Бурят

— А мы знаем!

— Как был дураком, так пока им и остался. Мы не знаем, как сделать его довольным, мы пока догадываемся как сделать его сытым. А про довольство его… мы знаем разве что немного. И вот пока мы это немногое ему предоставить и должны. Заставляя его, мужика необразованного, работать за еду — потому что сам он и этого не сделает!

— Это как же?

— Это так же. Ну сам подумай: откуда мужик узнает, что с трактором он вспашет и засеет не пять-шесть десятин, а сто и даже двести? Он же ведь еще и слова такого не слышал: «трактор»! А вот мы его заставим пахать и сеять, косить и жать с трактором — он тогда об этом узнает, а потом думать будет что всегда об этом знал. Но тут опять задачка непростая: обучили мы полторы тысячи солдат с трактором управляться, тракторов купили тысячу…

— Семь с половиной сотен, что-то твой американец не спешит обязательство исполнить.

— Значит, не может, но семь с половиной сотен тракторов у нас есть. И земля под пахоту есть…

— А что ты не велел тракторами наделы мужиков пахать?

— Ух и дремуч ты. Мужик глуп и жаден, мы его надел вспашем и засеем, а осенью он скажет «моя земелька, значит и урожай мой». Поэтому пахать мы будем казенные земли, и урожай будет казенным. Но большой урожай, а мужик останется с малым. К тому же, если казенного урожая нам для городов хватит, он его и не продаст, как он желает, втридорога. И вот тут твоя работа начнется, языком поработать. Объяснить мужику, что уж лучше часть с земли казенной получить, нежели со своим скудным урожаем зубы на полку класть и в рубище щеголять. Хорошо объяснить, чтобы он сам пришел и сказал: забирайте мою земличку, я лучше на казенной меньше поработаю и получу больше.

— Это почему меньше поработает?

— Ты каким местом слушал? Мужик на тракторе в посевную вспашет и засеет двести десятин. Даже если в урожае мы не выиграем, то всяко соберем силами одного мужика в тридцать раз больше. И даже если ему десять процентов за работу отдадим…

— В тридцать раз! Это какие же закрома строить придется!

— Учись, неуч. Ты должен был спросить сперва «а где столько земли-то взять», а потом, подумав, иной вопрос задать: «а куда ненужных мужиков денем». Так вот, мужиков будет у нас лишку, а рабочих, наоборот, нехватка. И нужно будет ненужных мужиков обучить, чтобы сделать из них нужных нам и стране рабочих. Чтобы трактора в Америке на покупать, а самим выделывать.

— А ежели мужик учиться не пожелает?

— Никто его заставлять не будет. Не хочет жить сыто и счастливо — пусть подыхает с голоду. Но в который раз повторю: подыхать мужик хочет еще меньше. А вот зажить как барин каждый возжелает, если увидит, что не очень-то это и трудно. Ты вот понял, с чего я денег выделил этому профессору на выделку ватеркозетов?

— Ну, оно в тепле…

— Значит так: пока экзамен за гимназию не сдашь, с вопросами дурацкими ко мне не лезь. Профессор этот, хоть и об удобстве задницы своей вроде думал, на самом деле думал о том, как людям жизнь посчастливее сделать. Сам-то он не бросил все, сейчас в Мангазае с полей не вылезает, за урожай болеет. При том, что урожай этот с десятка тысяч десятин ему за жизнь не сожрать, но он понимает, что ходить сытым в толпе голодных — это плохо. И, как может, старается сделать хорошо всей толпе. А теплый сортир — это тоже часть хорошей жизни. И заметь, для себя он мог ватерклозет и у американцев купить, так нет: снова обо всех вокруг решил озаботиться. Не обо всех конечно, но о таких же, как он…

Разговор этот состоялся в середине апреля, а в начале мая Михаил Степанович Матиясевич лично приехал в Верхнеудинск. Приехал, чтобы задать один простой вопрос, причем задать его не по телеграфу. Приехал, задал, получил ответ и уехал. Не по своей воле приехал, вопрос задал не свой — а потому его, кроме ответа, ничто и не интересовало особо — так что он не узнал, что третьего мая пятнадцать тысяч неплохо вооруженных, отлично экипированных и очень сильно мотивированных мужчин перешли границу возле Троицкосавска. А еще почти десять тысяч таких же вступили на прилегающую территорию возле Даурии.

