Было такое...

Положила муравьям кусочек сыра, они сразу бросили гусеницу, и вот я лежу, качаюсь в гамаке и смотрю, как этот кусочек идет сам по себе. Потом прибежали другие муравьи, наорали на тех, которые бросили гусеницу, потащили ее сами. Я им дала ветчины. Они бросили гусеницу и я смотрела, как ветчина ходит сам по себе. Прилетела птица и начала злиться на окна. Не понимала стекла. На вид курица с мелкими крыльями. Как летает непонятно.

Один раз я пришла на виллу поздно. На белом сидении стула сидит паучок. Большой такой, черный, красивый и безумно плюшевый. Размером с растопыренную мужскую ладонь. Актриса наша думает: «Надо же! Как обслуга украсила стулья». Обглядывает его, потянула, а паук держится, потому что у него на каждой лапке по два желтых коготка. Она думает: «Надо же! Пришили!» И потом ей приходит в голову мысль, что у обслуги вообще-то сегодня был выходной и с чего бы вообще они начали расшивать пауками стулья. Он ЖИВОЙ. Она орала так, что все прибежали. Некоторые говорили, что птицелов. Другие осматривали издалека и сгущали краски, меняя окончание имени паука и делая отчетливое ударение на последний слог: птицеЕД!

Представляете, паук охотился, ползал, искал себе птичку. Дома ждет жена и восемь некормленых паучат. Заполз на виллу. Потому что тут много цветов и колибри летают вокруг них с такой же частой, как бабочки. Вдруг он слышит, что люди пришли, и он быстро-быстро спрятался. На самом видном месте. Сидит такой незаметный, весь черный на белом сидении, всего страшно боится. Ыыы, не трогайте меняя!.. Эта еще пришла, начала щупать, мяла мех, орала. Все потом издалека смотрели, как он перелезал на ручку подсунутой швабры, беззащитно на ней повис… Ыыы, спасибо, я пойду, только не орите, сам испугался!

Было воскресенье. Когда все проснулись, то начали собраться на море. А я лежу и понимаю, что мне никуда не надо. Ни на море, ни в ресторан, ни в магазин. И я весь день была на вилле одна. Вообще. Совсем. Я лежала в гамаке во всех непостижимых позах, качалась, не качалась, думала, не думала, гоняла ящериц, купалась в бассейне голая, смотрела, как колибри гоняют от цветов бабочек, видела двух игуан, яркие такие, зеленые, читала книжку, не читала книжку, спала и просыпалась, смотрела на море, не смотрела на море, загорала, доставала из холодильника свежий арбузный сок, растопыривала пальцы на ногах, раскидывала руки в стороны, мотала головой. В общем, я была очень занята. И вот так хорошо было, ну просто так хорошо не было раньше.

Вилла построена так, что ты не понимаешь, где тут четко вход, где ее начало, а где конец. Пространство размером с гектар устроено так, что нет заборов, все утопает в зелени, цветах, пальмах, деревьях, кустах, кактусах — это и есть живая изгородь. И вилла — это не дом. Это огромная терраса под высоченной бамбуковой крышей, открытая со всех сторон, держат крышу огромные стволы деревьев, интерьер продуман так, что глаз не цепляется ни за какой предмет. Глаз везде отдыхает. Деревянные рыбы, скелет кита, глиняные горшки большие и очень большие, блюда с ракушками, гамаки, легкие занавески. Я не знаю, как это описать словами. Фотография может отразить предметы, но не вот это ощущение, когда тебе ни-ку-да-не-на-до.

Сейчас расскажу вам, что такое кокада. Кокада — это когда берут кокос, на твоих глазах потрошат его, вытаскивают мякоть, выливают молоко, все эти внутренности в миксер. Там их взбивают в нежный пышный крем со льдом, обратно выливают в кокосовую скорлупу, посыпают корицей и дают тебе в руки. Кто не пил, тот не жил.

Теперь что касается качапы. Качапа — это толстая сладкая кукурузная лепешка, которая жариться при тебе, а потом в нее кладется молодой соленый сыр. Вместо салфетки заворачивают в пальмовый лист. Я ела даже лист пока не объяснили.

