Быт и нравы царской России
Шрифт:
Страх в обществе
Любимое место работы императора — плац-парад. Там и его канцелярия, и аудиенц-зал и суд. Все — от генерала до поручика — должны были являться на плац-парад каждое утро, и не знали, что их ожидает. Каждый неверный шаг мог обернуться ссылкой или увольнением со службы. Предполагая худшее, офицеры приходили в сопровождении слуг с чемоданами, а кибитки стояли поодаль, готовые везти «провинившегося» в крепость или ссылку.
К. Валишевский приводит слова князя Кочубея: «Тот страх, в котором мы здесь пребываем, нельзя описать. Все дрожат… Доносы, верные или ложные, всегда выслушиваются. Крепости переполнены жертвами. Черная меланхолия охватила всех людей…». Иностранка госпожа Виже-Лебрен писала: «Не имея возможности предвидеть, куда приведет безумие, связанное с произволом,
239
Валишевский К.Сын великой Екатерины Павел I. — М.: СП «Квадрат», 1993.
Когда Павел появлялся на улице, народ прятался. Павел знал о том, какое впечатление он производит, и даже находил в этом удовольствие.
Невестка писала матери про Павла: «… я вас уверяю, что, за исключением нескольких офицеров, народ в массе его ненавидит… Представьте себе, мама, он велел бить однажды офицера, наблюдавшего за припасами на императорской кухне, потому что вареная говядина за обедом была нехороша! Он приказал бить его у себя на глазах, и еще выбрал палку потолще…».
Меры строгости доведены были до того, что Петербург фактически оказался на осадном положении. К концу 1800 г. Павел становился все более мрачным и подозрительным. Он вдруг усмотрел, что через ввозимые из-за границы книги наносится «разврат веры, гражданского закона и благонравия». 18 апреля 1800 г. высочайшим указом Сенату запрещалось привозить из-за границы книги, «на каком бы языке оные ни были без изъятия, равномерно и музыку».
Унижение русской армии
После того как Павел занял престол, он перевел свои гатчинские войска в Петербург. Все офицеры и солдаты переводились в гвардию.
Гатчинцы получали привилегии и преимущества, и им оказывалось предпочтение в связи с преобразованиями всей армии. Нравственные устои русской армии презирались, имели место оскорбительные выходки по отношению к другим частям армии. Аракчеев, произведенный из полковников в генерал-майоры и назначенный комендантом Петербурга, во время смотра Екатеринославского гренадерского полка назвал знамена, прославленные в Турецкую войну, «екатерининскими юбками».
Ветераны негодовали. Про гатчинцев один из современников писал: «Это были по большей части люди грубые, совсем необразованные, сор нашей армии: выгнанные из полков за дурное поведение, пьянство, трусость… Между сими подлыми людьми были и чрезвычайно злые… Когда, наконец, счастье им тоже улыбнулось, они закипели местью: разъезжали по полкам, везде искали жертв, делали неприятности всем, кто отличался богатством, приятной наружностью или воспитанием, а потом на них доносили» {240} .
240
Валишевский К.Сын великой Екатерины Павел I. — М.: Квадрат, 1993.
Полководец А.В. Суворов не одобрил военные реформы нового императора и выразил к ним свое отношение известным изречением: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, я не немец — придворный русак». Он также открыто негативно относился к плац-парадам, чем особенно навлек гнев Павла на себя. В январе 1797 г. ему был объявлен выговор. Суворов удалился в свое имение в Кобрино на Волыни и подал в отставку.
В течение четырехлетнего царствования вместе с Суворовым, Румянцевым и лучшими представителями Генерального штаба подверглись увольнению 7 фельдмаршалов, 333 генерала и 2261 офицер.
Армейская одежда
При Екатерине Потемкин осуждал пышное обмундирование европейских армий. Он говорил: «Завиваться, пудриться, заплетать косы — разве это дело солдата? У них нет камердинеров!». Павел же хотел, чтобы русский солдат был похож на солдата Фридриха II. К тому же он ненавидел все, что как-то связывалось с Потемкиным.
