Быть собой

— И когда же мы выступаем? — спросил Южанин.

— Сегодня, — пожал плечами Бочка. — И идти придется по-настоящему быстро. Если у кого-нибудь что-нибудь болит, пусть лучше останется.

Второй раз подряд одна и та же острота выглядела не так внушительно, и Элаикс пропустил ее мимо ушей.

— Тогда вперед, — скомандовал он, резко поднимаясь, — веди.

* * *

Место для сражения Ливитар выбрал, действительно, отличное. Дорога проходила между двух невысоких, поросших травой и кустарником холмов, буквально-таки созданных для укрытия лучников и пращников.

Разместив своих стрелков прямо за кустами, основные силы мятежники укрыли на обратном склоне холма, замаскировавшись так, что с дороги нельзя было рассмотреть ровным счетом ничего. Несколько десятков человек спрятались в лесу, в который дорога ныряла где-то через пять сотен шагов от ловушки. Это были опытные всадники, которым следовало догнать и убить любого врага, убегающего из ловушки.

Ждать долго не пришлось — солнце не успело еще подняться в зенит, когда появились жертвы. Элаикс не пожелал отсиживаться в тылу, а потому укрылся вместе со стрелками. Ливитар расположился рядом. Инатор — тоже.

Молчаливый полукровка наложил стрелу на тетиву, разглядывая в просветы между кустами приближающихся врагов.

— Их много, — шепнул он.

— Справимся, — убежденно проговорил Элаикс, всматриваясь в приближающихся противников. Сам он не мог похвастаться дальнозоркостью своего товарища, а потому был вынужден ждать, когда же фарийцы приблизятся.

Инатор не ошибся. Обоз сопровождала полная центурия.

Впереди ехали несколько дозорных. Они были на удивление расслаблены и весело о чем-то переговаривались.

— Кажется, фарийцы уверились в собственной победе, — прошептал Элаикс. — Хорошо.

Он посмотрел на Ливитара. Юношу выворачивало наизнанку от одной только мысли о том, что придется сказать, но он понимал, что для общего дела можно и потерпеть.

— Ты знаешь места лучше. Командуй.

Тот самодовольно ухмыльнулся и кивнул.

— Ждите, сейчас начнем.

И они ждали. Фарийцы разделили свой отряд на две больших группы и две — маленькие. Первая, состоящая из трех или четырех десятков солдат, шла впереди. Вторая — такая же по численности, замыкала. В центре отряда размещались телеги, по обе стороны от которых шли немногочисленные легионеры.

Голова колонны прошла.

— Отлично, — Ливитар вскочил, и заорал. — Вперед! Убейте их во славу богов!

В этот миг тишину разорвал рев сотен глоток, стрелки дали первый — самый убойный — залп по фарийцам, а спрятавшиеся воины, точно горох посыпались вниз по холму навстречу врагам.

Элаикс бежал в первых рядах. Уж что-что, а убивать он должен лучше, нежели коротышка.

Краем глаз он заметил, что Ливитар не отстает, а когда до фарийцев осталось совсем немного, он метнул в ближайшего противника топорик. Тот закричал и упал.

— Проклятый толстяк, — процедил Элаикс, избегая дротика, пущенного фарийцем прямо в него.

В следующий миг он сшибся со своим врагом, проломив щит того страшным прямым ударом. Враг попытался податься назад, но не успел — меч в правой руке метнулся наискось, отделяя голову от тела.

В него тотчас же полетели еще два дротика, и южанин с огромным трудом увернулся от них, упав на землю. Через него кто-то перепрыгнул, еще кто-то наступил на ногу, раздались крики и привычный уже звон металла.

Юноша с рыком бешеного пса вскочил с земли, и устремился прямо в центр схватки, ощущая возвращение знакомого чувства. Но на этот раз что-то все же было по-другому.

На какое-то время все потеряло значение. Месть, смерь родных, неудачи, обиды, терзания, даже Ливитар с Вариэтрой. Все растворилось во всепоглощающем водовороте битвы, который засосал юношу без остатка. И снова тело охватила привычная уже легкость, оно двигалось само по себе, не чувствуя ни усталости, ни боли. Однако что-то на сей раз мешало погрузиться в беспросветные омуты боевого бешенства, удерживая рассудок на самом краю.

Наверное, в таком состоянии он мог бы драться до тех пор, пока его тело, иссеченное и изорванное вражеским оружием, не рухнуло бы на залитою кровью землю, и был бы счастлив. Но, увы, легионеры кончились раньше. И снова Элаикс прозевал миг, когда внутри что-то щелкнуло, и сознание, а также контроль над собственным телом, вернулись к нему. Вслед за этим пришла и боль — страшная, ноющая и непрерывная, не отступающая ни на миг.

Он с трудом сдержал стон и силой воли заставил себя остаться на ногах. Вся одежда и броня покрывала кровь, кажется, чужая. Болели — это он уже знал точно — не раны, а мышцы. Кажется, в этом сражении удалось избежать серьезных травм.

Юный воин огляделся — ни одного живого фарийца в пределах досягаемости он не заметил. Стало быть — победа. Он поискал взглядом товарищей и тотчас же заметил Грантара, занятого своим любимым делом — обиранием покойников. Крыса, как и всегда, был спокоен, даже насвистывал веселую мелодию, на его одежде не было и капли крови.

— Что, опять за спинами прятался? — усмехнувшись, подошел к нему Элаикс. При этом он демонстративно уселся на труп поверженного фарийца, делая вид, что поступает так исключительно для беседы с товарищем.

— Ну не всем же лезть, точно помешанному в драку, — не отрываясь от своего дела отозвался юноша. — О, гляди.

Его ловкие пальцы извлекли кошель, который покойный носил на груди. Внутри оказался небольшой медальон с рубином в центре. Крыса присвистнул.

— Держи, Старшой.

Элаикс автоматически поймал украшение и задумчиво повертел его в руках.

— Зачем он мне?

— Подаришь Эльре. Ты задолжал ей.

В его словах был резон, однако хитрый прищур юноши не давал Элаиксу покоя.

— А если отдам его Вариэтре?

Грантар скривился и сплюнул на землю, после чего очень грязно выругался.

— Будешь идиотом, — добавил он, закончив ругательство. — Ведьма — не пара нормальному мужчине.

— Ливитар — ненормальный?

Грантар ничего не ответил. Он попросту повернулся к командиру спиной и отправился на поиски нового богато одетого трупа.

Элаикс хотел было рвануться следом и заставить Крысу ответить за свои слова, но заметил подходивших к нему Ливитара с Вариэтрой и остался на месте. Юноша, не отдавая отчета своим действиям, спрятал медальон в поясной кошель и поднялся.