Бытие. Краткий путеводитель

В институциональных цивилизациях экономика имеет явно выраженные черты госкапитализма и вытекающую из этого обстоятельства тенденцию к монополизации. Экономическая инициатива носит, как правило, директивный характер и происходит из управленческого центра, далеко не всегда заинтересованного в ее реализации. При этом директивная инициатива часто выдается, так сказать, в силу обстоятельств, в силу не внутреннего, а внешнего побуждения. Классический пример – освобождение крестьян в России в 1861 году, вызванное системной несостоятельностью, проявившейся поражением в Крымской войне.

Эта инициатива гласила: крестьянам быть хозяевами, однако она поначалу не только не совпадала с холопским опытом российского крестьянства, но и противоречила опыту управления центральной власти.

Как правило, экономика институциональной цивилизации носит сырьевой характер, так как обеспечение политической монополии и простого воспроизводства населения не стимулирует столь эффективно как конкурентные механизмы интенсификацию производства, а, следовательно, и технологическое развитие. Отсюда и технологическая неконкурентоспособность институциональных цивилизаций.

Вектор развития

В институциональных сообществах мы всегда обнаруживаем ясно выраженную тенденцию к изоляционизму.

Изоляционизм институционалов носит двойственный характер – он направлен не только «вовне», как защита от более конкурентоспособных гражданских сообществ, но и «вовнутрь» – как ограничение возможностей подвластного народа приобщиться к благам гражданской цивилизации и попасть под влияние ее идеологии.

Стоит подчеркнуть, что изоляционизм – потребность властных институтов. Это связано, прежде всего, с неконкурентоспособностью элит институциональных сообществ. Чтобы выжить и сохранить влияние на социобиомассу в такой системе требуется применение внеконкурентных инструментов и, прежде всего, военно-политических.

Отсюда и явное лицемерие политики изоляционизма. Она распространяется только на подвластное население, сами же элиты имеют свободный доступ к тем благам, от которых они столь усердно оберегают общество – комфортную и расположенную в безопасном месте недвижимость, качественное образование, лечение и т. д.

Морально-этические основы, идеология

Роль религиозных морально-этических и идеологических систем в институциональных сообществах во многом зависит от того, какой институт является властным – светский, либо религиозный. Светским же институциональным системам религиозная составляющая идеологии и морально-этических систем интересна лишь настолько, насколько она может быть приспособлена к практическим нуждам элит в поддержании влияния над управляемой массой.

Характерной особенностью морально-этических и идеологических систем в таких сообществах является подмена общественных ценностей, искусственное создание ложных понятий. Яркий пример тому – отождествление понятий Родина, Отечество и государство (как особый аппарат управления сообществом), которое широко использовалось в советское время. Популярный в идеологической мифологии времен Великой Отечественной войны клич «За Родину, за Сталина!» ставил в один ряд как Отечество, так и личность, олицетворяющую изнасиловавший общество тоталитарный режим.

В силу такой же подмены-отождествления советский патриотизм рассматривался как слепое следованию предначертаниям элит, а не как естественно возникающее чувство солидарности сограждан. А сопротивление правящему режиму или даже простое неприятие навязываемых им ценностей и поведения, рассматривалось не только как государственное преступление, но и предательство Родины.

Вообще в институциональных сообществах существует ясно выраженная тенденция к поощрению культурных фобий. В таких цивилизациях, как правило, объявляется враждебным морально, а подчас и законодательно осуждаемым, использование атрибутов и стиля поведения, свойственных иной культуре.

Достаточно вспомнить сакраментальное «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст», что, кстати, достаточно адекватно отражало господствовавшее в период расцвета советского строя общее умонастроение.

Главная причина активной подмены базовых общественных ценностей в институциональных сообществах заключается в том, что общественное сознание инстинктивно признает за собой высшую ценность. А потому если внушить ему, что «народ и партия едины»(9), а корпоративное объединение элит это и есть Родина, то инстинктивное видовое стремление защитить границу среды своего обитания распространится и на химеры, генерируемые властью. И народ уже вполне готов идти в бой за интересы и амбиции своих вождей.

Важным элементом этической системы в институциональном обществе является особое отношение к богатству. Так как достаток свидетельствует, прежде всего, о месте во властной иерархии либо принадлежности к экономической элите, питающей власть, то он, как правило, носит показной характер, всячески подчеркивается и фетишизируется [16] .

Для институционального сообщества не свойственна способность к покаянию, так как оно не переходит к новой системной организации, а лишь циклично воспроизводит свое прошлое, подвергая его модернизации, но, отнюдь не отказываясь от него. В отличие от немцев, мы никогда не покаемся за свою коммунистическую стадность и за преступления, совершенные в этом состоянии, потому что стремимся воспроизвести его в дне сегодняшнем. И Петр I, и Сталин, и Ленин, изнасиловавшие нашу нацию, будут всегда в числе выдающихся вождей, так как мы и сегодня готовы отдаться в мазохистском порыве в очередные «сильные руки».

Традиционная цивилизация

Этот тип цивилизаций стоит в нашем ряду в некотором смысле особняком, как реликтовый. Впрочем, не только как доставшийся нам в наследие от первобытности, но и как особый тип самоорганизации, которая органически вписана в ареал, локальную окружающую среду, являющуюся не просто фактором развития, но и ее системообразующим элементом.

Хотя число традиционных сообществ стремительно сокращается по мере разрушения экосистем, в которые они вписаны, их можно найти еще на островах Полинезии, в центральной Африке и Америке. Только в Бразилии обитает свыше 50 племен, считающихся неконтактными – об их существовании известно лишь по аэрофотосъемкам и обнаруженных в джунглях следам пребывания. Исследователи подобных племен, кстати, отмечают тот факт, что их «пересадка» в попытках обеспечить территорией вместо изымаемой в результате хозяйственной деятельности современных сообществ, удается с трудом. Эти племена настолько «вписаны» в свою экосистему, что смена территории приводит к катастрофической ломке самого механизма воспроизводства.

Вот как описывается современными исследователями типичное бытование коренных обитателей амазонской сельвы на примере современного нам племени калапало: «За долгие годы адаптации „амазоны“ выработали особый подход к природопользованию в местных условиях: буквально – ждать милостей от природы, брать их умеренно, чтобы ни в коем случае ей не навредить. Они никогда не собирают с участка обрабатываемой земли более двух урожаев, чтобы избежать истощения гумуса, знают, когда и сколько можно выловить рыбы, чтобы косяки не ушли в другое место, как собирать съедобные плоды, чтобы они снова уродились. Их нужды приспособлены к возможностям среды обитания, и смена этой среды часто ведет к гибели» [17] .

Системная организация

В цивилизации такого типа нет смысла различать хозяйственно-экономическую и социальную организацию – они представляют собой единое и органически взаимосвязанное целое. Такие сообщества в некотором смысле представляют собой простейшую автономную производственную бригаду, для которой смысл жизнедеятельности заключается в простом воспроизводстве своей же жизнеспособности.

Системообразующим фактором в такого рода сообществах является не способ производства, не социальные институты, а традиция. Именно традиционность и даже ритуальность порядка отправления хозяйственной деятельности и социальных отношений составляет цементирующую силу в сообществах органической цивилизации, именно она обеспечивает их воспроизводство и жизнеспособность.