Бытие и Империя. Онтология и эсхатология Вселенского Царства

Империя есть духовные часы мира, по которым можно составить наиболее адекватное представление о сущности любой эпохи.

Глава 2 Царство Грааля в работах Юлиуса Эволы

«Семинария королей» в эпоху Средневековья

Последователь Рене Генона философ-традиционалист Юлиус Эвола в различных работах также ссылался на образ Царя Мира. В книге «Мистерия Грааля» [48] он целиком сосредотачивается именно на этой теме – на метафизических основах царской власти и на онтологии Империи Духа. Эвола считает европейское Средневековье и особенно все связанное с идеологией партии гибеллинов, сторонников превосходства императорской власти Штауфенов над Папским престолом (противоположною им позицию отстаивала партия гвельфов), той эпохой, когда духовное измерение имперской идеи соприкоснулось с историческим бытием, и поэтому образы Царя Мира и его тайного Царства оказались в центре внимания европейского общества и его культуры. Эвола видит в цикле преданий и сюжетов, связанных с королем Артуром и жрецом Мерлином, с братством рыцарей Круглого Стола и Святым Граалем культурно и исторически обусловленное выражение тем и образов, напрямую связанных с Царем Мира. При этом, согласно Эволе, иудейские и христианские мотивы здесь неразрывно переплетены с представлениями древних кельтов и германцев, в традициях которых также существовали свои версии образов Царя Мира, а также с римскими и греческими метафизическими и мифологическими воззрениями. Все вместе это вылилось в представление о Царстве Грааля, где эти линии слились воедино.

48

Evola J. Il Mistero del Graal. Roma: Edizioni Mediterranee, 1972.

Эвола так определяет Царство Грааля и основную функцию Ордена Грааля.

Становление невидимым и недоступным того, что отдельные традиции разных народов описывали как воспоминание об изначальном центре Единой Традиции, сопровождалось сокрытием истоков высшей власти, которая от этого, однако, не становилась менее реальной. «Царство Грааля» – наименование вполне определенного центра, своего рода «семинарии королей», примкнуть к которой, по словам Вольфрама фон Эшенбаха, «призваны избранные земли всей земли, откуда рыцари отправляются в самые дальние регионы с тайной миссией. Именно оттуда в разные страны время от времени приходят цари, о которых достоверно неизвестно ни место их происхождения, ни их этническая принадлежность, ни их подлинное имя». Символ недоступного и неприступного Грааля остается особой реальностью, но достичь его обычными средствами невозможно ни одному историческому царству. Эта область, которую никто никогда не способен завоевать, и чтобы быть причастным к ней, надо иметь иное – не физическое – рождение, обладать достоинством, не имеющим никакой общей меры ни с чем в мире. Там куется неразрушимая цепь людей, которые могут быть разбросаны по миру далеко друг от друга, в народах, территориях и временах. (…) В этом и состоит внутренний смысл «Царства Грааля», «Царства пресвитера Иоанна», Туле, Аваллона и так далее. В пророчестве Сивиллы о Царе Мира говорится, что он «живет и не живет» (vivit non vivit), но, строго говоря, «не живет» не применимо к этой реальности. Будучи абсолютным полюсом, это царство всегда неизменно и неподвижно. Нельзя сказать, что оно то сближается, то удаляется в тех или иных моментах от конкретных исторических и человеческих событий. Напротив, люди, царства на тех или иных поворотах истории то сближаются, то удаляются от этого центра. [49]

49

Evola J. Il Mistero del Graal. P. 133–134.

Здесь мы видим те же характеристики Царя Мира и Империи Рая, что и у Генона. Царство Царя Мира недоступно и располагается за пределом видимого телесного мира. Но при этом оно вполне реально, так как является истинным резервуаром могущества и время от времени врывается в судьбу человечества напрямую. Это не фантазия, а напротив, корневая реальность, скрытая не вовне, а внутри – в центре бытия. Достичь его очень трудно, но также трудно – почти невозможно – для человеческого сознания дойти до своего собственного истока. Мысли складываются изнутри во вне. А сам изначальный центр их возникновения недоступен – и прежде всего для экстравертно ориентированной мысли. Но и тогда, когда мысль обращается к самой себе, на каком-то этапе она сталкивается с почти непреодолимой преградой: огненный Ангел бдительно охраняет тайную прародину Логоса.

И все же для отдельных людей, отмеченных избранничеством и судьбой, обретение пути к «семинарии королей» оказывается возможным. Именно на этой траектории и развертывается «Мистерия Грааля», являющаяся кульминацией поисков истинного Центра и одновременно началом всякой подлинно легитимной сакральной власти.

