Буря

Но прежде надо, хоть вкратце, надо рассказать, как он в это помещение попал. Прежде всего, напомним, что оставили мы его, в то мгновенье, когда он, отвлекая на себя внимание, убежал по коридору. Несмотря на то, что бежал он налегке, у него были слишком короткие ножки, и орки настигали его. Его уж должны были схватить, но вот открылся боковой коридор, он, в одно мгновение повернул туда, но тут же развернулся обратно, проскочил между орочьих лап, и бросился в ту сторону, куда бежал раньше. Первый же его из его преследователей на мгновенье, в растерянности замер, и этого было достаточно: бежавшие следом налетели на него, и в мгновенье образовалась свалка.

Ячук вскоре выбежал в тот широкий туннель, по которому протягивались ряды рельс, и устремлялись опустошенные повозки для руды. Он намеривался побежать вверх, откуда доносился грохот цепей, вскочить там на одну из поднимающихся тележек с рудою, но тут понял, что на это у него не хватит времени: орки были совсем уже близко, и он чувствовал, что схватили бы его, раньше, чем достиг бы он подъемников. Потому он, так же, как и Робин, видя единственный выход из неволи, и не задумываясь, к чему этот выход может привести — бросился в одну из проносящихся мимо пустых тележек. Он лежал на ее дне, слышал орочьи вопли, и все не мог понять — видели они, куда он забрался, или нет.

Тележка устремлялась вниз по склону все быстрее и быстрее. Ячук помнил, как один раз по незнанию съехал до самого низа, как едва убежал тогда; но теперь он не решался выпрыгнуть, чувствовал, что весь туннель просматривается.

Но вот тележка, как и полагалось, была остановлена так резко, что Ячук ударился о стенку; раздался свист бича, орочий пьяный вопль: «Быстрее!», и, наконец — тихий стон измученного раба. Тележку покатили навстречу оглушающих ударов молотов; Ячук все ожидал, когда же подойдет мгновенье, что бы незамеченным выскользнуть из тележки; но слышал со всех сторон крики орков-надсмотрщиков, которые еще не знали, что произошло, но наверняка заметили бы его. И тут раздались новые крики — на этот раз надрывались те орки, которые гнались за ним:

— Он может быть здесь! Всем встать!

— Что?! — взревел начальник надсмотрщиков. — Кто отдавал приказание?!.. Всем продолжать работу!!! Кто отдавал приказание, я спрашиваю?!

По прежнему свистели плети, по прежнему рабы надрывалась, и тележка с Ячуком продвигалась вперед.

— Здесь преступник!!! — в крике столько злобы, что, казалось, даже душный, ледяной холод передернулся.

— А я сказал — НЕТ!!! — взревел начальник. — Продолжать работу! Пошли прочь, болваны; пока вам шею не свернул!

— Остановить!.. Остановить!.. Приказ — остановиться!..

— Нет! Р-А-Б-О-Т-А-Т-Ь!!!

Тут раздался короткий, резкий скрежет ятагана, который выхватили из ножен. Тогда Ячук, чувствуя, что все внимание теперь обращено к месту возможной схватки, выскочил из тележки, и, не поворачивая головы побежал. Конечно, он бежал, как мог быстро, пригнувшись к земле; и, зная, что дорога к подъемникам перегорожена — обрадовался, увидев в стене какой-то недавно пробитый проход. В него то он и бросился, и уж думал, что спасся, но, в последнее мгновенье его заметил кто-то из рабов, и, рассчитывая на какую-то выгоду, завопил истошным, жалким голосом: «Вон он! Вон!» — он вытянул, свою дрожащую закованную в цепь руку вслед за Ячуком, а тот, уже вбежавши в проход, слышал орочий рык:

— Ну, все — попался! Этот проход тупиковый!..

Так и оказалось — коридор тянулся метров на пятьдесят и упирался в голую стену; по бокам были пробиты двери, ведущие в темные, заваленные не пойми чем помещения. Ячук бросился в самое дальнее, и, пробравшись между железных углов, и каких-то ледяных, и тоже железных змей, забился в самый дальний угол. Там он и сидел, напряженно вслушиваясь: орки тщательно обыскивали каждое из помещений: они боялись разделяться на малые отряды, и обыскать каждое помещение сразу, так слышны были их голоса:

— Этот малявка должен быть великий волшебник! Вот превратит нас в камень!

