Бывших мам не бывает

Ни привычного завывания, ни грохота шкафов, ни диких воплей, когда юный наследник проносился, как дикая охота, охотясь за очередной няней. Тишина. Пугающая и нервная.

Если раньше, лет так десять или пятнадцать назад лорд Олатерн мечтал о тишине, чтобы сосредоточиться. То сейчас, как бы парадоксально это не звучало, сосредоточиться не получалось. И проще было бы, если бы кто-то громыхнул шкафом. Ага! Ребенок занят!

Ровно на пару секунд он замер посреди старинной библиотеки. Словно во сне из далекого прошлого лорд увидел бабочек, которые ожили и выпорхнули у него из руки. И вовсе не важно, что до этого лорд попросил слуг насобирать их на чердаке, где они валялись дохлыми возле фонаря. Самое важное было то, как сияли глаза ребенка.

Залитая светом библиотека, широко распахнутые глаза сына, который бегал среди стеллажей, пытаясь поймать моль, белокурая головка жены, покоившаяся на его плече. Все это казалось далеким и забытым сном.

Призрачное видение, вызвавшее воспоминание о нежной улыбке, померкло. Осталась мрачная библиотека, старинные книги с магией, которая по мнению тех, кто ни разу никого не терял, казалась омерзительной и запретной.

Когда-то много веков назад семья Олатернов обрела всевозможные титулы. Богатство хлынуло на них, как из рога изобилия, когда шустрая Смертея Олатерн сумела присоединить призрак рано почившей супруги короля к ее любимым перчаткам.

Король больше никогда не расставался с ними. Почти до самой старости король хранил их при себе, пока однажды ворона не унесла их. Горе подкосило короля, и он отправился вслед за супругой.

Так началась вражда Олатернов и Смерти, которая была явно недовольна тем что вместо мира мертвых, души снова оказываются в мире живых, но в облике призраков.

Поговаривали, что однажды Смерть явилась к Олатернам лично. Слуги сказали, что Смерть съела все конфеты, что были на столе, а после нее в зале остались только мертвые, увядшие цветы. Но о чем они говорили Олатерны и Смерть, так никто никогда не и не узнал. Старый дворецкий, ужасно любивший подслушивать, запомнил одну фразу: “Смертей много… И все они разные… Те, кого вы ненавидите – это жнецы. Они просто выполняют свою работу. Они не желают ни зла, ни добра. Они просто делают то, что должны. Как хорошие слуги они убирают посуду после еды. Если не убирать посуду, то скоро стол будет заставлен, в комнате будет стоять неприятный запах, и будет не хватать места для новой тарелки!”.

Что означали таинственные слова Смерти так никто и не понял.

Только старый лорд Олатерн после этого был задумчив и немногословен. А потом и вовсе прекратил привязывать призраков к их любимым вещам.

Молодой лорд Олатерн, тряхнул головой. Он поэтому и не любил библиотеку, ибо здесь всегда была куча ненужных воспоминаний. А ему нужна была ясность ума.

Взяв несколько книг, удивляясь непривычной тишине, лорд Олатерн вернулся в свою спальню.

Перед глазами встала няня. Я вспомнил ее темные волосы, чуть округлое лицо, простоватое, в то же время не запоминающееся. Вряд ли бы мужчины два раза посмотрели на нее, если бы вокруг были другие девушки. Она была какой-то незапоминающейся, неприметной, как и подобает служанке. При мысли об этом, он успокоился.

– Обед! – вспомнил он, а потом перевел взгляд на часы, понимая, что, скорее, ужин!

Отдав приказ дому лорд Олатерн засел за книги. Тишина обступила его. Она была раздражающей и непривычной. А в какие-то моменты пугающей!

Нет, так невозможно работать! – выпалил он, закрывая книгу. Взгляд его серых глаз осмотрел потолок. Ни грохота, ни визгов, ни хохота.