Но рыцари Ордена Грааля ищут его не для власти, как правило, они ее уже имеют или легко захватывают. Это движение в совсем ином направлении – в сторону духовного преображения, мудрости и источника вечного Света. Как философы в «Государстве» [50] Платона поднимаются из пещеры не для того, чтобы властвовать, а чтобы узнать истину, и с большой неохотой спускаются снова во тьму пещеры, становясь там королями и пророками, так и духовное рыцарство отправляется на поиски Царства Грааля не с тем, чтобы снова вернуться в историю, а чтобы прикоснуться к живительному истоку вечности, более чем достаточному сам по себе.

50

Платон. Государство.

Генон и Эвола: полемика о кастах

Эвола в основных своих построениях, описывающих онтологию и феноменологию Царства Грааля, в целом следует за Геноном, отталкиваясь от его принципиальных метафизических утверждений. Царь Мира, именно таким, каким его выводит Генон, лежит в основе философских и мифологических реконструкций Эволы. При этом Эвола сосредотачивает свое внимание преимущественно на европейской греко-романской и кельто-германской традиции, а также на на эпохе Средневековья, исторически последней, когда связи с «Царством Грааля» переживались и воспринимались европейской рыцарской элитой живо и контрастно. Именно это и давало силу таким политическим явлениям как Империя Карла Великого, Оттонов, Штауфенов, а также идейному течению убежденных сторонников Империи гибеллинов [51] . Показательно, что идеологию гибеллинов разделял великий Данте (изначально бывший «белым гвельфом»), изложивший принципиальные положения о Всемирной Монархии в своем знаменитом трактате [52] .

51

Название ghibellini по одной версии происходит от родового замка Гогенштауфенов Waidbling или Gaubeling.

52

Данте Алигьери. Монархия. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 1999.

Для Эволы, как и для Генона, высшим типом сакральной иерархии является именно Царь-Жрец, представитель сверхкастовой касты Лебедя, хамса. Именно его Эвола видит в фигурах как Императоров Рима, так и великих правителей европейского Средневековья. Естественно, речь идет не о полном тождестве, но о точках пересечения вечности и времени, где лучи неизменного Царства Грааля достигают переменчивого и непостоянного мира становления. И так же, как Генон, Эвола считает Царя Мира фигурой, превышающей по своему метафизическому статусу жреческие (религиозные) институты. Именно в этом примате Императора над Папой и состояла основная идея гибеллинов. Причем, в свою очередь, в контексте христианского Средневековья эта установка была почерпнута из Византии, остававшейся верной тому учению о высшей функции Императора в христианском обществе, которая сложилась при Императоре Константине Великом. Эта установка лишь укрепилась в эпоху Вселенских соборов (особенно первых), которые Императоры не только собирали, но и выносили – на основании рассмотрения богословских аргументов различных сторон, конечное решение относительно догм и ересей. Очевидно, что такое возможно лишь в силу признания за Императором полномочий не только в политике, но и в самых глубинных вопросах Веры.

Однако Эвола расходится с Геноном в балансе между двумя высшими кастами – жрецами и воинами. Для Генона, если не брать фигуру Царя Мира, жрецы (брахманы) стоят намного выше воинов (кшатриев). И многие переломные моменты в циклической истории человеческих обществ, когда происходили резкие разрушительные сдвиги и стремительно ускорялся процесс дегенерации, Генон связывал с таким явлением как «революция кшатриев», то есть с восстанием касты воинов против духовного владычества жрецов. В целом сам Генон отличался безусловно жреческими качествами, всегда поддерживая должную дистанцию в отношении исторических, социальных и политических событий, развертывавшихся вокруг него в течение его жизни. Он их внимательно наблюдал и тщательно анализировал, но никогда не выходил за область высших метафизических принципов и не солидаризовался ни с одной из антагонистических сторон в политических и идеологических коллизиях бурного ХХ века.

Юлиус Эвола, напротив, отличался явно воинственным темпераментом, оправдывая свою принадлежность к сицилийской воинской аристократии. И соответственно сложилась его судьба, сопряженная с прямым и непосредственным участием в политических столкновениях его эпохи на стороне одной вполне ясно обозначенной идеологии – консервативно-революционного толка.

В любом случае, Эвола не согласен с постановкой касты жрецов над кастой воинов, и доказательство этому он видит именно в образе Царя Мира, а также в идее Империи и Императора. Если для Генона Царь Мира – «Первосвященник вовек» (как библейский Мелхиседек), то для Эволы он именно Царь, хотя и правящий не столько над историческими человечеством, сколько над реальностями Духа, Царь над бытием как таковым. Это объясняет многочисленные расхождения между традиционализмом Генона и традиционализмом Эволы, хотя по основному своему вектору они совпадают, и первенство, безусловно, принадлежит именно Генону, ставшему для Эволы учителем, высшим авторитетом и источником вдохновения. То есть, не расходясь по сути и признавая обоюдно высший статус Царя Мира, а также особую корневую реальность его скрытого бытия, оба традиционалиста трактуют исторические феномены и процессы, а также соотношения внутри структуры самой Традиции в несколько различной перспективе.

