Бури

— Почему ты не хочешь пойти со мной?

— Хочу, Ева. Поверь, очень хочу. Но если сделаю это, то подвергну тебя опасности.

— Эдман, ты забыл? Я же путешествую по мирам! Может быть, и ты сможешь! К тому же этот дар… У меня есть и ещё один: я могу создавать предметы. Мы сделаем всё, что нужно, и…

— И что, Ева? — Он печально взглянул на неё. — Ты меня совсем не знаешь.

— У нас есть время, чтобы друг друга узнать. Месть разрушит твою жизнь! — взволнованно и жарко сказала она. — Я не для того тебя лечила, чтобы ты совершил подобную глупость!

Он улыбнулся.

— Значит, ты думаешь, что разглядишь под маской, которую я ношу, не снимая, много лет, моё истинное лицо?

— Меня не проведёшь, Эдман. — И она улыбнулась ему в ответ.

— Хорошо, признаюсь: я очень хочу согласиться, но… Мой брат погиб, Ева. Да, он был сволочью, но это был мой брат. Просто взять и уехать, бросить всё? Оставить как есть?

— Ты же не собираешься бороться с Безовалами? — настороженно спросила она.

— В одиночку — нет. Но я знаю тех, кто мне поможет.

— Эдман, нет! Прошу тебя! Это неправильно. Если твой брат был не так безнадёжен, он бы не хотел этого. Ты ничего не добьёшься, только погибнешь. Думаешь, он желал твоей смерти?

— Ты его не знаешь, Ева. Он бы сказал: надери этим ублюдкам задницы! — Эдман помолчал. — Мне нужно подумать. Пару дней. Мы с Андреасом не были близки, но это ничего не меняет.

— А Серж и Найар — они не выследят нас?

— От этого яда нет противоядия. Они думают, что я уже мёртв. Вот таковым я и останусь. Пока что…

…Он не понимал, почему эта суетливая жизнь привлекает его. На Земле он хотел только одного: чтобы его оставили в покое. И его никто не трогал. Земляне были понятливыми. Правда, иногда он всё-таки ощущал гнетущее чувство одиночества, но оно проходило также быстро, как мгновение. Вся его жизнь была мгновением.

Он создал оболочку Бури и был раздосадован тем, что, ожив, зверь стал больше походить на животное. Алану пришлось с этим смириться, привыкнуть к кораблю. Он не был готов к тому, что Бури станет таким: знающим, решительным и независимым.

Имя «Бури» ему тоже не нравилось. Он называл его «Штилем». Несостыковка. Что храбрая птица шторма без ветра и непогоды?

Алан был из тех людей, что не нуждаются в общении. Он не нуждался ни в ком, даже в себе самом. Он был замкнут, сдержан и нелюдим.

Ему нравилось узнавать новое, поэтому, когда его выкинуло в Промежуток, и он понял, что остался один, он обрадовался этому. Правда теперь, в весёлом мире красного солнца, его уже не так тяготила эта бесконечная возня. Люди были чересчур жизнерадостными, но не надоедливыми.

Алан создал себе замечательный маленький дом и теперь жил там. Он мог создать что угодно и принял этот открывшийся дар как нечто само собой разумеющееся. Ему не было нужды работать, но он всё равно постоянно копался во всяких здешних механизмах. Ему нравилось с раннего утра побегать по парку, потом сходить в бассейн — и до вечера работать наедине с собой и своими мыслями.

Изредка он знакомился с кем-нибудь, но эти встречи не запоминались, они были не важны.

В один прекрасный день он решил, что пора двигаться дальше, и шагнул в Промежуток. Один из камней понравился ему внешне — и он постучался в его мир. С камнями ладить было проще, чем с людьми.

Алан открыл глаза и тут же сделал себе кепку — солнце нещадно припекало. Огляделся: пустыня. Неприятное место. Впрочем, ветер был свежим и нес запах воды.

Вдалеке показалось стадо верблюдов, и он решил к ним подойти. Увязая в песке, он полез на дюну. Забрался на её вершину и обрадовано улыбнулся: впереди на берегу океана лежал город — низкий, бесцветный, древний как само время. Только огромный дворец у самой воды стоял на скалах, над самым обрывом, и возвышался стройными башнями. Сооружение поражало своими размерами и архитектурой, и Алану стало любопытно.

Погонщик верблюдов ему не обрадовался.

— Кто такой? — спросил он.

Алан не стал ничего отвечать, просто прошёл мимо. Спустившись вниз, он ловко сделал себя такую же, как у этого дядьки, одежду. Только другого цвета. На всякий случай сделал нож и спрятал его в складках длинной накидки. И пошёл к воротам.

Стражники окинули его подозрительными взглядами, но пропустили.

Он быстро смекнул, что нужно переодеться во что-то более стоящее и, приглядевшись к одеждам других людей, создал себе красивую расшитую рубашку, короткие штаны, жилет и длинный тёмный плащ. Переоделся в переулке и пошёл бродить по городу. На голове у него была сине-красная повязка, она не давала волосам лезть в глаза. За время, проведённое в предыдущем мире, он сильно оброс, но ему было всё равно. Алан и вообще относился к собственной внешности небрежно. Он никогда не носил длинные волосы, но решил пока оставить их.

Город ему понравился. Он был старым, необъятным и шумным. Алан любил ходить в толпе и слушать людей. Он прошёлся по рынку, пригляделся к товарам и деньгам, и сделал себе пару десятков монет — на всякий случай. Ему хорошо думалось среди людей. Ни с кем не заговаривать, но быть частью толпы, наблюдать и слушать.

Он купил еды и поел, стоя на причале. Океан сиял в лучах солнца, ветер трепал полы плаща. Алану показалось, что этот мир ждал его. Он всегда думал, что ему больше подойдут шумные большие города: полные автомобилей, с высокими зданиями до неба, такие, где есть на что поглядеть. Но стоя здесь, среди старых камней и домиков с соломенными крышами, среди белых стен и людей, понятия не имеющих, что такое машина, среди лошадей и коз, и куриц, снующих по улицам, и женщин в странных одеждах, он чувствовал себя как дома. Он так задумался, что не сразу услышал пронзительный детский вопль.

— Не брал я! Не брал! Оно на земле лежало! — орал ребёнок, пытаясь вырваться из рук мужика в кольчуге.

— Маленький проныра! — сказал тот. — Ты его стибрил, и не смей отпираться.

— Пусти! — вопил пацан.

— Заплати за яблоко, голодранец! Тебя предупреждали, чем это кончится.

— Не возись с ним, — сказал второй. — Делай, что нужно, и пошли.

— Не надо пальцы! — громче прежнего завопил мальчишка, и до Алана дошло, что эти двое собираются отрезать ему мизинец. Он решил вмешаться.

— Почтенные, сколько вам должен этот мальчик?

— Ты откуда взялся? — спросил мужчина, оглядев его. — Кто такой?

— Мимо проходил, — ответил Алан. — Я заплачу. Отпустите его.

Стражник поднял брови.

— Ладно, — скучающе ответил он, — пять красных монет.

Алан сделал себе только серебряные.

— Этого хватит? — и он протянул мужику горсть крупных монеток. Тот уставился на него в изумлении.

— Он что, твой сын?

Мальчишка переводил взгляд с одного на другого. Он был худым и смуглым, чёрные волосы стояли дыбом, а рваные штаны были сделаны из мешка. Действительно голодранец, иначе не скажешь. Но глаза у него были потрясающие: льдисто-голубые, пронзительные и умные.