Быть собой

Со стороны реки донесся звон церковных колоколов – раз, два, три, и сразу после шестого – негромкий хлопок из-за ближайшего угла. Гарри подошел к окну, вглядывая в неровные тени, лежащие на мостовой. Неужели все же ловушка?

В круг света от фонаря вступила Гермиона. Мантия ее, выцветшая до блекло-серого, была с чужого плеча, один рукав задрался, обнажая испятнанное синяками запястье. Гермиона обернулась, обветренные губы разомкнулись – она силилась что-то сказать и не могла. Гарри с трудом подавил порыв выскочить и заключить ее в обьятья – Люпин не двинулся с места, когда она появилась, и Снейп тоже не показывался. Еще один хлопок точно послужил сигналом – сопровождающий Гермионы аппарировал. Она замерла, растерянная, и тихо позвала:

– Гарри?

Этого он уже не мог вынести. Существование Оборотного зелья и маскирующих чар было забыто. Люпин выскользнул, озираясь, вслед за Гарри. Снейп появился с противоположной стороны склада.

– Гермиона?

Она всхлипнула. Протянула руки – как завлекающая моряков русалка, сделала шаг вперед.

– Отойдите, – тон Снейпа не оставлял возможности возразить. – У меня есть основания полагать, что мисс Грейнджер проклята.

Она дернула головой, спутанные волосы хлестнули по лицу. Запустила руку во внутренний карман мантии – Снейп, заметив этот жест, подобрался, Люпин крепче сжал палочку, – и, склонившись, положила на мостовую золоченую чашу. Оттолкнула носком ботинка, распрямилась, дрожа на холодном февральском ветру.

Снейп взмахнул волшебной палочкой, и, после некоторого колебания, сказал, что теперь можно подойти. Гарри упрашивать не пришлось, рванулся вперед, подхватил Гермиону, сжал ее, плачущую и смеющуюся одновременно, в обьятьях. Закружил, прижал к груди.

Обруч, сдавливающий ребра, лопнул с треском.

Предупредительный Люпин набросил Гермионе на плечи свой плащ, предложил флягу с водой, которую она приняла с благодарностью. Снейп, сунувший чашу в полотняный мешок, странно хмыкнул, и Гарри обернулся, не веря в сбывшуюся сказку. Он не смел и надеяться на такое чудо – благополучное возвращение.

– У вас появился еще один кусочек паззла, – сказал Снейп, пряча уменьшенный мешок, и снимая защитные перчатки. Словно не желал касаться предмета, содержащего в себе темную магию… Озарение было мгновенным.

Становилось ясно поведение Лестрейнджа – кому, как не приходящейся Рабастану невесткой Беллатрисе, самой верной своей последовательнице, Волдеморт мог доверить часть души. Вопрос, почему Лестрейндж предал господина, оставался открытым, но об этом можно было подумать после.

Иного подтверждения и не требовалось. Волдеморт остался владельцем только трех крестражей.

18

Комната, в которой поселили Гермиону, теснотой и запущенностью мало отличалась от чулана в доме Дурслей. Она стояла у окна – столь прямая и спокойная, что легкое дрожание губ и трепетание крыльев носа, Гарри заметил не сразу.

– Пойдем со мной? – предложил он, глядя в пол и переминаясь с ноги на ногу – взглянуть прямо на Гермиону и стоять перед ней навытяжку, чувствуя себя провинившимся, было невозможно: – Прогуляемся?

Она молча стянула с крючка теплую одежду и, не смотря на Гарри, скользнула к выходу из комнаты.

*

Они вышли во двор, когда неяркое зимнее солнце клонилось к горизонту. Гермиона шла, опираясь о руку Гарри, тщательно выбирала место, куда ставить наступить и вглядывалась в рыхлый снег с заметным напряжением – это казалось чертовски странным. На крыше стоял знакомый патлатый парень-радист и лопатой сбрасывал вниз снег. Заметив их, парень помахал и Гарри махнул в ответ.

В тенях от гостиницы таился жгучий морозец, и Гермиона потянула Гарри под голые ветви яблонь, к резной скамье. Смахнула снег рукавом куртки и села, поправив завернувшийся обшлаг. Гарри хотел отнять ладонь, Гермиона вцепилась в нее обеими руками. На язык так и просилось «ты в безопасности» и еще «здесь тебе ничего не угрожает», но это было неправдой – в Британии нет больше места, где маги живут без оглядки на чистоту крови.

– Уверен, что хочешь побыть со мной? – спросила Гермиона неуверенно. Будто он мог ее оставить.

Гермиона наклонилась, зачерпнула пригоршню сырого снега и слепила кривоватый снежок. Было уютно сидеть рядом с ней плечом к плечу, смотреть как, размахнувшись, она бросает в цель – царапину на стволе ближайшей яблони – снежок за снежком. Пальцы у Гермионы вскоре покраснели от холода, и она натянула пушистые перчатки.

Гарри украдкой разглядывал молочно-белые скулы, изгиб темных бровей, упрямый рот, и думал, что в ее облике за эти месяцы появилось нечто неуловимо прекрасное. Взрослое. Прежде Гермиона смутилась бы, вздумай кто ее так откровенно разглядывать. Теперь же она не смотрела на него вовсе.

– Знаешь, Рон послал тебе письмо.

Она повернула голову, встречаясь взглядом с Гарри.

– Письмо? – переспросила она. – Зачем?

Вопрос выбил из колеи. И правда – зачем? Понимали ведь – шансы, что Гермиона получит его, ничтожны.

– Он волновался за тебя. Грозился отправиться вслед за Лестрейнджем.

– Это убило бы его, – заявила Гермиона знакомым непреклонным тоном. – Рон не прошел бы даже первый уровень испытаний, – он замолчала и ковырнула носком ботинка наст. На лице ее мелькнуло мучительное выражение человека, осознающего, что он сболтнул лишнего.

– Не говори об этом, если не хочешь – сказал Гарри, глядя на пасмурное небо, пронизанное бледными солнечными лучами. Узнать, отчего Гермиона так уверена в своих словах, хотелось до одури, но мучить ее, заставляя вспомнить пережитое, было совсем нехорошо. Гермиона стиснула кулаки, разглядывая нитяную вязь растительного орнамента на перчатках. Так заведено, что друзьям позволено интересоваться и получать ответы даже на неудобные вопросы, и Гермиона с обреченной решимостью вскинула подбородок.

– Нет, я расскажу. Только не перебивай, ладно? – она дождалась кивка и продолжила: – Рабастан Лестрейндж исследовал старый шотландский замок, оценивая его на пригодность в качестве резиденции Лорда, и пропал. Лестрейндж обещал сохранить мне жизнь, если я найду Рабастана, – она затеребила кисточку на вязанной шапке. Гарри не торопил. Он по пальцам мог пересчитать случаи, когда Гермиона шла на сделку с совестью, а тут нутром чуял: примешано что-то серьезнее душевного непокоя. Натянутым выглядело обоснование поступка Лестрейнджа, непонятным – закрытость подруги.

– Случилось так, что мы с Рабастаном…

– Ты его по имени называешь?!

– … оба попали в ловушку. Я осталась жива благодаря ему – это не Долг жизни, нет, однако я не способна причинить ему вред ни прямо, ни косвенно. Мы были вместе… – она приложила указательный палец к губам, словно стремясь запереть неосторожно вырвавшиеся слова. Видимо выражение лица Гарри стало совсем уж изумленным, Гермиона зарделась: – Поодиночке мы бы погибли, не добравшись до третьего круга… – придвинулась к нему ближе, ища в человеческом тепле успокоения и сил для продолжения разговора.