Бунт в "Зеленой Речке"

Опустив глаза, она посмотрела на ключ: его головка запачкалась волосами и кровью. Да, это тебе не дрова рубить…

— Ты лучше с ним не расставайся, — посоветовал Коули. — У тебя классно получается им орудовать…

— Эй, Коули! — Голос сопровождался стуком в дверь. — Слышь, Лягушатник?

— Стой здесь, — приказал Коули.

Негр щелкнул выключателем, и коридор погрузился во тьму. Девлин шагнула через холл и встала в боковом коридорчике, ведущем в комнату охраны. Коули же открыл смотровое оконце в двери и, сделав шаг в сторону, прижался спиной к створке. В оконце появилось незнакомое Девлин лицо, подсвеченное лампой над крыльцом. На мгновение Девлин растерялась, потому что лицо принадлежало мальчику — в буквальном смысле тощему мальчишке, бритую голову которого покрывала отросшая едва на два-три миллиметра щетина. Юнцу в самую пору подошли бы цимбалы и оранжевый балахон буддиста.

— Ты меня слышишь, Лягуша? — спросил незнакомец, всматриваясь в непроглядную тьму коридора.

Коули молчал.

— У тебя там, никак, дамочка?

— Нет, — ответил Коули. — У меня здесь симпатичный белый парнишка из блока, „А“, которого я потрахиваю.

— Ты мне врешь, Лягуша? Фу, как нехорошо!

— У него член побольше твоего будет.

— Послушай, Лягух, лично против тебя мы ничего не имеем. Нам нужны только пидоры.

— Из пидоров здесь только ты да я. Если хочешь перепихнуться, загляни ко мне завтра.

— Ты знаешь, кого я имею в виду, Лягуша: этих спидяков. Их придется пришить — я обещал Неву Эгри. Да что ты в самом деле, мы же этим окажем им добрую услугу!

— Поцелуй меня в задницу.

— Слушай, ты можешь спокойно уйти. Даю тебе слово. Можешь и своего парнишку прихватить — нам нужны только те петухи в палатах.

Голос звучал столь невинно, а лицо выглядело столь светлым, что Девлин почти поверила их владельцу. Ну чистый тебе ангел, просящий разрешения перебить больных… Девушка задрожала и крепче стиснула рукоятку разводного ключа. — Поцелуй меня в задницу, — повторил Коули.

Лицо в оконце исказила гримаса ненависти.

— Ты же знаешь, что рано или поздно мы все равно войдем! Начальнику тюрьмы на все насрать; охрана ушла — мы вывернем всю тюрьму наизнанку за каких-нибудь несчастных двадцать минут. Думаешь, ты сможешь сберечь от нас свой паскудный лазарет?

Ответа не было. Девлин в наступившей тишине слышала дыхание Коули. Ангелочек в оконце внезапно улыбнулся. Девлин невольно подумала, не доносятся ли до него удары ее сердца. Она понимала, что незнакомец не может ее видеть, но тем не менее казалось, что он заглядывает ей прямо в глаза.

— А сейчас я обращаюсь к вам, дамочка.

Девлин отвернулась от глаз, которые не могли видеть ее.

— Доктор Девлин, верно?

Звук ее имени, донесшийся из тьмы, заставил желудок Девлин сжаться от страха.

— Никогда еще не дрючил доктора. Да и мои ребята тоже, но они выстроятся в очередь за мной.

Девлин уперлась рукой в стену, чтобы удержать равновесие. Яркие глаза незнакомца, казалось, следили за ней, как намагниченные.

— На правах старого знакомого могу вам кое-что пообещать наверняка: видите ли, лично я трахну вас в задницу. Но своим парням я разрешу вздрючить вас только в рот и в писю. Честное благородное слово! Видите ли, доктор Девлин, мне бы хотелось, чтобы для меня вы оставили свое заднее местечко миленьким и неразношенным…

Коули с треском захлопнул оконце. Некоторое время из-за дверей неразборчиво доносились голоса и шарканье ног, а затем все стихло.

