Были и небылицы полигона

Бетонка была узкой, но и только. Опасно было съезжать на обочину, особенно в дождливую погоду. Ну, а скорость у того самого грузовика была 40-45 км/час, не более. Истинная причина аварии заключалась в износе рулевого управления. Вот водитель и не справился. Следы от шин на припорошенной снежком дороге имели вид синусоиды, что подтверждает сказанное».

Ю.П. Толкачёв:

Кап. Яр был первым ракетным полигоном, и, вероятно, поэтому родившаяся у нас терминология (от официальной до жаргона) потом распространилась на все полигоны и ставшие впоследствии многочисленными ракетные войска. Например, в любой ракетной дивизии, как и в Кап. Яре, десятая площадка – это городок, тринадцатая – кладбище и так далее.

Хотя там и площадок-то столько нет (не считая стартовых позиций). Происхождение же жаргонных терминов, как и любое фольклорное творчество, трудно проследить. Почему неисправности – это «бобы»? Бог весть. Но как появились некоторые из этих терминов – история сохранила. Например, «банкобус». Он от слова «банковать», то есть обсуждать какую-то проблему (вот откуда «банковать» – не знаю).

А произошёл оттого, что раньше на старте кроме стартового стола и технологического оборудования ничего не было. И когда возникали проблемы и надо было обсудить, что делать, то представители промышленности вместе с соответствующими военными шли в автобус, на котором приехали на старт, и там «банковали». Отсюда логично – «банкобус». Потом, когда на старте появились всевозможные помещения, в том числе и залы для совещаний, они, естественно, сохранили то же название».

Я. А. Гельфандбейн:

«Банкобусом» назвали длиннющий немецкий, скорее всего ещё довоенный автобус бело-голубого цвета, привезенный из Пенемюнде. Стояло это чудо, постепенно раздеваемое до последних гаек, на подставках в районе огневой на 4-й старой, имело две деревянные лестнички и в салоне стол со скамейками для заседаний. Название его было синтезировано из двух слов – «банковать» и «бас» – суть автобус. Потом, когда построили глубокий бункер, его также по традиции называли «банкобусом». Так что Капустин Яр внес свой вклад и в развитие языка…

Как вспоминает Ю. Е. Бабин:

…Конец каждого года являлся для полигона, как и для всего народного хозяйства страны, авральным. Не отличался от предыдущих и истекающий, 1955 год. Работали, не отличая дня от ночи, спали урывками, не раздеваясь, как на фронте. Кстати, фронтовиков среди испытателей в то время было еще достаточно.

После Нового года на полигоне наступал обычно «мертвый» сезон, но Москва лишила долгожданной передышки, приказав начать наступающий 1956 год с государственных испытаний ракеты Р-5М, которые значились под кодовым названием «Байкал».

Для работающих на площадках ввели новую многоступенчатую пропускную систему, а для входа на стартовую площадку еще и дополнительные жетоны. Полигонную охрану на всех КПП заменили караулами из частей КГБ с голубыми петлицами. Усилили охрану стартовой позиции, дополнив ограждение двумя рядами колючей проволоки.

Вот что рассказывает участник тех событий, ветеран в/ч 15646 М. В. Терещенко:

Подготовка ракеты к пуску была доверена боевому расчёту первого испытательного управления и стартовой команде его инженерно-испытательной части.

Ядерная боеголовка поступила на полигон в январе 1956 года, а 1 февраля с огромными предосторожностями была доставлена на стартовую позицию, где была состыкована с ракетой. Доставка производилась автотранспортом части со скоростью не более 5 км в час, при этом начальник стартовой команды шёл впереди автомобиля более 7 км под охраной личного состава органов госбезопасности.

Установка и подготовка ракеты с пристыкованной головкой проводилась в течение 1 февраля. Личный состав боевого расчёта в условиях зимней стужи выполнял положенные действия чётко, без суеты, с глубоким знанием дела. Каждая операция проходила тройной контроль с росписью в бортовом журнале.

2 февраля 1956 года. Сверкая в лучах восходящего солнца, ракета Р-5М взмыла вверх и через некоторое время достигла заданной высоты, на которой и был осуществлён подрыв.

За выполнение этого важного задания особо отличившиеся офицеры были награждены орденами, медалями и денежными премиями, всему личному составу была объявлена благодарность приказом Министра обороны СССР.

С. Н. Хрущёв в своей книге «Рождение сверхдержавы» пишет:

«Испытания прошли не очень удачно, перед стартом отключился обогрев головной части, на морозе атомный заряд «застудился», и, хотя автоматика подрыва сработала исправно, получился так называемый тлеющий подрыв, взрыв не добрал и половины расчётной мощности. Но это не обескуражило отца. В начале пути встречается всякое. Игорь Курчатов, докладывая о происшедшем, сказал, что главное проверено – ядерная боеголовка, доставленная к цели ракетой, сработает».

О важности произошедшего события говорит следующий факт. Не дожидаясь перерыва в работе ХХ съезда КПСС, Министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков прошёл в президиум съезда и доложил главе государства Н. С. Хрущёву об успешном запуске ракеты с ядерной боеголовкой на полигоне «Капустин Яр». Эта информация вызвала бурю восторга и радости среди делегатов съезда. Было положено начало созданию ядерного щита Родины, поставлен надёжный заслон агрессивным устремлениям США.

И. И. Кокорев: Капустин Яр (1955-1969 гг.). Отрывки

Опубликовано в газете «Спутник» (г. Юбилейный)

На полигон для дальнейшего прохождения службы я был направлен после окончания Центральных артиллерийско-технических курсов усовершенствования офицерского состава (ЦАТКУОС) в г. Пензе в 1955 году. Отделом кадров полигона в/ч 15644 был назначен для дальнейшего прохождения службы в в/ч 31925 на должность техника по приборам электроогневого отделения 2-й инженерно-испытательной группы.

Штаб в/ч 31925 располагался на площадке 4-Н (новая), которая находилась от площадки № 10 (жилгородок) на расстоянии около 55-60 км. Офицеры и гражданские сотрудники (в основном женский персонал) на площадку 4-Н ездили на грузовых автомашинах ЗИЛ-150, оборудованных деревянными кунгами, внутри которых вдоль бортов и кабины были сделаны сидения. Эти машины в шутку называли «вибростендами», так как кунги во время езды качало во всех плоскостях, проверяя организм сидящих на прочность.

Стартовые площадки располагались на расстоянии около 5-7 км от площадки 4-Н, и их было две: 4-я левая и 4-я правая, где проводились испытания и пуски ракет.

Меня направили в первую стартовую команду (батарею), которой командовал капитан М. В. Терещенко, а начальниками отделений были: стартового – ст. лейтенант Н. М. Захаров, двигательного – А. Бибикин, электроогневого – ст. лейтенант А. Т. Кубасов, старшим техником-оператором электроогневого отделения – ст. лейтенант А. Осипов, заправочного – А. Бердов. Звания и отчества некоторых офицеров уже забылись. Если на курсах в Пензе мы изучали ракету ФАУ-2 (А-4), то первая команда в то время уже приводила испытания и пуски ракет 8к51 (Р-5), и мне пришлось изучать систему управления этой новой для меня ракеты.