— Это из мохноногов что ли карлик?! Я знал одного!

— Нет — этот раз в пять меньше! А того мохнонога повезли к самому ЕМУ!

— К кому — к Верхнему?!

— Нет — к самому Нижнему!

— К Нижнему! Ого! Я его и не видал! Зачем же они ЕМУ? Он же там сидит и сидит…

— Все дело, что ОН почувствовал, какие они колдуны! Тут опасно! Вот бы убраться отсюда! Говорю, ведь, обратит он нас в камень!

Но тут раздался вопль их командира:

— Заткнитесь, болваны! Искать лучше! Этот жалкий карлик ничего не может, и нужен только для забавы…

Орки, больше не ругались так громко, но Ячук, все-таки слышал их испуганные, злобные слова: слова командира их не переубедили, и они продолжали полагать, что Ячук могучий колдун. Голоса прорезались все ближе и ближе, а Ячук чувствовал, как теряет силы — он терял их от страшного холода, который исходил из глубин камня, от промерзших, касающихся его лица железок. И он видел отсветы факелов, которые бешено передергивались отражаясь от острых углов — так хотелось к этому свету притянуться; ледяная судорога сводила его сердце, с каждым разом, все больнее сжимала сердце — и он, порою совсем забывался, тянулся к этому свету, и царапал лицо об острые углы — выступала кровь, капала на ледяной пол, застывала, а он даже и не замечал. Это продолжалось очень-очень долго; орки с руганью вытаскивали железки из иных помещений, и, ничего не найдя, приходили только в большую ярость. Он понимал, что рано или поздно его все равно схватят, и он давно бы бросился на них (уж совсем невыносимо было дальше так промерзать), но, все-таки, какая-то надежда сдерживала его. Он не представлял, что может спасти его, но, все-таки, в глубине верил, что будет освобожден; и продолжал промерзать, стучать зубами, тянуться к свету.

Орки должны были осмотреть еще соседнее помещение, однако, один из них громко засопел носом, и выкрикнул:

— Кровью несет! Вон из того — из последнего! Он ранен! Ну, наградите! Какая награда мне, а?!

— Вот тебе награда! — прорычал командир, и раздалась громкая затрещина.

Другой орк завопил:

— Он раненый и злой! Он нас всех заколдует!

— Заколдую! Заколдую! — проговорил, горько усмехнувшись посиневшими, потрескавшимися губами Ячук; он хотел только прошептался, однако — вышел чуть ли не крик — хриплый, отчаянный; все орки его услышали и наперебой завопили:

— Нет — не пойдем! Все камнями станем! Подмога нужна! Подмога!

Командир их сам не ожидал такого неожиданно грозного голоса; он прикинул, что колдун может заколдовать весь его отряд, и его самого, потому и прорычал:

— За подмогой! Два отряда!.. Нет — три отряда, еще гоблинов, и чародея!.. Найти какого-нибудь чародея!

Орки столпились возле двери, за которой их поджидал «могучий колдун»; и никто из них не решился хоть бы заглянуть туда; напротив — каждый старался отступить, спрятаться за спинами.

А посланник, тем временем, выбежал из коридора; намеривался нестись вверх по туннелю, но там замер, привлеченный неожиданными, только что начавшимися криками, и движеньем.

Происходило все в окончании туннеля, где пробивали каменную толщу, в погоне за несколькими золотыми жилами, рабы. От входа в коридор и до окончания туннеля было шагов семьдесят. Высота стен здесь была метров в пять, от одной же стены до другой было аж шагов сорок. Так как расстояние было столь значительным, висящие на стенах, слабые факелы не могли высветить того, что происходило в центре; и, ежели те рабы, которые стучали своими кирками у стен, были всегда на виду, то те, которые работали в середине — только, когда рядом проходил надсмотрщик. Здесь надо добавить, что орки, видящие в любом мраке, все-таки не могли привыкнуть к этой тени — их внимание всегда отвлекалось на свет факелов; однако, на эти непроницаемые метры они не обращали никакого внимания (уже несколько десятилетий в рудниках не было какого-либо крупного восстания, ну а те, что были раньше — быстро подавлялись).