Буря ведьмы

Но для проверки Торврен все же обогнул конюшни и подкрался к дверям. Если он уничтожит лошадей, то никому уже не уйти! Он открыл дверь, и ужом прополз к стойлам. Лошади зашлись пронзительным ржанием и яростно стали бить копытами, поднимаясь на дыбы. Самая крупная стала колотить копытами о стены с таким грохотом, будто началось землетрясение, и Торврен решил уйти, пока не поднялась тревога.

Он прошмыгнул ко второму деннику, где сильней всего был запах ведьмы и где стояла маленькая серая кобыла. Глаза ее выкатились от ужаса, и она прижалась к деревянной стене, вся дрожа.

Карлик уже поднял ногу, чтобы перейти порожек, как возле него раздался тоненький голосок:

— Быть тебе следует не здесь.

Торврен опустил глаза и увидел крошечного ребенка, стоявшего у кучи сена в углу. На нем были надеты какие-то рваные тряпки, и — о, ужас! — он не издавал вообще никакого запаха! Карлик отпрянул.

— Кто ты? — спросил он, уже занеся руку, чтобы свернуть ребенку шею и, наконец, утолить голод.

Малыш спокойно вытащил изо рта клок сена, который жевал, и кинул им в карлика.

— Иди отсюда. Ты не здешний!

Торврен осклабился. Он и так позволил этому поганцу слишком много болтать. Кожа его совсем огрубела, и конечности стали малоподвижными от отсутствия свежей крови. Черт с ним, с любопытством, первым дело надо все-таки подкрепиться. Он потянулся руками к мальчику, но пальцы ухватили лишь влажное сено. Ребенок исчез.

Отряхивая прилипшие соломинки с каменных рук, Торврен на мгновение ощутил мелькнувшее в воздухе присутствие магии. Он принюхался, пытаясь понять ее суть, но она растаяла слишком быстро. Он потер нос. Запах дуновения показалось ему слишком знакомым, и Торврена охватило такое впечатление, которое бывает, когда входишь в комнату и вдруг кажется, что ты здесь уже бывал.

Чертыхаясь, он вышел из конюшни, едва заставляя онемевшие члены слушаться. Лошади вокруг совершенно взбесились. И еще этот странный ребенок... Но ведьма близко. Ну, и что с того, что кобыла ее останется жива? Ведьма все равно никогда больше не переступит порога этой конюшни.

Торврен стал красться краем поселка, по тенистым болотам. За его спиной просыпались с восходом солнца тысячи болотных существ. Становилось совсем светло, и карлик решил сейчас обогнуть поселок, а уж под прикрытием ночи разобраться, где же именно находится ведьма.

Но сначала...

Какая-то старуха стояла на самом краю болота, вытаскивая с отмелей крабовые сети. Торврен подкрался к ней сзади, и лишь в последний момент она успела почувствовать что-то нехорошее и обернуться. Глаза ее распахнулись от страха при виде черного чудовища, но прежде, чем женщина сумела крикнуть, пальцы карлика намертво вцепились ей в горло. Острые ногти заскреблись по его спине, но Торврену было не до игр. Еще одно усилие, и старуха судорожно дернулась и стихла. Торврен быстро отволок тело под сень корявых кипарисов.

Разорвав грудную клетку, карлик поспешно выел сердце, и оно, старое и вялое, показалось ему особенно вкусным, хотя это можно было отнести и за счет слишком долгой голодовки. Он поел, с наслаждением облизывая пальцы. Старое сердце разогрело кровь, руки и ноги стали гибкими, и он осторожно спустил тело под воду с тихим плеском — пусть обитатели болота тоже порадуются.

Заметя следы, Торврен выпрямился и вытер руки о приятно набитый живот.

Но тут, затаившаяся невидимо на ветке, прямо в лицо ему ударила змея. Ядовитые зубы глухо царапнули по каменной коже карлика, и здоровая гадюка замертво рухнула на илистый берег болота, впервые встретившись с чем-то более смертоносным, чем ее ядовитые клыки.

Торврен раздавил змею пяткой и медленно стал углубляться в болото, довольный тем, что даже эти богатые злом и смертью земли еще не видали ничего более страшного, чем кровавый охотник, идущий по следу.

Подойдя к пирсу, Елена отшатнулась от болотного ребенка, снова невесть откуда появившегося перед ней. Он даже не доставал ей до пояса, и небрежно кутался в одеяло по настоятельному требованию Эррила. И хотя это был совсем другой малыш, непохожий на того, что встретился ей в Шадоубруке, какое-то неуловимо сходство проглядывало в них обоих. У этого, в отличие от прошлого, волосы были светлыми, а не темными, нос курносей, но какой-то блеск в глазах позволял думать о том, что эти малыши — настоящие близнецы. В глазах обоих горело любопытство, но за этим любопытством чувствовалась какая-то недетская мудрость.

Мальчик заметил, как пристально его рассматривают, и показал Елене язык.

Она растерянно заморгала, но прежде, чем нашлась, что ответить, ее позвал Эррил.

— Елена, ступай в лодку и садись рядом с Мишель. Пора отплывать.

Посмотрев на малыша в последний раз, она ступила в плоскодонку или, как называл ее Джастон, ялик. Елене она вообще показалась плотом с невысокими бортиками. Человек в шрамах встал в дальнем его конце и взял в руки длинный шест; у ног его лежала поклажа.

На соседних пирсах появилось несколько зевак, смотревших на отплытие и указывавших пальцами на странного ребенка. Казалось, все знали, что он — отродье болотной ведьмы, и пришли посмотреть, что же выйдет из его появления здесь.

— Сама ведьма пожаловала, чтобы сожрать Джастона! — крикнул какой-то бородач. — Наконец-то она решила положить конец этому безобразию!

Девушка увидела, как при этих словах Джастон до побелевших костяшек сжал шест, но промолчал, и Елена спокойно прошла по шаткому дну и села рядом с Мишель. Видимо, тетушке Ми явно не понравились слова бородача, потому что она как-то неестественно застыла, и долгим пытливым взглядом посмотрела на Джастона.

Фардайл тоже забеспокоился и, положив на бортик передние лапы, стал нервно крутить головой. Но Мишель тут же успокаивающе похлопала его по холке, и волк вернулся на нос лодки, продолжая нервно втягивать носом болотные запахи.

Эррил отвязал веревку от пирса и сам, быстро прыгнув, протянул руку мальчику. Но тот лишь насмешливо хмыкнул, сорвал с себя одеяло, бросил его Эррилу и остался снова стоять на пирсе совершенно голый.

— Не люблю лодки! — вдруг объявил он и с этими словами прыгнул в болото, мигом исчезнув под зеленоватой водой. Джастон стал быстро отгребать от пирса.

— Подожди! — крикнул Эррил, принявшись энергично шарить руками в воде. — Он же утонет!

В ответ со стороны зрителей раздалось несколько приглушенных смешков. Голос же Джастона, наоборот, был печален.

— Это болотный мальчик, и умереть он не может.

Но Эррил все продолжал шарить, напряженно вглядываясь в мутные воды.

— Я бы не советовала тебе этого делать, если ты собираешься сохранить последнюю руку, — холодно предупредила Мишель. — Это было первое правило, которому научил меня Джастон: никогда не суй в мутную воду ни рук, ни ног.