Бывшая принцесса

— Визажисты и парикмахеры наверняка расположились в гардеробных. Твои вещи и помощник в спальне.

Она делает свистящий выдох, смотря на дверь в ту комнату. Затем поднимает голову.

— Спрячь пистолеты подальше и не проверяй окна — это жутко.

Притягиваю Квин к себе. Она широко распахивает глаза от неожиданности.

— Я запру каждую створку, Львенок.

— Я почти месяц, как в клетке, а теперь на поводке. Дай почувствовать себя в родном вольере.

И все же она не сопротивляется болезненному поцелую.

***

КВИН

Знакомый дом и комнаты. Роднее только стены Академии и наш с Ричардом пентхаус в Лондоне.

Я позволяю надеть на себя бархатный винтаж от Vivienne Westwood. Платье А-силуэта на толстых бретельках, подчеркивающее бедра и грудь. Безупречная тяжелая классика должна носиться с настолько же идеальными украшениями: обручальное кольцо, широкий бриллиантовый браслет, контрастные карамельные волосы и макияж.

Мне поправляют красную помаду, затем проверяют макияж на глазах. На месте стрелок, выше век, под ресницами и маской по всей ширине глаз — россыпь настоящих бриллиантов. Они крошечные, тринадцать ограненных для вставки камушка.

Улыбаюсь отражению, проверяя, нет ли помады на зубах, наклоняюсь, оценивая приличное декольте. Внешне я готова. Идеальна. Опасна. Драгоценна.

И когда открываю дверь в спальню…комнату, в которой у нас с Ричардом был первый секс…и потом не один раз, когда приезжали в Бостон. Спальня, хранящая глупые-глупые воспоминания…

В ней сейчас стоит Николай в костюме STEFANO RICCI за девять тысяч. У него расставлены ноги на ширине больших плеч, сосредоточенное выражение лица и небольшая неровной на задней части пиджака — пистолет. Я не удивлена.

— Позволь.

***

НИКОЛАЙ

Я ловлю каждое движение и шорох, но интуиция, боевые рефлексы приручены Квин. Ковролин смягчает ее шаги на высоких каблуках, но даже на них ее макушка на уровне глаз.

Не могу выдохнуть, когда моя Королева, мой алмаз, подходи ближе. На ней чертово черное платье. Оно достаточно закрыто, длинные восхитительные волосы лежат на спине, открывая вид на хрупкую шею без украшений. Они не нужны.

Смотрю на губы, накрашенные алой помадой и глаза…они блестят от камней, приклеенных к коже.

— Это бриллианты? — голос звучит ниже, чем обычно.

Делаю шаг вперед. Нас разделяет меньше метра.

— А что иначе?

Вижу, как в ее глазах расплывается желание. Не разрывая зрительного контракта, Квин находит полосу галстука, перекинутого через шею.

— Тебе пора бы заменить его.

— Только через мой труп.

Отказываюсь менять галстук с ночи, когда Квин впервые открылась мне.

— Мы можем устроить вечер казино, когда вернемся.

Опускает глаза. Мне хочется рычать от мысли о том, что она натренировалась завязывать галстук на долбанном Диккенсе. Но слова жены меняют обстановку.

— Анне бы понравилось.

Сестра уже два раза выезжала в город. Понимаю, что не ценю, насколько Квин о ней заботится. Меня отвлекли сексом в подсобке, когда я узнал, что Анна уехала в Атлантик-Сити в объятьях гребанного Сергея. На гидроцикле. Я слишком падок на свою прекрасную жену или по крайней мере секс с ней.

— Мы могли бы съездить на шоппинг в Нью-Йорк? Милан? Лондон?

Квин затягивает галстук, и улыбается уголками губ, когда притягиваю к себе. Миссис Громов успевает чуть выгнуться, чтобы не врезаться лицом в мою грудь.

— Предлагаешь поездку в Москву? — поднимает брови — Лететь больше…тридцати часов? Еще и с заправками. Там есть, чем заняться, кроме как ходить по брусчатке и делать вид, что я люблю архитектуру?

Она насмехается надо мной, пытается вывести из себя, потому что ей не нужен нахрен никакой покой, комфорт. Квин любит эмоции и нервничает.

— Две главные женщины в моей жизни будут под присмотром в безопасности в Атлантик-Сити, Львенок. Уяснила?

Она впивается ногтями в голые участки моей шеи, причиняя легкую боль.

— Ты установил камеру в комнате Анны? — театрально изгибает бровь — Потому что с нее точно не спускают глаз, как только наш самолет убрал шасси.

Поднимаю глаза к потолку. Я не хочу представлять эту картину, мне хватает язвительности жены, чтобы стать вспыльчивым.

— Сколько у нас времени? — смотрю на часы.

— Гости соберутся в пять.

— Восемнадцать минут на твое наказание.

— Макияж!

Квин взвизгивает, но не сопротивляется, когда усаживаю ее на трюмо, которое куда больше, чем в нашей спальне.

Я еще никого не хотел так обожать, как ее — девушку, позволяющую сминать наверняка самое дизайнерское из дизайнерских платье. И Королева знает, что ее макияж будет испорчен — губы поцелуями, глаза — парой капель слез после оргазма. А она его получит.

Какая Квин чертовски красивая. Волосы раскиданы по белоснежному белью, и каждая часть тела жаждет моего проникновения.

Скольжу руками по плечам, дразню через декольте и наконец задираю платье. Ее теплые руки помогают спустить брюки. Без заминки с силой вхожу в нее, ощущая, как смешиваются наши вздохи и стоны.

Крепче держу за бедра, погружаясь в жар податливого тела. Оно послушное в отличие от хозяйки. Во время поцелуя Квин первая просовывает язык, проникая в меня иным способом. Рот вибрирует от стонов, которые девушка хочет заглушить во мне. Свободной рукой еще шире раздвигаю ее складки, нажимая пальцами выше входа.

— Николай…

Выгибается, делаю толчок на всю длину.

Квин стонет, когда убираю руку, а затем распахивает глаза, ощутив холод под подбородком. Военный нож заточенный достаточно, чтобы разрезать бумагу на лету, одна сторона покрыта зазубренными. Я никогда бы ни приблизился его к Квин, не будь уверен, что не причиню вреда. Я слишком хороший боец.

— Твои предпочтения?

Квин зря в первый же день обмолвилась о своем выборе. Что же, жена его изменила, и я готов напоминать об этом каждую секунду. Демонстрировать свою победу.

От тяжелого дыхания верхняя часть аппетитной груди девушки врезается в платье.

Она смотрит на меня серо-голубыми глазами, в которых играют те же бриллианты, что и на ее коже.

— Мне всегда было интересно, где ты его прячешь? — голос хриплый, на накрашенных губах дразнящая улыбка.

Отвечаю взаимной.