­не сговора, в которой не должно быть места для Марата!

* * *

А что Марат? Как он относится к провалу своих подручных?

Он как раз звонит:

– Сему, будьте добры. – Ответ приводит его в заме­шательство. Буркнув «извините», он поспешно нажимает рычаг аппарата. После короткой паузы вновь набирает номер: – Сеню можно? – И уже не дослушав, бросает трубку. – Влипли!.. Надо посоветоваться с умным человеком… – медленно произносит он. Выходит в переднюю, зажигает свет над большим зеркалом. Пристально вгляды­вается в себя. – Что будем делать?.. – спрашивает у отражения. – Успокойся, успокойся, Марат… – прика­зывает он сам себе, сгоняя тревогу с лица и постепенно обретая обычный невозмутимый вид. – Это не твой про­счет. Их подвела какая-нибудь глупость. Тебя это не каса­ется. Все к лучшему. Людей надо менять. Тебя не назовут… Ты им нужен на свободе. У тебя их деньги. Ты их надежда. Никто не выдаст. Все к лучшему… Ты человек умный. Ты поступаешь, как хочешь… Ты выше преград. Преград нет…

С улицы появляется сильно взволнованная Вероника Антоновна.

– Марик! Нам необходимо поговорить!

– Матушка, я сосредоточен на важной мысли. Будь добра…

– Нет, я не буду добра! – перебивает она и весь дальнейший разговор проводит сурово и с достоинством, не пасуя, как обычно, перед сыном.

– Что на тебя накатило? – недоумевает Марат.

– Всю жизнь я гордилась тобой. А сегодня мне было стыдно! Многое могу простить, но нечистоплотность – никогда! Час назад я встретила Антипова.

– Кого? А-а, сам играет, сам поет? – пренебрежи­тельно вспоминает Марат, еще под впечатлением, что он «выше преград».

– Какое ты имел право от моего имени занимать у него деньги? Да еще такую сумму! Зачем тебе, на какие нужды?

– Не мне, выручил одного человека, – врет Марат.

– Но срок твоей расписки истек! Между порядочны­ми людьми…

– Между порядочными людьми можно и подождать.

– Сколько именно? Когда твой один человек вернет долг моему товарищу по работе?

– Сейчас он в командировке. Приедет – отдаст.

– Когда он приедет? – неотступно требует Вероника Антоновна.

– Десятого или двадцать пятого! – жестко отвечает Марат, называя дни выдачи зарплаты в НИИ, где рабо­тал Илья Колесников.

* * *

Рядом со станцией метро с выносного прилавка тор­гуют апельсинами. В хвосте очереди стоит Стелла. Барсу­ков, ждущий кого-то у станции метро, решает пока тоже запастись апельсинами. Во все глаза смотрит он на Стеллу. Это же она! Та самая!

– Мы снова встретились! – говорит он радостно.

– Встретились? Мне казалось, я просто стою в оче­реди.

– Мы немножко знакомы. Вы меня не узнаете?

– Боюсь, что нет! – Взгляд у нее смеющийся.

– Недавно в прихожей… вы уходили от Быловой… Я друг ее сына…

Со Стеллой совершается разительная перемена, и язык Барсукова липнет к зубам.

– А-а… – неприязненно произносит она и быстро отворачивается.

– Простите… послушайте… – теряется Барсуков. Он забыл посматривать на выходящих из метро, и плаксики налетают и виснут на нем совершенно внезапно. Следом приближается Анна Львовна.

– Два дня не видались, а уж визгу-то! – смеется она.

Стелла становится свидетельницей нежной сцены.

– Ну-ка, ребятки, становитесь за этой красивой те­тей. Вы приглядите за ними чуточку? – доверчиво обра­щается к Стелле Анна Львовна. – Будьте добры! – Она отводит Барсукова на несколько шагов:

– Тут их бельишко. Залатала, заштопала, пока подер­жится. – Она достает из сумки довольно объемистый сверток.

– Спасибо, Анна Львовна.

– А еще думала я насчет юга. Как мы-то без него выросли, Леша?..

…Тем временем плаксики тоже вступили в беседу.

– Деточки, вы крайние? – игриво наклоняется к ним подошедшая женщина.

– Мы не крайние.

– Мы за красивой тетей.

– Ой, – говорит женщина Стелле, – а я подумала – ваши.

– Нет, не мои.

– А чьи же вы, деточки?

– Мы папины!

– И бабушкины!

– А мамины? И мамины небось?

– Не-ет, мы не мамины.

– Ишь какие! Обидела вас мама или что?

– У нас мамы нет.

– У нас папа.

– Никак сироты… – кивает женщина Стелле. – Ах, бедные!..

– Ну если уж надо, Леша, я поеду, – вздыхает Анна Львовна. – Не представляю только, зачем ему ради чу­жих детей…

– Анна Львовна! Вы его просто не видели!

– Может быть, может быть, – соглашается она, на­правляясь к очереди. – Пора мне, Леша. – Простившись с детьми и зятем и пожелав всего хорошего Стел­ле, Анна Львовна спешит обратно в метро.

Продавщица отвешивает килограмм Стелле, два – Барсукову.

Перекинув через плечо сумку, раздувшуюся от белья и апельсинов, а ребят подхватив на руки, Барсуков наго­няет Стеллу.