Были и небылицы полигона

Через несколько минут, миновав КПП, ко мне подошёл капитан А. Беседин. Спросил: «Иван как тебе моё лицо?» Не стал его обманывать: «Да, выглядит ужасно!», на что он тут же ответил: «Это ты ещё своего лица не видел!»

Нас привезли на площадку 4-Н в санчасть. Через некоторое время начали прибывать вертолёты и отправлять в госпиталь обожжённых солдат и офицеров. Меня и А. Беседина отправили последним рейсом, потому что мы просили первыми отправить солдат. Что было на площадке № 108 после моего убытия, я не знаю. Всех пострадавших разместили в зале на первом этаже госпиталя.

На второй день нас посетил начальник полигона генерал-полковник В. И. Вознюк и дал указание начальнику поликлиники о заказе путёвок в санатории для дальнейшего лечения после выписки из госпиталя пострадавших. Затем нас разместили по палатам.

Нас, инструкторов, вместе с начальником отдела полковником Н. И. Кульченко разместили в одну палату. Ведущим врачом нашей палаты была Лучко Вера Иосифовна – заслуженный врач РСФСР. Обращалась она с нами, как с детьми. Наверное, потому что не было у неё своих детей, а мы были ещё молодыми. А может быть, так и должен поступать врач со своими пациентами.

Чтобы наши лица не были рябыми, Вера Иосифовна сама обрабатывала их, не доверяя это сёстрам, а иногда и уколы делала сама.

Первые дни пребывания в госпитале наши организмы отказывались принимать пищу, хотелось только пить. Вера Иосифовна, которая прошла всю войну, сказала, что перед едой разрешает употреблять по 50 грамм спиртного для аппетита.

Когда мы сообщили об этом своим жёнам, они возмутились, сказав, что «вы тут ещё и ума лишились». Мы попросили их узнать об этом у врача, который и подтвердил своё мнение. Жёны начали приносить нам водку. И мы стали употреблять и водку, и пищу, и пошли на поправку.

У меня было обожжено 20% площади тела, из них 1,5% – ожог четвёртой степени. В Капустин Яр приезжал и консультировал врачей госпиталя начальник Ленинградской клиники по ожогам и обморожению профессор Ариев. Посмотрев меня в перевязочной комнате, он сказал врачам, что меня необходимо отправить в Ленинград в клинику для ампутации рук и дальнейшего лечения.

На второй день в палату прибыл его порученец и начал меня уговаривать на поездку в клинику, но я сказал, что руки у меня здесь заживут и отказался от поездки. В госпитале мне сделали две операции по пересадке кожи.

Как я раньше отмечал, у меня было обожжено 20% площади тела: головы, лица, обеих кистей рук, ягодиц и задней поверхности бёдер, из них 1,5% – ожог четвёртой степени – получили обе кисти рук и волосистая часть головы (140 квадратных сантиметров). В связи с этим мне и были сделаны две операции.

Первая сделана под общим наркозом, а кожу снимали с передней части левого бедра и перемещали на голову, каждый палец и подушечки рук. Кожу сняли площадью 20 на 10 сантиметров, на руках кожа не прижилась, но под ней наросла новая, что меня порадовало.

Вторую операцию делали под местным наркозом и снимали кожу уже с передней части правого бедра площадью 15 на 10 сантиметров, и клали только на голову. Операцию по пересадке кожи на пальцы рук делали и полковнику Н. И. Кульченко. У капитана А. Беседина сгорело одно ухо, и был большой шрам на лице. А у одного из солдат сгорели оба уха, он получил большой ожог тела.

Несколько солдат было отправлено в Ленинград в клинику с большими и глубокими ожогами тела, лица, рук. А всем оставшимся пострадавшим офицерам и солдатам операции и все необходимые процедуры делали врачи госпиталя и небезуспешно.

Солдат, который установил заглушку, в палате рассказал об этом сослуживцам. Он сказал, что установил заглушку потому, что хотел заглушить открытый трубопровод, чтобы ничего в него не могло попасть, и думал, что так и должно быть. Солдаты хотели с ним что-то сделать, но его перевели в другую палату.

После выписки из госпиталя я обратился в поликлинику за путёвкой, которую обещали. Начальник поликлиники заявил, что нужно обратиться к начальнику госпиталя. Начальник госпиталя после обращения к нему сказал, что он путёвками не занимается и что этот вопрос решает поликлиника.

Я понял, что путёвки нет, и попросил начальника строевого отдела части выписать мне отпускные документы на мою родину, что он и сделал. Сотрудники моей жены и знакомые уговорили её пойти на приём к В. И. Вознюку и рассказать об этом, чтобы с другими так не поступили.

В. И. Вознюк возмутился и велел сдать отпускные документы, вызвал начальника медицинской службы и приказал обеспечить путёвкой в течение двух-трех дней. Путёвку мне дали в Крым, в санаторий «Фрунзенское». Да и другим пострадавшим давали в тот же санаторий. Правда, путёвка была только на двоих, без ребёнка, которого пришлось отвозить к моим родителям в Тамбовскую область.

Офицеры, прибывшие после меня в санаторий, сказали, что В. И. Вознюк объявил взыскания офицерам, причастным к заказу и распределению путёвок. Оказалось, что мою семейную путёвку в поликлинике перепланировали человеку более высокого ранга для отдыха с семьёй.

В санатории с нами произошёл такой инцидент. Когда мы первый раз пришли в столовую, я попросил заведующего столовой, чтобы мне разрешили сидеть за столом в шляпе, так как на голове у меня ещё не зажил очаг поражения, да и пересаженная кожа смотрелась неприглядно.

Нас посадили за стол, а за соседним столом сидела тоже пара – муж с женой. Увидев мои розово-синие кисти рук (новая кожа) и шляпу на голове, они встали и ушли и больше не появлялись за столом. Официантка нам сказала, что он требовал, чтобы я не появлялся в столовой в шляпе, а тем более за столом. Мы позже узнали, что это был полковник с полигона Байконур.

…После санатория, побывав в отпуске по болезни, в октябре я вышел на службу в свой отдел. В отделе начальство мне объявило «строгий выговор» от Главкома Ракетных войск и задержку на присвоение очередного воинского звания. Сообщили о переводе в другие воинские части начальника учебного центра полковника Шаргородского и начальника политотдела полковника Шильняховского, а вместо них были назначены Герой Советского Союза полковник И. Хоменко и полковник М. А. Воронкин соответственно. Начальник отдела полковник Н. И. Кульченко был переведён в военную приёмку в город Загорск, а вместо него назначен его заместитель подполковник Л. Ф. Будкин.

Вот к каким последствиям может привести человеческий фактор, о котором и сейчас говорят после какой-нибудь произошедшей аварии или катастрофы. Чтобы таких факторов было как можно меньше, а лучше, чтобы их вообще не было, каждый человек должен выполнять общепринятые нормы человеческой жизни, а работающий должен чётко знать свои обязанности на своём рабочем месте и строго выполнять требования руководящих документов и инструкций.

В дальнейшем началась моя штатная служба в отделе по проверкам боевых пусков ракет 8К65 (Р-14) приезжающими на отстрел расчётами, стоящими на боевом дежурстве. Полигон Капустин Яр сыграл большую роль в организации, обучении и постановке на боевое дежурство частей РВСН.