Бунтарь

Отвечая, я пишу, чтобы она держала меня в курсе и сообщила, когда собирается вернуться. Чтобы оставалась в безопасности и держала свой телефон все время при себе. Уверена, что выгляжу совершенно нелепо, но сестра всегда была авантюристкой.

Я всегда держалась ближе к дому и старалась не рисковать. Даже не решилась ездить через всю страну на учебу, поэтому пришлось найти колледж поблизости.

Дафна же летала через океан все девять месяцев, завела себе парижского любовника и проводила дни, попивая вино и восстанавливая старинные написанные маслом картины в задней комнате какого-то навороченного музея.

Мне нужно ей доверять, и я достаточно общалась с Уэстоном, чтобы узнать, что он не слизняк.

Но я все равно волнуюсь.

Перед тем как переодеться в пижаму, я чищу зубы, глядя на свое отражение в зеркале. Обычно на мне много косметики, и редко бывает, когда мои волосы хорошо выглядят, потому что флоридская влажность, как правило, делает их слишком пушистыми.

Я ополаскиваю рот, провожу пальцами через пряди и разделяю их, вспоминая слова Зейна о том, что ему нравятся мои волосы.

Пока переодеваюсь в свою пижаму, я замираю и думаю о том, что он сказал ранее о контроле.

Зейн прав. И я это знаю. Но признание этого похоже на поражение. Он не понимает, что значит быть мной. Когда я взрослела, в семье всегда дразнили меня по поводу моих склонностей к контролю, но я не могу изменить эту часть себя, так же, как не могу изменить цвет своих карих глаз на синий.

Я только слышу в своей голове анализ моего профессора по межличностной психологии...

Контроль — это безопасность.

И Зейн заставляет меня терять его.

Поэтому Зейн — это опасность.

Это простое сравнение. И, Иисус, Зейн понял это без ученой степени, поэтому аплодисменты ему. Я просто не могу… Не могу поступить так с ним. Здесь нет правил, четкости, границ или прогнозов.

Он заставляет меня чувствовать себя так, будто я падаю без страховки.

Надев пижамный топ, я тяну его вниз и беру ведерко для льда и ключ от номера.

На полпути по коридору я замечаю указатель к торговым автоматам и тащусь туда. Завернув за угол, я останавливаюсь, когда вижу коридор…

…и Зейна де ла Круза, сидящего на полу возле одной из дверей.

Я прочищаю горло, и он поднимает взгляд.

— Вот черт.

Он сидит, положив локти на согнутые колени, и смотрит на меня.

Я убираю ведерко для льда подмышку.

— Прежде чем обвинить меня в том, что я преследовал тебя до твоей гостиницы… — Он поднимает руку в знак протеста.

— Все в порядке, — говорю я.

Я слишком устала, чтобы спорить с ним, и в том, что он здесь находится, есть смысл. Отель Azul связан с одноименным клубом, который расположен ниже, а ближайший отель находится почти в тринадцати километрах к северу отсюда.

Я ставлю ведерко к дозатору и слушаю шум машины.

— Зачем тебе лед в… — Зейн смотрит на свои часы, — …одиннадцать тридцать ночи?

Пожав плечами, я прижимаю ведро к себе.

— Мне не нравится гостиничный лед.

Он хмурит брови.

— Ко всему прочему у тебя пунктик насчет льда?

— У него другая текстура, — говорю я. — Этот немного светлей, воздушней и свежее. И он прикольно хрустит. Не суди меня.

— Это трудно, когда ты говоришь такие странные вещи, как сейчас. Но, думаю, я не должен удивляться — ты чертовски разборчива во всем.

— Почему ты сидишь в коридоре? — спрашиваю я, игнорируя его комментарий.

— Кай завладел нашим номером.

Нахмурившись, я смотрю на табличку «Не беспокоить», висящую на ручке.

— Он может так сделать?

— Не конец света. Он выставит ее примерно, — Зейн смотрит на часы, — через два или три часа.

— Так ты просто будешь сидеть здесь все это время?

Зейн пожимает плечами.

— Куда же еще мне деться? Не хочу один тусоваться в баре.

— Отлично. Идем. — Я жду, что Зейн последует за мной. Он выглядит смущенным. И к тому же чертовски уставшим. — Ты собираешься вставать или как?

— Что ты делаешь?

— Я не оставлю тебя здесь до трех часов утра. Ты можешь спать на раскладном диване в нашем номере. — Поворачиваюсь и направляюсь к себе, не уверенная, пойдет ли Зейн за мной или нет, но я не становлюсь моложе, и у меня нет настроения упускать эту возможность.

Когда вставляю свою карточку-ключ в замок, я чувствую тепло Зейна позади себя и прилагаю все силы, чтобы не улыбнуться, когда в моем животе начинают порхать бабочки.

И вот тут я падаю без страховки.

Зейн кладет руку на мою талию, и прежде, чем я реагирую, мое дыхание перехватывает, и я не могу дышать.

Здесь я снова теряю контроль.

Собрав все свои силы и решимость, я завожу Зейна в прохладный гостиничный номер, который должна делить с моей пропавшей без вести сестрой.

— Ты можешь спать на диване.

Я беру запасные подушки и одеяла из бельевого шкафа и бросаю их Зейну, затем выключаю свет и включаю настольную лампу. В номере темно, но все же достаточно света, чтобы видеть то, что нужно.

Я ерзаю под одеялом в одной из кроватей королевского размера и слушаю шуршание простыней, когда Зейн заправляет свою постель.

Через некоторое время пространство погружается в тишину. Я лежу в глубоком разочаровании — сама не знаю, чего ожидала. Возможно, я думала, что Зейн прижмет меня к стене, завладеет моим ртом своими полными губами и сделает меня своей снова и… снова.

Может быть, такое случается только в кино.

Я резко поворачиваюсь на бок.

— Ты не возражаешь, если я выключу лампу?

— Выключай.

Через несколько секунд мы погружаемся во тьму. Зейн находится в другой стороне комнаты, но можно сказать, что он рядом со мной, потому что мое сердце трепещет, внутренности завязаны узлом, а ладони вспотели.

Я слышу, как Зейн крутится на своем месте, и ко мне приходит ощущение того, что ему там не очень комфортно.

А потом я думаю о Дафне.

Взяв телефон, я проверяю наличие новых сообщений, но ничего нет. Пишу очередное просто-проверяю-тебя сообщение, и свет от экрана временно меня ослепляет. Поморгав некоторое время, я сажусь с телефоном возле тумбочки и едва не роняю его, когда очертания Зейна появляются рядом с кроватью.