На острове был один ресторанчик, в котором подавали невозможных по вкусовым ощущениям лобстеров. Вроде тех, которыми кормили на Гоа, но тут они были в сырном соусе, запеченные в панцире под сырной тянущейся корочкой. И вот в один день из всех ресторанов лобстеры пропали. Совсем. Я падкая на еду. Если у меня ее отнять, я могу плакать. Отсутствие лобстеров стало почти трагедией, я к ним привыкла. Понимаете, я с ними почти дружила. Оказалось, что у лобстеров сейчас период размножения и их ловить нельзя, а то на следующий год вообще ничего не останется. Я безутешно горевала, но временно утешилась авокадо, которое на острове не просто вкусное, а можно сгрызть даже косточку.

И вот в один день из ресторанов пропадают все авокадо.

И мне объясняют, что авокадо сейчас тоже есть нельзя.

Потому что у них сейчас период опыления.

И тогда я подумала, что на этом острове трахается все. Даже авокадо.

И пошла мечтать о вкусном и здоровом пеликане.

Венесуэльцы созданы для двух вещей. Первое: чтобы танцевать и второе: чтобы в неимоверных количествах поглощать лёд. Всё. Они танцуют как боги. Все. Молодые, старые, толстые, худые. Нам так не смочь, это порода такая.

Минимальная температура, которая там случается, это градусов плюс двадцать пять. Поэтому венесуэльцы очень дорожат холодом. Это страна кондиционеров. Из некоторых ресторанчиков мы просто уходили. Невозможно сидеть, когда в помещении плюс пять. А этим хоть бы хны.

* * *

По данным соцопроса в Венесуэле, самое популярное желание девочек от 12 до 15 лет на прошедший Новый год — это силикон. У них там культ силикона.

История такая. Какой-то вождь, который раньше владел островом Маргарита, полюбил простую девушку из простого племени. Она была очень умная, очень. Помогла ему разрулить дела с какой-то войной и вообще была отличной девчонкой, но у нее не было груди. Чего не было, того не было. И тогда вождь подарил ей эти две горы. Называются они «Титьки Марии». Как-то так.

Это мы в мангровых зарослях ловили звезд. Они брызгают тонкой струйкой, если взять их в руки. Шершавые собаки.

Просто пляж. Просто побережье, каких на Маргарите много. Просто купаешься там и все. Еще лежишь и думаешь: «Ну как же жарко… Искупаться, что ли… Нет, не пойду… Опять вся буду в песке…» Лежишь там и тебе все лень.

Тоже просто пляж. Отсюда мы уезжали понырять и заценить местных рыбок.

Фавеллы. Бедные кварталы вокруг Каракаса. Туда не рискуют заходить даже полицейские. Ну мы тоже не стали. У них там как. Если кому-то нужны твои ботинки, то они сначала стреляют, а потом спрашивают.

Мы говорим нашему переводчику Саше: «Ну чего ты так за нас опасаешься? Вот стоит полицейский, у него на поясе висит пистолет и он даже держит на нем руку! В случае чего тут же сразу выхватит его и защитит». А Саша грустно улыбается и отвечает: «Он придерживает его, чтобы не украли».

Это опять те же фавеллы. Зря я не сходила.

Местная пропаганда.

Местные пожарные.

А вот это мне особенно нравилось. Забор из кактусов. Дешево и очень-очень сердито.

А это наша съемочная площадка. Человека в зеленой футболке звали Мунюньйю. Помощник оператора. Больше не знаю, что про эту картинку сказать. Кроме того, что потом в этот бассейн мы сбросили мангал с шипящими сосисками. Так надо было по сценарию.

Ночь на вилле. Без фотошопа.

Вилла. Жили на другой, но эта тоже была очень душевная.

Вечереет.

Если спускаться к морю, попадается вот такая терраса.

Собственно, спуск к морю. Отсюда не видно, но на камнях целый день грелись крабы. Трусы жуткие. Убегали сразу.

И это тоже спуск. Я очень люблю эту фотографию. Она очень. Просто очень.

Вход на виллу. Колокол звонит. За это меня не любила вся группа.

Кухня. Понимаете, после того, как каждый день видишь столько цветов и красок… Понимаете… В общем, я перекрашиваю сейчас все стены в квартире.