Бытие

Когда он начал преуспевать на своем поприще – книги, фильмы, яркие видеопогружения, – ревнивые соперники и критики подняли шум. Он вольно обращается с научными фактами, говорили они. Его исследования сводятся к тому, что он собирает научный жаргон, чтобы его сюжеты казались правдивыми.

Хуже того (утверждали критики), Хэмиш Брукман игнорирует все современные предохранители и меры ответственности, созданные людьми, чтобы предотвратить именно те ошибки, какие он описывает в своих произведениях. Один обозреватель даже утверждал, что нашел нечто более глубинное – все катастрофы и несчастья, описанные Хэмишем, возникали из-за того, что его высокомерный злодей ученый настаивал на сохранении тайны. Без этой составляющей большую часть сценариев катастроф в его рассказах мудрые головы исправили бы. Не хочет ли Хэмиш сказать, что правильнее совершать смелые поступки в темноте? Старым добрым волшебным образом?

Возможно, все его предостережения потеряли бы смысл, если бы мир становился более, а не менее открытым?

Вначале такие толки обижали его, но со временем Хэмиш научился не обращать внимания на критиков, даже на тех, кто называл его предателем науки. Достиг он этого очень просто: вставлял критиков в следующую книгу, едва замаскировав имена, так что их легко было расшифровать. Такого удовлетворения ему хватало. Как ни смешно, это позволяло ему оставаться вежливым и любезным почти со всеми в реальном мире.

 Тарсус не нашла смысла ни в одном из символов.
 В тех редких случаях, когда она узнавала один или оба символа, это были фигуры, похожие на знакомые ей вещи. Рыба, или простой осьминог, или изображение человека. Гораздо чаще среди них встречался примитивнейший символизм – фигуры чистого, однородного, статичного цвета, из тех, что больше нравятся людям… тех, что так отличаются от тонких оттенков и теней, которые быстрее мысли рябью пробегают под светочувствительной кожей каждого головоногого и позволяют Тарсус сливаться почти с любым фоном.
 Эти символы, как всегда, лежали тусклые и не вдохновляли. Но на этот раз один из них был необычным. Вытянутые черты дышащего воздухом существа с конечностями для передвижения по суше.
 Но это не был человек.

Итак, на некоторое время, особенно на годы, проведенные с Кэролайн, Хэмиш обрел счастье, создавая один космос за другим: здесь он бог, здесь он определяет наказание амбициозному тщеславию, справедливо оценивает грех гордыни и технического высокомерия.

И разве цивилизация не ценит его как сочинителя рассказов гораздо выше, чем раньше ценила как исследователя?

А кто я такой, чтобы спорить с цивилизацией?

И однако, пока годы шли, пока его голос звучал все громче, а сам Хэмиш становился одним из предводителей поднимающегося Движения отречения, он начал испытывать необычную тоску, похожую на сожаление.

Так, сделав полный круг, он вернулся к тому, что старался выбросить из головы. К посланию существ-чужаков, живущих в виртуальном пространстве Гаванского артефакта.

«Никто не выживает, – заверяли они. – Органические существа, живущие на хрупкой, тонкой поверхности планет, подверженные неисчислимым опасностям сверху, снизу и со всех сторон. Такой тип жизни слишком хрупок и не защищен от бесчисленных ошибок и неверных шагов. Молодые планеты вроде вашей Земли, хороши для выращивания новых разумных рас. Но затем вы должны перейти на более высокие уровни существования, пока не стало слишком поздно».

Это поставило Хэмиша в затруднительное положение. Малая часть его существа чувствовала, что оправдана опустошающим сообщением чужаков. Та часть, которая всегда считала цивилизацию – и ее напыщенную, самоуверенную ярость – тщетой. Та, которая всегда знала, насколько неадекватны люди. Вид, изначально обреченный – Богом, судьбой или собственной дурной природой – на исчезновение.

А сейчас? После того как стало известно, что все другие цивилизованные расы совершают те же пагубные ошибки из длинного перечня? Казалось, это только подтверждает вывод. Ни одно событие не давало такой энергии Движению отречения, как это. Новообращенные и доноры стекались к Пророку и присоединялись к Движению. Несомненно, привлеченные рекламным выступлением чужаков.

«Чужаки не сказали, что гибнут все виды… – говорил в своей проповеди Тенскватава. – Они утверждают только, что такие виды перестают выделяться как амбициозные, высокотехнологические цивилизации.

А значит, выход есть, – продолжал Пророк. – Есть возможность избежать многих ошибок и неверных ходов, описанных чужаками. Возможность победить в игре!

Другие – возможно, очень многие – предпочли отойти от края пропасти высоких технологий. Они решили не ходить по минному полю, по зыбучим пескам, чтобы избегнуть самоуничтожения самыми простыми из возможных средств.

Они возвращаются к прежним, более мудрым обычаям.

И перестают двигаться вперед».

 Тарсус обдумывала сочетание цветов. Один символ симметричный, с острыми выступами, как морская звезда. Цвета и текстура, однако, необычны и находятся в острой синестезии. Они намекают на вкус моллюска с марганцовыми вкраплениями в раковине.
 Второй символ, внешне более округлый, напоминал (на взгляд Тарсус) медузу. Но, поглаживая символ щупальцами, Тарсус ощущала шероховатые бугорки, которые пахли временем… огромным временем, сжатым и затхлым.
 Равнодушная к обоим фигурам, Тарсус знала, что за ограниченное время должна сделать выбор, показать, какой символ ей нравится больше, иначе крышки не откроются. Поэтому она щупала бумажное покрытие, смотрела на рисунки, с помощью клюва брала образцы, гладила их «языком» и гадала, что скрывается под древесиной и водонепроницаемой пастой…
 …и делала выбор.

Возбужденный гул оторвал Хэмиша от размышлений и вернул в настоящее. Большинство зрителей в Центре Дельфийского осьминога склонились к обсервационному окну, отделявшему их от большого аквариума, в котором знаменитый осьминог-пророк сделал свой выбор, открыв одну из двух дверей, представляющих альтернативные варианты возможного будущего.

Добравшись до содержимого, Тарсус с наслаждением рвала на куски краба, не обращая внимания на его щелкающие клешни. Доктор Нолан, хранитель Тарсус, явно довольный, объявил итоговое пророчество:

– Тарсус сказала свое слово. Основываясь на этом выборе, наш инвесторский кооператив купил десять тысяч акций на Чикагской бирже предсказаний, поставив на то, что Международная комиссия по контактам еще по меньшей мере неделю будет в тупике и не даст никаких рекомендаций, как поступить с артефактом чужаков.