Полковник Малинин все же был профессионалом, о подготовке похода так никто из зарубежных наблюдателей не догадался. И даже когда две больших, по местным меркам, армии перешли границу, об этом не узнал. А раз не узнал, то и не подготовился к такому внезапному мероприятию, поэтому китайцев из Урги спокойно выгнали уже восьмого числа. А десятого — сразу после того как гонцы сообщили, что столица Монголии свободна и освобождение остальной территории государства, руководителем которого является Наранбаатар-хаан, продвигается более чем успешно, в Верхнеудинск приехал высокий московский гость. Народный комиссар по делам национальностей…

Глава 9

Гость из Москвы приехал из Иркутска на поезде, специально сформированном в Верхнеудинске. От прочих поездов он отличался тем, что вагонов в нем было всего семь, а первый и последний были вообще бронированным, с пулеметами, торчащими из амбразур. А еще четыре были «бронированными»: так называли вагоны, кузова которых были сделаны их двухлинейной стали. Старые вагоны, но вполне для поездок по железным дорогам пригодные, а что до «бронирования», то пуля из винтовки стенку не пробивала на расстоянии больше ста метров, да и при стрельбе с более близкого расстояния были варианты — например, из берданки или из Арисаки пуля вагон даже в упор не пробивала. Правда, эта «броня» располагалась лишь в нижней части вагона, до уровня окон — но ведь никто не запрещает в случае чего просто лечь на пол. Что же до пятого вагона, то он тоже был «системы Полонсо» в варианте «салона», переставленный на уже трехосные тележки. Да и в процессе его постройки несущую обшивку вагона поменяли, поставив вместо обычной «котловой» крупповскую броневую сталь (правда, все же отечественной выделки). Вообще-то такие вагоны до революции делали для разного рода руководства, а этот полковник Малинин распорядился определить для самого Николая Павловича: он резонно предполагал, что делающих сократить дни земные Председателя Забайкальского правительства окажется немало и озаботился. А раз уж важный гость пожаловал — так чего бы его не прокатить в такой роскоши?

Вагон внутри был отделан действительно роскошно, все же «салоны» в России вообще представляли из себя настоящие дворцы на колесах. Причем «со всеми удобствами»: электрическое освещение (от батарей, для подзарядки которых вообще-то был предназначен еще и вагон-электростанция, но он давно уже сломался, так что аккумуляторы заряжались на станциях), с холодной и горячей водой в кранах, с душевой кабинкой рядом с туалетом, собственным буфетом с небольшой керосиновой печкой… Все это, конечно, было очень важно для шестичасовой поездки, но уж лучше сделать как лучше: и уважение к гостю продемонстрировать, и о потенциальных бандитах меньше волноваться. Ну и лишний раз намекнуть, что «товарищей из Москвы» — если они ведут себя прилично — здесь никто четвертовать не собирается…

Однако, как оказалось, судьба убиенного комиссара Сталина волновала крайне мало, он вообще не для этого приехал. То есть формальности соблюл, сказал, что убивать комиссаров — это ай-яй-яй и в будущем лучше так не делать. И на этом вопрос закрыл, после чего приступил к обсуждению действительно важных для него проблем:

— Николай Павлович, вы не могли бы прояснить ваши планы по поводу будущего Забайкальской республики?

— Забайкальской Советской республики.

— Ну да, конечно Советской. Но мы часто слышали лозунги про «Советы без коммунистов», и, хотя вы называете себя Первым секретарем партии большевиков, некоторые ваши действия вызывают определенную озабоченность в ЦК партии.

— Первым секретарем партии забайкальских коммунистов.

— Вы считаете, что у забайкальских коммунистов цели должны быть иными, нежели у российских или закавказских?

— Они и есть иные. Мы не видим ни необходимости, ни, тем более, возможности совершать мировую революцию. У нас цель — ну, кроме установления справедливого государственного устройства на основе социалистических идеалов — восстановление Великой России как единого и могучего государства. Вы же то, что под вашей властью, поделили на независимые части, именуемые республиками. И, сразу скажу, нам плевать на то, как живут и чего хотят любые иностранцы… но жителей растерзанной России мы иностранцами все же не считаем. А иностранцы пусть живут как хотят и учиняют у себя хоть капитализм, хоть феодализм, хоть каннибализм, если он им по душе. Но при условии, что они не лезут к нам и не пытаются нас обратить в свою веру или в рабство. Мы с ними готовы торговать, но заставлять их в этом мы не будем. Нам вообще от иностранцев, кроме некоторых товаров, ничего не нужно, но и мы хотим, чтобы они лишь торговали с нами, а не лезли к нам в попытках что-то отобрать. А вот если все же полезут… Как там старик Лодондагба пел: Бид хэн нэгний нэг инч ч газар нутгийг х?сэхг?й байгаа ч ??рсдийнх?? нэг инч ч газрыг орхихг?й!

— Что, извините? Я этого языка не знаю.

— Это на бурятском, точнее, на баргутском… хотя любой бурят и монгол его тоже поймет. Как я понимаю, это старинная бурятская песня, а в переводе на русский будет примерно так: нам не нужно ни дюйма чужой земли, но и ни дюйма своей мы не отдадим. Американцы, кстати, это уже поняли, японцы… они тоже скоро это поймут. Надеюсь, что и вы тоже скоро это поймете и мы сможем объединиться в одну великую страну.

— То есть вы считаете, что наши разногласия… по некоторым вопросам все же временные?