Девлин оцепенело привалилась лбом к стене. Все, что адресовалось ей, зафиксировалось в памяти и ушло по какому-то изолированному нервному окончанию, совершенно ее не беспокоя. Единственное, чего она хотела, — это попросить Коули открыть окошко и спросить у ангелочка, как там Клейн. Неожиданно она испугалась за него. Ведь Рею оставалось отбыть в тюрьме всего двадцать четыре часа, а он оказался заперт в главном корпусе… Тяжелая рука Коули легла ей на плечо.

— У него ведь нет врагов? — спросила Девлин.

— У кого? — озадаченно переспросил Коули.

— У Клейна.

Уголки глаз негра собрались морщинками, когда, встретив взгляд девушки, он что-то в нем прочитал. Он улыбнулся.

— Да, его все любят, — ответил он. — Ни у кого нет причин обижать его. С ним все будет нормально, слышишь?

Девлин кивнула. Коули запустил лапу себе в карман и достал оттуда бумажное полотенце. Только теперь Девлин заметила, что ее лицо было мокрым от слез.

— Извини, — сказала она, вытирая лицо полотенцем. — Я просто очень беспокоюсь за него.

— Я тоже, — признался Коули.

Девлин посмотрела на него и сказала:

— Спасибо…

— За что?

— За то, что ты не смотришь на меня как на последнюю дурочку.

— Ха, старуха, для дурочки ты слишком большая стерва!..

Девлин засмеялась.

— Грауэрхольц еще вернется, — сказал Коули. — Нам лучше приготовиться к встрече.

Сжав напоследок плечо Девлин, Коули затопал по коридору. Девушка высморкалась в бумажное полотенце и, сунув его в карман, последовала за негром через дверь, сваренную из стальных прутьев. Никогда еще эта решетка не казалась ей такой хрупкой…

Глава 22

Рей Клейн протащил Клодину за собой по всему второму ярусу и винтовой лестнице. Он часто дышал, раздувая ноздри, будто в воздухе не хватало кислорода. Мышцы подрагивали, и, хотя голова оставалась холодной, похоже, управлял ими не он. Такого негодования он прежде никогда не испытывал, даже в тот момент, когда к нему в больницу ввалились полицейские и арестовали его за изнасилование.

Эгри собирался уничтожить несчастных, прикованных к постелям, беззащитных больных…

Нет, это был не гнев; Клейн, потрясенный невероятной жестокостью и простотой замыслов Эгри, был далек от гнева. Доктору казалось, что, зная тюрьму и царившие в ней зверские нравы уже достаточно хорошо, он порой опускался до полного, органичного слияния с ней — например, слушая вопли несчастного раненого, желал его скорейшей смерти только потому, что крики причиняли неудобство. Но больница — другое дело! Пожалуйста, пусть убивают друг друга, пусть травят педофилов, белые пусть режут негров, негры пусть режут латиносов, латиносы могут отыгрываться на белых до тех пор, пока Клейн не останется последним живым человеком, но территория больницы всегда должна быть священной и неприкосновенной. Нет больницы — значит, нет ничего. Без больницы исчезнут даже пляшущие зыбкие тени на стене подземной пещеры…

Они спустились на первый ярус. Клодина тащилась за Клейном, по-прежнему хлюпая носом. Клейн остановился и повернулся к ней.

— Я хочу знать, что здесь, черт возьми, происходит! — потребовал он.

Зареванными глазами Клодины на Рея взглянул испуганный Клод.

— Я не знаю, — затряс он головой.

Клейн прижал Клодину к стене и поднял руку: гомосексуалист испуганно попытался прикрыть лицо, но Рей нетерпеливо треснул его по рукам и, придерживая за подбородок, вытер рукавом красную помаду с губ. Она взглянула на доктора.