Бывшие. Я до сих пор люблю тебя

Сначала Инесса просто плакала, потом скатилась в истерику.

Почти до самого утра я уговаривал ее успокоиться, внушал, что жизнь на этом не заканчивается. Но она не слышала. А потом просто начала угрожать, что порежет себе вены. Просто бред сивой кобылы.

Но я не мог ее оставить одну. Кто ее знает — манипуляции ли это? А если все сложнее и она реально что-то сделает с собой? Я даже не представляю, на что способен человек в таком состоянии.

Далее последовала классика с битьем посуды.

Это вообще было феерично. У меня на Инессу открылись глаза. Теперь стало ясно, что она вовсе не та лапочка, какой пыталась казаться.

Все закончилось тем, что Инесса выдохлась. Когда стало понятно, что ее не выгонишь и поганой метлой, выход остался один — я взял минимум вещей и сказал, что поживу пока в гостинице. Раз сама она не понимает, что пора уходить, я не могу это сделать за нее.

И вроде жаль ее, ведь понимаю, что даже если я ничего не обещал, это не значит, что она не имеет права на несбыточные фантазии.

Несколько дней стояла благословенная тишина. Я выдохнул, кайфанул от состояния покоя и отсутствия истерик и претензий. Я, грешным делом, решил, что Инесса наконец одумалась и услышала меня. А потом она заявилась ко мне на работу.

Неожиданно, без предупреждения.

Я попросил секретаря уйти на обед, потому что, зная Инессу, понимал: будет скандал.

И он неизбежно произошел.

— Милый, давай пообедаем вместе, — чуть ли не напевая произносит Инесса, заходя в кабинет.

— Инесса, какой гребаный обед?! У меня вообще начинают возникать сомнения в твоей адекватности. Ты бы сходила к врачу, чтобы посмотрели, все ли в порядке, а то ощущение, что у тебя крыша поехала!

— Но обед! — она полностью оторвана от реальности.

— Даже если бы у меня было время, я бы не пошел с тобой никуда. Инесса, мы расстались. Ну какой обед?

— Обычный человеческий обед. А что, у тебя даже часа времени на меня нет?

Нет, это точно бред какой-то.

Зажимаю большим и указательным пальцем переносицу и жмурюсь от головной боли, которая шипами входит под череп.

Вот что мне сказать, чтоба Инесса поняла, что нашим отношениям пришел неизбежный конец?

— Неужели я многого прошу, Гера? Хоть чуточку внимания! — снова слышу нотки зарождающейся истерики.

— Инесса, ради бога успокойся, у меня башка квадратная от твоего ора! Я тебе еще неделю назад сказал: все, финиш.

Начинаю злиться на нее. Черт возьми, мы взрослые люди, какого хрена все происходит вот так?

— Ты сказал, а я не согласилась! — взвизгивает она истерически, а потом резко оборачивается и смотрит на дверной проем, в котором стоит Тамила.

Моя бывшая жена явно растеряна. Ей неловко оттого, что она стала свидетелем чужих разборок. Она нервно переводит взгляд с Инессы, которая застыла посередине кабинета, на меня, сидящего за столом.

— Простите, — произносит сдавленно. — Я не слышала, что вы разговаривали. Поняла, только когда открыла дверь.

Поднимаюсь со своего места, разглядывая Тами, впитывая ее эмоции, ловя взгляд.

— У меня в кабинете хорошая звукоизоляция, специально, чтобы не было возможно что-то услышать из приемной.

— Я, наверное, подожду, — закусывает губу и пятится за порог.

Инесса громко фыркает:

— Да чего уж тут ждать? Давай, проходи. Третьей будешь. Ты же и так уже третья? — Инессы так и кипит, в ней бушует злость вперемешку с ядовитыми словами. — Как тебе роль любовницы, а? Вот я всегда знала, что этот чопорный образ чистенькой сучки — лишь маска. А на самом деле ты ничерта не отличаешься от обычных баб, которые лезут в постель к чуть ли не женатым мужикам.

Тамила округляет глаза и переводит взгляд на меня:

— Герман, ты понимаешь, о чем она? — в голосе настороженность, она даже отходит потихоньку назад.

Я же в свою очередь, наоборот, выдвигаюсь вперед. Не знаю почему, но чувствую, что должен защитить Тамилу.

— Если честно, то не очень, — говорю искренне, потому что Инесса только что наплела с три короба.

И из всего этого я нихера не понял.

Инесса запрокидывает голову и смеется, как сущий дьявол.

— О-о-о, вот только не надо делать такие глазки, да? — тычет пальцем то в меня, то в Тами. — Думаете, я совсем тупая, не знаю, чем вы там занимались? Да вы неделю жили в одном номере! Как вам, поделитесь. Вспомнили бурную молодость?

Я закипаю, потому что Инесса переходит все границы.

— Что ты несешь, Инесса? Какого черта это дерьмо вылетает из твоего рта?

Она не слышит меня:

— А ведь я простила тебе измену с этой твоей «первой любовью», — делает пальцами кавычки. — Представляешь, простила! А ты даже не извинился.

— Господи, Инесса, что в твоей башке? Какая, блин, измена?! Между мной и Тамилой не было ничего! — это, конечно же, ложь.

Секса не было и близко, да. Но было нечто большее. То, что душу выворачивает наизнанку похлеще распутной физиологии.

— Мы не спали с Тамилой, кто в твою голову подсадил мысль об этом?

— Я вижу, как ты смотришь на нее! — доказывает мне с пеной у рта.

— И это, конечно, значит, что я тут же потяну ее в койку, — закатываю глаза.

Просто осточертело все.

Тамила решает выступить в роли дипломата и начинает говорить спокойно:

— Инесса, ты делаешь неверные выводы, или инсайдер, который на тебя вывалил информацию, просто слепоглухонемой. Да, мы жили в одном гостиничном номере. Герман был в своей спальне, а мы с Эмилией — в своей. Между мною и Германом не было близости.

Инесса затихает. Смотрит то на меня, то на Тами, а потом срывается:

— Сколько можно врать?!

Взвизгивает, хватает со стола декоративную металлическую вазу с кучей завитков и замахивается на Тамилу. Та сжимается, не успевает среагировать, но это делаю я. Закрываю собой Тами, и ваза прилетает четко мне в лопатку.

Господи, сколько дури у этой женщины?

С неадекватным криком Инесса срывается и убегает, а я чувствую, как тупая боль растекается по плечу.

А ведь ваза могла прилететь в лицо Тами.

Кривлюсь, но крепко прижимаю бывшую жену к себе. Она быстро дышит мне в грудь, а я, как дебил, улыбаюсь оттого, что она рядом и что я могу касаться ее.

Глава 27. Когда-нибудь, но не сейчас

Тамила

Ощущения мерзкие, если честно.

Мало того, что нечаянно влезла в чужие разборки, так еще и была обмазана с ног до головы дерьмом. Хорошо хоть не прилетело в голову.

Прижимаюсь к Герману. Его руки обхватывают мои плечи, не выпускают.