Отложив все дела, злой как неизвестно кто, лорд вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Нужно проверить, на месте ли ребенок! И почему он не орет и не бесится.

Глава 23

На огромном полотне было нарисовано нечто квадратное. Монументальное. Основательное. С большой хлеборезкой и маленькими бусинами глаз. Это могло быть все, что угодно. Но права на ошибку у няни не было.

Холодный пот потек по спине, когда я мысленно попыталась угадать, что это. Для ребенка это важно.

– Что это? – голосом знатока искусства спросила я, пока об этом меня не спросил ребенок. – Такое… Красивое.

– Это мама! – с грустью произнес маленький лорд. Кисточка выпала из прозрачной руки, но он ее снова поднял.

Да! Твоя мама должна была выглядеть именно так, чтобы твоему вредному папе жизнь медом не казалась!

– Она красивая, – улыбнулась я, глядя на детский шедевр с уважением.

– Нет! – внезапно вздохнул призрак. – Потому что я рисовал ее по памяти… Вот если бы она была здесь, то я бы нарисовал лучше… Мне нужна эта… как его… Короче, мне нужно на кого-то смотреть! Тогда получится лучше! Я уверен!

У няни не было запасной натурщицы. И достать ее было не откуда. Сомневаюсь, что папа будет рад, если обнаружит полуголую девушку, позирующую для детского рисунка.

– А давай я тебя нарисую! – потребовал призрак, напрочь игнорируя домики и облачка. Он решил сразу стать портретистом. – Садись сюда!

Он вел себя, как настоящий художник. И это не могло не восхищать.

– Так! – обстоятельно произнес призрак, повторяя за кем-то жесты. – Сядь лучше туда! Там лучше видно!

Я вздохнула и послушно пересела. Юный художник принялся за дело. Он то и дело выглядывал из-за холста, иногда подлетал, рассматривал мое лицо почти впритык. В такие моменты он бурчал нечто загадочное: «Значит, глаз вместе со ртом близко, но похожи почти…». От таких смелых заявлений по попе бегали мурашки.

– Хм… Если взять ухо и бровь… – сощурился на меня призрак. – То ухо и бровь это одно и тоже, если глаз перевернуть!

Как много чудных анатомических открытий приготовил для меня это день!

– Хм… Жаль нельзя глаз достать и померять! – сокрушался юный художник, чем-то шурша о холст. Мысли уносили меня в будущее, где маньяк рассказывает с задором о том, как добрая няня научила его рисовать, чем разбудила кровожадные наклонности.

– А можно мне волосину! Я померяю! – на полном серьезе потребовал юный художник. Я поняла, что волосиной придется пожертвовать. «Бросим все на алтарь таланта!”, – прозвучало в голове, когда я вырвала у себя волос.

Я вручила художнику волосок, который он бережно понес к мольберту, что-то замеряя.

В доме было на редкость тихо и спокойно. Не громыхали шкафы, не стонали жалобно скрипучие двери, не звенели окна, не дребезжали старушки – люстры.

– Нос похож на две норки змей. В правой живет большая! – авторитетно произнес Тео, а я была лучшего мнения о своей правой ноздре. – Ты могла бы расправить левый глаз и распустить ноздрю?

Да! Натурщицей быть – тяжкий труд. То глаз расправь, то ноздрю распусти! А я уже собиралась уйти из нянь в натурщицы. Лежишь себе натурально, спишь, а призрак рисует твой спящий портрет. «Спящая няня», – называлась целая галерея в моем воображении.

– Так? – спросила я, глядя, как слегка контуженный попугай капитана Флинта на капитана Флинта.

– Можно чуть в сторону! – серьезно произнес юный гений. Я в сторону не умела. Но ради искусства даже попробовала.

– Почти готово, – предупредили меня.

“Какой добрый и гуманный ребенок! Предупреждает заранее!”, – подумалось мне.

Честно, мне самой было любопытно, что там нарисовал юный гений! Внезапно дверь открылась, а я подпрыгнула от неожиданности.