Бывшие. Спаси моего сына

Но я не та, что будет помогать. Я могу вылечить ребенка, а дальше… дальше ему самому разгребать.

– Я встречала пары, прибегавшие к подобным услугам, и могу сказать, что женщины, отчаявшиеся родить, перепробовавшие все, и в конечном итоге все же пусть и таким способом, но получившие ребеночка, души в нем не чают. И свое… свое оно всегда чувствуется.

– Тая не очень-то хотела, - нехотя признается. – Она очень тяжело переносит инвалидную коляску. Врачей меняет, на чудо надеется. Но чуда не будет, - качает головой.

– Это не оправдание для такого отношения к ребенку, - веду плечом.

Нет, мне ее не жалко. Может, и должно быть… но нет… После того, что я видела и слышала от Юры, никакой жалости она не заслуживает.

– Она своим состоянием оправдывает все, - трет лицо руками. – Это никогда не закончится.

– Амир, это твой выбор жить с ней. Ваши отношения – ваше дело. Я лишь предупредила, чтобы ты подумал о сыне, - снова этот противный, горький ком в горле. – Это не шутки. Не факт, что следующий раз его удастся спасти.

– В ее состоянии виноват я. Мне и тащить этот крест, - упавший голос, пропитан животным отчаянием, такой безнадегой, что мне кажется я ее вместо воздуха вдыхаю.

– Виноват? – беззвучно переспрашиваю.

– Да. Из-за меня она инвалид! – вскакивает с кресла, ко мне вплотную подходит. – Из-за меня, Мил!

– Как? – растерянно смотрю в его зеленые глаза.

Дышит тяжело, будто после длинной пробежки. Протягивает руку, касается моей щеки. Пальцы его дрожат.

– Я ведь ничего не забыл… я все помню… - глаза его пеленой заволакивает. – Мила… Милана… девочка моя… Я врал тогда, я хотел ребенка от тебя. Но и ты врала… я видел результаты твоего медосмотра. Никакого ребенка не было… а если бы был… все было бы иначе, - слова тяжело ему даются, продолжает пальцами по моей щеке водить. – Кожа, какая же у тебя гладкая кожа… лебедь моя… несравненная… - наклоняется, чтобы поцеловать.

Выставляю руку вперед, упираясь в его грудь.

– Прекрати, - говорю сдержанно.

– Не отталкивай меня, Мила… моя милая… - в глазах зелень вспыхивает. – Вспомни, как нам хорошо было!

– Амир, это все в прошлом. Что ты ожидаешь? – отстраняюсь еще больше, он, наоборот, надвигается. – Что я задрожу и упаду в твои объятия? Что тело тебя вспомнит? Я поддамся страсти? – усмешка мимо воли растягивает губы.

– Мила… ты не могла забыть, - снова пытается ко мне прижаться, губами мои губы ищет.

– Нет, страсти, Амир. Чувств нет, - не отодвигаюсь, спокойно говорю ему в губы. – Та девочка чувствовала, наивная и глупая. Ты ее там, в парке уничтожил, она там осталась валяться. Ты и сам заблудился в прошлом, а я живу настоящим. И в моем настоящем я к тебе ничего не чувствую, и тело мое не отзовется, - не отвожу взгляда, не пытаюсь его уколоть, но четко расставляю все по своим местам.

– Нет, - мотает головой, рука поднимается, чтобы прикоснуться ко мне, но под моим взглядом замирает в воздухе.

Больше Амир ничего не успевает сказать, дверь распаивается и в кабинет влетает Костик.

– Мам, прости, но мне твоя помощь нужна, - выпаливает скороговоркой. И тут же замирает, впившись взглядом в Амира.

Глава 23

Амир поворачивается, смотрит на Костю. Наступает пауза, тяжелая, изматывающая. Я впервые вижу их вместе, должна признать, что сын похож на отца больше, чем я считала. Особенно глаза, взгляд, мимика, жесты. Они смотрят на друг друга идентичными зелеными глазами. Костик прищурился, хмурится, Амир внимательно его разглядывает, на лице читается недоумение.

Я же забываю, как дышать. Представляла ли я этот момент в голове? Много раз.

Когда была беременна, мне хотелось, чтобы Амир опомнился, прибежал извинился и был рядом. Потом мне хотелось, чтобы он увидел какой у него замечательный сын. Но проходили годы, и я все больше склонялась, не хочу, чтобы знал. С каждым годом его право на сына становилось все меньше и меньше, пока совсем не исчезло.

Но я не в праве решать. Этот выбор за Костей. Потому я с замиранием сердца жду решения сына.

– Добрый день! – Костик первый нарушает молчание. – Как я понимаю, вы тот самый Амир? – в голосе презрение.

Сын пытается его скрыть, за холодной вежливостью, но я слишком хорошо знаю своего мальчика.

– Тот самый? – Амир говорит хрипло, даже рукой за горло хватается.

– Да, тот самый слабак, бросивший маму в прошлом, - Костик выгибает бровь. – Хотел вас увидеть.

Амир отшатывается. Делает шаг назад и продолжает впиваться глазами в Костю.

– Тебе сколько лет? – склоняет голову набок.

– Достаточно, чтобы защитить свою мать от вас, - сын держится стойко, внешне спокойный, но вот презрение, оно плотным кольцом его окружает, и с каждой минутой лишь усиливается.

– Милану не надо от меня защищать, - Амир отвечает осторожно, словно идет по минному полю. – Я не знаю, что тебе известно, но могу все объяснить. Я не желал и не желаю Милане зла.

– Серьезно? – Костик запрокидывает голову, издает нервный смешок. – Только в словах и действиях несостыковочки.

– Что ты ему рассказала? – поворачивается ко мне. В глазах нет гнева, только крайняя степень растерянности.

Он мне напоминает человека, очнувшегося после травмы головы и полностью дезориентированного.

– Правду. У меня от сына нет секретов, - в груди жжет.

Эта встреча затрагивает меня гораздо больше, чем я предполагала.

– Так вот, - Костик подходит к нему ближе, глаза темнеют, лицо сосредоточенное, он сейчас выглядит старше своих лет, - Не уважаемый Амир, мама не одна, у нее есть сын, и я могу ее защитить. Если вы будете и впредь ей докучать, осыпать грязными обвинениями, то я найду способ заткнуть вам рот.

– Ты что? – Амир хочет еще что-то сказать, но с губ срывается только хрип.

– Вы меня услышали.

– Ты что ребенку все наши разговоры передаешь? – Амир дергает головой, зажмуривается.

– А мне надо что-то скрывать? – выгибаю бровь.

– Сколько ему? – повторяет свой вопрос уже мне.

– Костя тебе ответил, - пожимаю плечами.

Амир упоминал справку. Эта информация фоном крутится у меня в голове. Сначала в толк не могла взять о чем он вообще. Потом до меня доходит, мед комиссия при поступлении. Он пробивал новость о беременности после того, как меня растоптал.