Бывшие. Я до сих пор люблю тебя

Дергает меня на себя, хватает за бедро. Я тут же выставляю колено, ибо нехрен меня лапать.

Титов врывается в коридор и оттягивает от меня Рассказова, который сыплет матом и грозится разложить меня. Тот тут же резко оседает на пол и хрипит.

Герман снимает пиджак, накидывает мне на плечи. Бретелька платья оборвалась, а я даже не заметила.

— Пойдем отсюда, — произносит решительно и выводит меня через запасной выход.

Сажает в машину, пристегивает ремнем. У меня случается эмоциональный откат, я всхлипываю.

— Давно он яйца к тебе подкатывает? — спрашивает резко.

— Пару лет, — хлюпаю носом.

— Мне почему не сказала?

Злится Титов, аж зубы скрипят.

— С чего бы мне идти с этим к тебе, Гер? Я тебе никто.

— Что значит ты — и вдруг никто? — бросает на меня злой взгляд. — Ты мать моего ребенка, моя бывшая жена! Женщина, которая дорога мне, самая близкая. С хрена ли никто, Тамила?! Ты должна была сказать! Должна была!

— Ну прости, — хлопаю себя по коленям. — Я думала, тебе плевать на меня!

— Никогда… — его голос садится. — Мне никогда не была безразлична твоя жизнь.

— Это уже неважно, ты и так все понял. Погоди. Куда ты меня везешь?

— А ты как думаешь?

Поворачиваю голову, как в замедленной съемке, и смотрю на Титова, а тот ведет машину, не глядя на меня.

Когда мы приезжаем к его дому, я даже не могу поверить в это. Он реально привез меня к себе?

Герман открывает дверцу, помогает мне выйти, крепко берет за руку и ведет к лифту, нажимает на кнопку своего этажа, а сам прижимает меня к себе, будто боится, что я исчезну.

Я прикрываю глаза и дышу полной грудью.

Едва мы заходим в квартиру, Герман говорит:

— Прости меня, Тами.

— За что?

Вместо ответа он накрывает мои губы своими и вжимает меня в стену тускло освещенного коридора.

Глава 31. Фантазер

Герман

Весь вечер я не могу отойти от Тамилы. Как пес брожу за ней, тащусь на невидимом поводке.

Все, что было значимым за последние годы, меняет цвета, тускнеет. Рывки в карьере? Достижения? Выгодные контракты?

Все теряет смысл, когда я смотрю на то, чего так и не смог добиться, осознавая, что важным всегда оставалась лишь она одна.

И как я сразу не понял, не осознал, что самой нужной, эпицентром всего была Тамила? Годами разменивал себя на других женщин, выискивая в них черты той самой — первой и сильной, бессмертной любви.

Искал и, как это было очевидно, не находил. Везде стремился отыскать родные глаза и руки, но вместо этого брал то, что оказывалось суррогатом.

Тамиле не легче.

Я вижу, что ее ломает. Вижу по взгляду, нервному накалу, который ощущается очень явно. Ее тянет ко мне, но она делает все, чтобы избежать моего общества. Бежит, как когда-то я бежал от нее.

Но я упустил слишком много времени, поэтому не могу дать ей ни минуты больше на поиск себя и разбор своих ощущений. У меня просто не осталось этой возможности и запасных шансов.

У нее другой, я знаю.

Тот, который ее не любит. Тот, кого не любит она. Она пока не поняла, что их разрыв — дело нескольких часов, потому что больше я не отпущу ее к нему.

Как довез нас до дома и не вписался никуда — не знаю. Вел тачку на автопилоте, уговаривая себя не смотреть на Тамилу, на то, как она теряет рядом со мной защитные оболочки одну за другой, как обнажает передо мною душу.

Квартира пуста, следов пребывания Инессы не осталось. После того, как я выставил ее за порог, вызвал клининг, они сделали генеральную уборку. Так что я спокойно везу сюда Тамилу.

В лифте глаза заливает красным. Как пелена…

В квартире все запреты срывает, тормоза отказывают напрочь.

— Прости меня, Тами.

За что я прошу прощения?

За то, что было. За слабость и трусость. За то, что тогда, много лет назад, не нашел сил, слов, чтобы исправить все. Оставил, хотя уходить не хотел. Жизни не видел без нее, но все-таки послушал ее, не стал ломать.

За то, что в течение стольких лет не смел подойти, даже подумать о будущем с ней.

На самом деле, шанс на исправление ошибок всегда есть. Мне потребовалось тринадцать лет, чтобы им воспользоваться.

Прошу прощения за то, что хочу сделать в будущем. Присвоить то, что и так мое. Ее.

Толкаю ее к стене, набрасываюсь с поцелуем. Тамила вся как оголенный провод, между нами искрит. Кислород выжигается, за грудиной горит, в висках пульсирует.

Сжимаю зубами ее пухлые, сладкие губы и стону. Господи, как я скучал по ним. Сдыхал, прокручивая в голове серые картинки воспоминаний.

Тамила кусает меня в ответ, пальчиками впивается в плечи, а я поднимаю ее под бедра и располагаюсь между ее ног, удерживая на весу.

Запахи, стоны, мысли — все смешивается, превращаясь в единое целое.

Разрываю поцелуй и веду губами по скуле, прикусываю кожу на шее. Тамила реагирует остро, откидывает голову назад, подставляя свое тело для поцелуев.

Ее грудь вздымается от частого дыхания, оставшаяся целой единственная бретелька спадает по плечу, платье ползет вниз, и я с поцелуями спускаюсь туда же, ныряю в декольте.

Ставлю ее на ноги, нащупываю молнию, тяну собачку вниз и убираю руки. Платье светлой волной спадает к ногами Тами, открывая мне невероятный вид на превосходное тело.

От этой картины у меня аж перехватывает дыхание. Деталей не видно, потому что в квартире полумрак. Но даже бликов уличного освещения, которые попадают в окна, достаточно, чтобы восхититься.

Тамила не позволяет мне двинуться, шагает вперед. Решительно хватается за мою рубашку и принимается теребить пуговицы. Пальцы ее не слушаются, поэтому я расстегиваю манжеты и рывком снимаю с себя рубашку, отбрасываю ее в сторону, а сам подхватываю Тами на руки.

До спальни дойти не успеваю — роняю ее прямо на диван в гостиной, а сам нависаю сверху. Провожу руками от шеи до бедер с нежной кожей.