Бывшие. Спаси моего сына

– Я знаю, - малыш не замечает медсестру, весь взгляд на мне сосредоточен.

Дает себя осмотреть. Делаем все необходимые манипуляции. Даже укол терпит, звука не издает. Храбрый.

– Ты мне снилась, - говорит, сжимая мою руку.

– Хороший был сон? – спрашиваю, поправляя одеяло.

– Меня ворон хотел унести в темную-темную пещеру, а ты прогнала черную птицу, зажгла свет и никуда меня не пустила, - он говорит очень тихо, губки потрескались, на лбу испарина.

Протираю лобик.

– Свет будет всегда, Юрочка. Ты поправишься и все будет хорошо, - в горле снова этот странный ком.

– Ты еще придешь?

– Обязательно. Я буду помогать тебе выздоравливать, - нежно ему улыбаюсь.

– С тобой не страшно, - закрывает глазки и сопит.

Еще несколько секунд смотрю на малыша. Оставляю медсестру в палате. Сама выхожу. Сердце щемит. Не должно так быть. Бред.

Спускаюсь на первый этаж. Сразу же замечаю Амира. Он толкает перед собой инвалидную коляску, в которой сидит Тая…

Он меня не видит, смотрит на жену, опустив голову:

– Я тебе говорил, не приезжай! Зачем этот цирк? – шипит недовольно.

Взгляд Таи скользит по мне. Она на мгновение замирает. Качает головой. Руками цепляется в ручки своего кресла.

– Амир! Что она тут делает?! – орет так, что у меня в ушах гул.

Она в отличие от своего папаши меня узнала.

Глава 20

– Угомонись, Тая, - рычит Амир, а на меня смотрит со стыдом во взгляде.

Такое ощущение, будто я его застукала за каким-то позорным занятием.

– Ты кому душу продала? – обращается ко мне бывшая одноклассница.

– Добрый день. Не совсем понимаю твой вопрос, Таисия? – делаю два шага в их сторону и останавливаюсь.

Таисия Фролова выглядит хорошо, если не считать инвалидной коляски. Блестящие белые волосы каскадом падают на плечи, большие выразительные карие глаза, умело наложенный макияж, не крикливый, выдержанный, пухлые губы подведены телесной помадой. Время не оставило своих отпечатков на ее внешности. Я бы даже сказала она похорошела. Тая и в школе была звездой, парни слюни на нее пускали, любовались ею как неким божеством. Но это все милое очарование, длилось до момента, пока она не открывала свой рот. Чувство такта и вежливость у нее напрочь отсутствовали, не только со мной или одноклассниками, но и с учителями. Она всегда была сквернословной хамкой. И судя по ее первому вопросу, адресованному мне, ничего не изменилось, если не стало еще плачевней.

Все же почему она в коляске? Это временная травма или нет?

Возможно, кто-то на моем месте сказал бы, что она получила по заслугам. Я так не считаю. И никогда никому не пожелаю увечья. Я врач, я лечу и даже мысленно не могу ничего подобного желать.

– Какие врачи тебя перекроили? Это ж сколько бабок? Сколько операций? Бегемотиху превратить в стройную кралю, охренеть, - свистит, как гопник на районе.

– А как это тебя касается? – выгибаю бровь.

– Да… так просто, - морщит изящный нос.

А вот ее нос, явно познал скальпель пластического хирурга, он у нее был гораздо длиннее. Отмечаю на автомате.

На самом деле я ничего не делала со своей внешностью. Не до того было. Я сына растила, училась, потом работа. Лишние килограммы ушли очень быстро после рождения Костика. Немного позже, я стала посещать зал. Не всегда регулярно, без фанатизма, скорее для хорошего самочувствия. Все как-то получилось само собой, когда я отпустила недовольства внешностью.

– Тая, прекрати. Хватит язвить! Между прочим, это именно Милана спасла нашего сына, - злобно бросает Амир.

Когда он к ней обращается, его тело напрягается, словно внутри его всего трясет и он едва совладает с разрывающими его эмоциями.

– Она? Каким образом? – кривит губы Тая.

– Милана врач. Она у торгового центра оказала Юре первую помощь, а потом его прооперировала, - шипит тихо, но такое ощущение, что он не прочь заорать.

– Она врач? Бегемотиха? Та забитая чувырла, которую мы помидорами забрасывали? – запрокидывает голову и хохочет.

– Ты что несешь! – еще немного и Амир начнет огнем дышать, зеленые глаза чернеют.

– Я рада, что тебе весело Тая, - смотрю на нее сверху вниз, - Ты осталась лелеять воспоминания о помидорах, а я училась и шла к своей цели. Жаль, что ты не знаешь, что в мире все меняется. Вчера ты королева и предмет обожания, я предмет насмешек. А сегодня… чего добилась ты, какими заслугами можешь похвастаться?

– У меня муж, я мать! – кричит, покрываясь красными пятнами. – Или ты намекаешь на мое состояние, - указывает на ноги, укрытые темно-бордовым пледом.

– Зачем мне подобная низость, Тая? – снисходительно улыбаюсь.
– Я сделала свою работу, прооперировала твоего сына. Я шла себе по коридору. Мне дела нет до тебя и твоего состояния. Но ты сама решила поговорить. Я ответила. Какие ко мне вопросы?

Амир смотрит на меня удивленно, моргает, открывает рот, и закрывает его.

– Думаешь, самая крутая да? Перед кем ноги расставила, чтобы в эту клинику пробраться, а? Думаешь, я не выясню? Не откопаю твою подноготную? – размахивает руками у себя перед лицом.

– Копай. Только когда копать будешь, смотри себя не закопай, - пожимаю плечами.

– Все! Хватит! Поехали! – Амир берется за коляску.

– Стой! Я еще не договорила! – кричит на весь коридор.

– Ты Юрку хотела увидеть. Вот и поехали к нему! – Амир несется с ней по коридору.

Несколько секунд смотрю им в след. Мотаю головой. А потом следую за ними. Не должна, но иду. Они идут к Юре, он после операции, а видя в каком состоянии Тая, я переживаю за малыша.

Мне бы запретить ей приближаться к палате. Но вряд ли я это успею. Учитывая с какой скоростью Амир прокатил коляску к лифту и уже скрылся с ней там.

Поднимаюсь по лестнице. Подхожу к палате Юры. Они как раз входят.

– Юрик, папа тут, - говорит Амир.

– Что ж ты так меня подводишь, сын!
– восклицает Тая.

Мальчик видит мать. Ни одной эмоции на лице. Он просто натягивает одеяло себе на голову. Не шевелится.

– Юрик… - Амир вздыхает.

Поведение сына его совсем не удивляет.

– Я в домике, - доносится тоненький голос из-под одеяла.

– Дыбиленок мелкий, - злобно бурчит Тая.

– Я тебе сказал, не смей так с сыном! – Амир встряхивает коляску с женой. – Немедленно извинись! Юрик, ты поправишься, мы тебя любим, - говорит ласково, обращаясь к малышу.

– Так, выяснять отношения за пределами клиники. На выход, - вмешиваюсь.