Спящий Император и этимасия

Эвола, как мы видели, приводит парадоксальную формулу из «Пророчеств Сивиллы» относительно Царя Мира «vivet non vivet» [53] (живет не живет) и трактует ее в том смысле, что бытие скрытого универсального Правителя – особенно в условиях темных времен – не входит в обычные представления о том, что такое «быть живым». Однако это замечание Эвола обращает против самих живых, точнее, тех, кто наивно и ошибочно считает себя «живыми», но кто в глазах истинной жизни суть ходячие мертвецы. В любом случае многие сюжеты, связанные с актуальным положением Царя Мира, пользуются аналогичными метафорами, призванными подчеркнуть одновременно и его бытие, и его небытие. Царя Мира нет, но он есть.

53

Oculus eius morte claudet abscondita supervivetque, sonabit et in populis: vivit, non vivit, uno ex pullis pullisque pullorum superstite. (Его глаза закрыты смертью и не видят, но он еще жив и он еще прозвучит среди народов: он жив и не жив, он одна из ветвей, но он отделен от новых ветвей) Evola J. The Mystery of the Graal. Initiation and Magic in the Quest for the Spirit. Rochester, Vermont: Inner Tradition, 1996. P. 42.

В некоторых случаях, как, например, в классической версии легенды о Святом Граале, хранителем Грааля и, соответственно, Царем выступает «нищий король», «король-рыбак», подчас изображающийся слабым, болезненным, хромым или с иными увечьями. То есть формула «живет не живет» переходит к образу «слабой жизни» – великий правитель вынужден заниматься делом самых низких сословий – ловить рыбу. Отсюда можно продлить, как делает сам Эвола, в разделе, посвященном образу короля-рыбака, цепочку рассуждений в направлении символизма рыбы и ее связи с царской властью [54] . Можно вспомнить ранеехристианское обозначение самого Христа рисунком рыбы на основании аббревиатуры акронима его полного наименования ?????, Рыба – ?????? ???????, ???? ????, ?????, Исус Христос Бог-Сын, Спаситель; сюжет о царе Соломоне, теряющем кольцо власти и вновь обретающем его в утробе пойманной рыбы; явление бога Вишну в индуизме первому человеку, Ману в образе рыбы – матсья – аватара (?????? ?????) и т. д. Но можно обратить внимание на другое – на то, каким предстает Царь Мира в определенные – наиболее темные – периоды исторического цикла. Здесь он видится несколько ущербным, утратившим свое могущество, ведущим призрачное существование. В таком случае vivit non vivit прилагается именно к нему, к высшему источнику света и власти, но только потерявшему силы, необходимые для того, чтобы его лучи и его приказы достигали внешней границы мирового круга, области становления и телесной земной истории. Глупость и грубость человечества темных эпох связана с тем, что просветляющие и возвышающие силы Ума, Активного Интеллекта, пребывающего в истинном Центре, истощаются и не способны более преобразить и направить к источнику истины помыслы человечества.

54

Вероятно, к этой же серии символических сюжетов относится обряд обручения с морем венецианских дожей, бросавших во время вступления в должность кольцо, символизирующее власть, в море. Русская сказка о золотой рыбке, обладающей волшебной способностью давать абсолютную власть, известная у славян, германцев, а также индусов, также созвучна основной смысловой линии.

Это находит отражение в преданиях о «спящем Императоре». Иногда версией такого сна является опьянение или превращение в камень, петрификация, а также удаление в недоступные горы или на далекий остров. Состояние сна, опьянения, окаменения, равно как хромота или занятие высшего правителя каким-то рутинным и неблагородным делом (король-рыбак), – все это с разных сторон подчеркивает формулу vivit non vivit. Удаление, сокрытие сакральной и легитимной власти, разрыв связей с царством Грааля создает парадоксальные условия, когда того, кого не может не быть, нет. Отрицать, что его нет, что он non vivit, невозможно. Но невозможно признать и факт его необратимой смерти и исчезновения из бытия (так как он вечен и умереть не может) – отсюда vivit. Это порождает цикл образов спящих, скрытых, но не умерших царей и героев, которым суждено вернуться в критический момент мировой истории. Упомянем несколько фигур, большая часть которых рассматривается в книге Эволы: