Были два друга

Раздался гудок паровоза.

–  Ну, прощай, Василий. Может, больше не доведется встретиться.
– Николай протянул мне руку.

Поезд ушел в темноту, а я долго еще стоял на перроне и смотрел в ту сторону, где исчезли красные огоньки.

6 декабря

На большой перемене ко мне подошел Брусков и как бы между прочим сказал, что комсорга выбрали неудачно. Саша Струков ходит на поводу у Зимина и его приятелей.

–  Горбачев был лучше. Виктор все-таки боялся его, а теперь он почувствовал свободу. И все потому, что с ним никто не хочет связываться.

Для меня это было интересным признанием.

–  Не знаешь, где сейчас Николай?
– спросил Брусков.

–  Уехал на завод работать.

По коридору шел Зимин с Машей. Он говорил ей что-то вполголоса, она смеялась, поглядывая на него. Лицо Брускова вдруг стало мрачным и страдальческим. Он отвернулся.

–  Как ты считаешь, правильно Николая исключили из института?
– опросил я, желая вызвать его на откровенный разговор.

–  Мы об этом не раз говорили с ребятами. Тут какая-то темная история, - признался Брусков.
– Когда я узнал, что Милехин родственник Зимину, мне стало ясно, что с Горбачевым они сыграли злую шутку.

Володю Брускова все уважают на курсе. В институт он пришел с металлургического завода, где работал техником. Ему двадцать три года, но выглядит он значительно старше своих лет. Высокий, подтянутый, лицо смуглое и худощавое, раздвоенный подбородок.

9 декабря

От Николая нет вестей. А пора бы ему сообщить о себе.

После занятий мы с Брусковым направились в столовую. Мороз и ветер торопили нас. Слышу, кто-то окликнул меня. Остановился. Нюся догоняла нас.

–  За вами не угонишься, - сказала она, тяжело переводя дыхание.

Было очень скользко. Володя взял ее под руку. Она разрумянилась от мороза и быстрой ходьбы.

–  Где твоя Маша?
– спросил я, делая вид, что не знаю о их ссоре.

–  Маша?
– Нюся сердито посмотрела на меня.
– Я с нею уже не дружу.

–  Это плохо.

–  Может быть, и плохо. Не моя вина.

–  А чья?

–  Всех нас! Надо со всеми поговорить о Викторе и Маше.

–  О том, что они любят друг друга? А если у них серьезные чувства?

–  В этом-то и несчастье, что Маша способна на серьезные чувства. Ну, а в Виктора я не верю, - ответила Нюся.
– Маша доверчива и ласкова, а Виктор себе на уме.

–  Хорошо ли вмешиваться в такие дела?
– спросил я.

–  Мы обязаны предостеречь товарища или подругу.

Брусков не проронил ни слова. Лицо его было мрачно, в глазах светились недобрые огоньки.

–  Вот мы сейчас все видим, что в их отношениях что-то фальшивое, - продолжала Нюся.
– Но делаем вид, что нас это не касается.
– Она помолчала.
– Ну почему мы так безразличны к судьбе своих товарищей?

–  Кто, конкретнее?
– спросил я.

–  И ты, и Володя. Все мы как будто боимся подать свой голос в защиту товарища.

–  Верно, Нюся! История с Николаем - это ведь тоже безразличие к человеку. В институте, когда решалась судьба Николая, доверились Милехину. Прояви комсомольцы больше участия в его судьбе, я уверен, дело обернулось бы против Зимина и Милехина.

–  Это правда, - согласилась Нюся.
– Я теперь поняла, что Милехин мстил Горбачеву за критику. Он умеет красивым словом заморочить голову доверчивым простачкам. Горбачев неправильно исключен из института. Мы с девушками ходили в райком комсомола, рассказали обо всем секретарю. Он пообещал лично заняться делом Горбачева.

–  Теперь уже поздно, - сказал я.

–  Исправить ошибку никогда не поздно, - ответила Нюся.

В душе я ругал Николая, что он поторопился уехать.

12 декабря

Сегодня, за сколько времени, Нюся и Маша вместе вошли в аудиторию, сели за один стол. Это обрадовало меня. Значит, помирились. Нюся от слов перешла к действию. Она правильно поступает. За товарища надо драться.

У Маши бледное лицо, покрасневшие глаза с припухлыми веками. Видно, плакала. Нюся что-то говорила ей на ухо. Мы привыкли видеть Машу веселой, гордой сознанием своей красоты. Девушки заговорщически наблюдали за нею, шептались между собой, настороженно поглядывая на дверь. Между ними происходило что-то непонятное для нас.

Незадолго до звонка в аудиторию вошел Виктор и уверенной походкой, кивая на ходу студентам, направился к своему столу. Заметив там Нюсю, удивленно приподнял брови. Нюся не думала уступать место. Она презрительно смотрела ему в лицо. Виктор смутился, дернул плечом и пошел на прежнее свое место. Девушки засмеялись. Виктор бросил на них сердитый взгляд.

Во время перерыва девушки окружили стол Маши и Нюси, о чем-то шептались, доказывая что-то Маше. Я сидел на своем месте, делая вид, что читаю книгу, а сам наблюдал за ними. Маша несколько раз порывалась встать, чтобы выйти в коридор, где мимо раскрытой двери ходил Виктор.

Она ушла после второй лекции. Мы с Брусковым стояли в коридоре у окна. К нам подошла Нюся. Она была расстроена. Я опросил у нее, почему ушла Маша. Нюся безнадежно махнула рукой.

–  Не хочет никого слушать. Мы всю ночь убеждали ее, пытались открыть ей глаза на Виктора. Куда там! Говорит, я люблю его, а вам до этого нет никакого дела. Ей, дурочке, кажется, что мы из ревности морочим голову.
– Нюся вздохнула.
– Не знаю, что и делать с нею.
– Она взглянула на Брускова - Володя, ну почему ты все молчишь? Разве тебя не беспокоит судьба Маши?

–  А что я могу сделать?

–  Какие же вы инертные, а еще мужчины, - с досадой бросила девушка и отошла от нас.

–  Ненавижу этого хама!
– вырвалось у Володи. По коридору шел Виктор в окружении своих дружков. Он рассказывал им, вероятно, что-то веселое, они смеялись. Володя глянул на него, и лицо его слегка побледнело. Он молча оставил меня и твердо зашагал навстречу веселой компании. Я почувствовал неладное, пошел следом за ним, позвал еще троих ребят.

Брусков остановился против Виктора.

– Зимин, - сказал он срывающимся голосом.
– У меня есть к тебе разговор. Отойдем в сторону.

–  Ко мне разговор?
– удивился Зимин.
– Говори здесь.

–  И скажу. Вот что: если ты не перестанешь хамить, так и знай, пожалеешь. Заявляю это при свидетелях, - глухо сказал Брусков.

–  Как это можно понять, смею вас спросить, милостивый государь?
– опросил Виктор.

–  Если ты не оставишь в покое Машу…

Виктор разразился смехом.

–  И что это тебя стала тревожить судьба Маши? Брусков шагнул к Виктору, глянул ему в глаза.