Буря

— Держи.

— Я должна поговорить с отцом.

— Тебя долго не было. Почему ты так задержалась?

— Меня не было одну ночь.

— Ночь? Юноша свел брови и прищурился. Эльба, мы ждем тебя двое суток. Отец места себе не находил. Вчера я ходил с ним вместе на болота, но мы не нашли тебя.

Двое суток? Девушка в растерянности округлила глаза. Как такое возможно? Она не сворачивала с пути, не задерживалась в Черной Топи. Неужели время в Рифтовых болотах течет иначе? Впрочем, Эльбу трудно было удивить.

— Я не хотела вас беспокоить.

Голос сестры был совершенно иным. Фьорд хорошо знал Эльбу и сейчас чувствовал, что смелая, своенравная девчонка дрожит от страха. Эльба никогда не дрожит от страха.

Брат и сестра сошли с места. Нимфа обернулась в кожаную накидку Фьорда, а он пристроился рядом. Он хотел спросить о том, что случилось на Рифтовых Болотах, как вдруг заметил маленькие свежие ранки на шее сестры.

— Что это?

— Где?

— Тебя кто-то укусил.

Эльба поежилась и тихо ответила:

— Так было нужно.

— Ты узнала, почему Боги разгневались? Отец ждет ответов.

— Мои ответы ему не понравятся.

Девушка вышла вперед, но Фьорд взял ее за руку и потянул обратно.

— Что с тобой? Он порицательно нахмурился. Ты какая-то другая.

— Другая? Девушку всю трясло изнутри. Она хотела сорваться с места и убежать, ее не отпускал дикий страх. Ей пришлось пройти через змеиное болото, и ее укусила черная гадюка, она увидела гибель Дор-Валхерена, а еще она увидела их маму: мертвую, с серой кожей и острыми клыками. Она хотела свалиться навзничь, но не позволила себе проявить слабость, а потому просто ответила, с Черной Топи человек не возвращается прежним.

И вновь вышла вперед.

ЭЛЬБА

Девушка сидела перед небольшим озерцом. В нем отражалось ее искаженное лицо. Иногда она видела в себе черты матери, но сегодня Эльба не заметила ничего родного в своих голубых глазах, иссиня-черных локонах и острых скулах.

Мама умерла или же нет? Кто была та женщина, которая прокляла ее?

«Пока жизнь не победит смерть». Эльба будет терять близких вечно, это разрывало на части, и девушке хотелось зарычать от злости и обиды. Она смотрела в воду, но видела перепуганную незнакомку. Почему эта перепуганная девчонка не могла взять себя в руки? Девушка вихрем отвернулась и зажмурилась. Здесь, в окружении плачущих ив, ей всегда было спокойно, но сегодня укромное место, спасающее от печали, превратилось в клетку.

— Я знал, что ты будешь здесь. Сказал Атолл Полуночный и подошел к дочери. На нем был надет блекло-коричневый кафтан с ритуальными стружками под рукавами, и на какое-то мгновение Эльбе показалось, что вместо рук у отца крылья. Ты цела?

Эльба не ответила. Она сидела на холодной земле и рассматривала отражение яркого солнца. Озеро особенно красиво переливалось нежными цветами на рассвете, и на душе у Эльбы стало совсем невыносимо: мама любила это место, а Эльба любила маму.

— Нужно вернуться в замок. Мы должны…

— Мама была там, оборвала отца девушка. Она, наконец, нашла в себе силы встать и с упреком посмотрела на мужчину. Она была на Рифтовых Болотах. Я и не ожидала, что именно она потребует от меня платы.

Атолл свел седые брови.

— Морейн умерла.

— Она. Стояла. Там.

— Твоя мама скончалась при родах, самоуверенно настоял отец, а на болотах ты встретилась с совершенно чужим человеком. Такова цена, Эльба.

— Цена за что? Не поняла девушка.

— За знания.

Эльба фыркнула и отвернулась. Она сплела на груди руки и нервным шагом прошла вдоль озера, пытаясь унять ураган в мыслях. Родной дом пугал Эльбу. Она видела, как он сгорал, как сгорали люди, как иссохли реки, а солнце спалило Эридан.

— Безумие, она прошлась ладонями по волосам, они мне соврали.

— Кто?

— Жрицы.

— Жрицы не врут.

— Ты не понимаешь.

— Чего, Эльба? Атолл наклонил голову. Что тебе показали черные ведьмы? Если это как-то связано с морским зверем…

— Это связано со всеми нами, отец, воскликнула дрожащим голосом девушка и так на него посмотрела, что мужчина застыл от тревоги, Эридан был уничтожен. Дым… он был повсюду. Сгорающие люди и их крики. А потом…

— Что?

— Лаохесан.

Страшное имя сорвалось с молодых губ, и Атолл Полуночный отступил назад, будто его ударили по лицу. Серые глаза вождя наполнились ненавистью.

— Не может быть.

— Ты сказал, жрицы не врут. Они могут ошибаться? Девушка в полной решимости подошла к отцу. С детства ей рассказывали об огненном Лаохесане, о всаднике, который хотел подчинить себе весь Калахар, но едва не уничтожил всех людей. Лаохесан являлся детям в ночных кошмарах, речные люди говорили о нем шепотом.

Эридан помнил о своем прошлом. Вудстоун и Дамнум нет. Испугались бы они так же сильно? Почувствовали бы они нависшую над их головами угрозу?

— Это же легенда, тихим голосом отчеканила Эльба.

— Так говорят глупцы.

— Ты хочешь сказать, что жрицы не обманули меня?

Атолл Полуночный отвернулся. На его плечи внезапно свалилась непосильная ноша, из-за которой он рисковал потерять все, что было дорого. Прекрасный рассвет омрачился одним единственным словом, и это слово не произносили уже десятки лет, но для тех, кто помнил, оно не утратило значения. Когда-то давно отец Атолла, Мальстрем, сказал, что у каждого вождя свой крест. Знал ли Атолл, что его крест будет проклятьем предков?

— Вчера пришла плохая весть, Эльба, уставшим голосом отрезал он. Я чувствовал, нас ждут огромные перемены, но даже не догадывался, какие именно.

— Что произошло?

Немного погодя вождь обернулся и прогремел:

— Алман Многолетний убил своего родного брата. Он нарушил клятву.

Надежды девушки разлетелись, словно стаи птиц. Она смотрела ровно в глаза отцу и старалась не дрожать, хотя ее кожу обдало невероятным холодом. Дым, крики, огонь. Все, что она видела, было предвиденьем, а не ловушкой. Жрицы показали ей будущее.

— Мы с тобой прекрасно понимаем, что черные ведьмы сказали тебе правду. Всадник вернется, Лаохесан возродится. И нам придется вновь столкнуться с ним лицом к лицу. В этой борьбе не победить одним, Эльба. Мне придется ответить согласием.

— Согласием? В недоумении переспросила нимфа, не поняв отца. Она нахмурилась и сплела на груди руки. Я так устала, что не успеваю за твоими мыслями, прости.

— Нет. Это ты прости меня.

— Что ты… Девушка запнулась. О чем ты говоришь?

— Вигман Барлотомей мертв. Наверняка, Алман рассчитывал, что Станхенг станет его собственностью. Но Вольфман оказался упрямым мальчишкой. Он больше не просто сын главнокомандующего, его короновали, и он собирает войско, чтобы ответить за отца.