При новом императоре
солдаты вынуждены были ночами заниматься новой прической с буклями и косами, прежде чем появиться на учениях на следующий день. Полагалось по два парикмахера на эскадрон [241] , и они едва справлялись со своей работой. Волосы пропитывались мукой и салом и смачивались квасом. После высыхания пудра превращалась в кору, которая вызывала головные боли.241
Эскадрон — подразделение в кавалерии, соответствующее роте в пехоте.
И без того узкий мундир нужно было утягивать так, что трудно было дышать и сковывались движения. Узкие штиблеты жали ноги. К этому нелепому обмундированию Павел по собственному почину прибавил меховые жилеты для зимы. Проводя военную реформу, Павел думал об экономии. Он не упразднял роскошь в одежде солдат, но вводил строгую простоту в одежде гвардии. Император запретил носить богато расшитые мундиры, а офицерам иметь статское платье для светской жизни. Запрещены были роскошные жилеты, шелковые чулки и бальные туфли с золотыми пряжками. Офицеры должны были отказаться от шуб, карет и многочисленных слуг.
Однако и здесь как всегда не обошлось без парадоксов. Экономия обернулась еще большими тратами из-за диких фантазий Павла. В 1798 г. Россия подписала договор о союзе с Англией. Павел немедленно приказал офицерам конной гвардии надеть красные мундиры с синими отворотами, подобно английским. Не успели надеть новые мундиры, как Павел, избранный гроссмейстером Мальтийского ордена, приказал закрыть ярко-красный цвет на спине мундиров темно-пурпуровыми мантиями. За четыре года офицеры девять раз испытали перемены в мундирах. Кроме того, ношение мундиров стало обязательным даже для писцов канцелярий, что влекло за собой большие бюджетные расходы.
Во время тяжелых переходов в Италии и Швейцарии солдаты А.В. Суворова освобождались от неудобного Павловского обмундирования и заменяли его на любое удобное. Полководец смотрел на это сквозь пальцы, справедливо считая более важным, чтобы солдаты «бегали, как зайцы, и дрались, как львы». Алебарды, которые ввел в армии Павел (по сто алебардистов в каждом полку), при переходе через Альпы вообще пошли на дрова.
Месть или милость?
Волей Екатерины убитый Петря III был похоронен не в общей усыпальнице русских царей в Петропавловской крепости, а в Александро-Невской лавре. Павел перезахоронил отца, поместив его вместе с матерью. Причем убийца Алексей Орлов участвовал в процессе перезахоронения и нес корону, которую Петр III не успел официально надеть при короновании. Смысл перезахоронения историкам не совсем ясен. То ли это было просто намерение привести все в порядок, то ли уважение к памяти отца. Но, однако, известно, что Павел сам не был уверен, действительно ли Петр являлся его отцом.
Прежде чем мстить, Павел проявил милостивое отношение к Алексею Орлову и к Платону Зубову. Орлов в конце концов был отправлен за границу, но мог вести там роскошную жизнь и дождаться вступления на престол Александра.
Зубова Павел оставил в должности генерал-фельдцейхмейстера и показал самое лучшее расположение к нему, хотя оба его секретаря были заключены в тюрьму. Зубову пришлось освободить квартиру в Зимнем дворце для Аракчеева, но тут же он получил в подарок дом, и Павел присутствовал на новоселье. Через некоторое время Зубова уволили в отставку, подвергли судебным преследованиям и выдворили за границу.
Дашкову отправили в ее имение в Троицкое, Калужской губернии. В Троицком ее ждал новый указ: отправиться в имение ее сына Короткое на севере Новгородской губернии, куда она вынуждена была уехать в простой кибитке по жестокому морозу. Дашкова поселилась в крестьянской избе. Правда, вскоре ей разрешили вернуться в Троицкое.
Все это свидетельствует о том, что и милости и наказания Павла были лишены какой-либо последовательности. Он покарал фаворита матери Зубова, но пожаловал графский титул не только другому фавориту Дмитриеву-Мамонову, может быть, за то, что тот всегда был неверен Екатерине, но и Завадовскому. Зато Павел выслал из Москвы в Саратов без всякой видимой причины красавца Корсакова.