C-dur

– обернулся.

Встретившись взглядом с Сашей, он изменился в лице.

«Он в самом деле сбегал», – понял Саша. Он смотрел на Брагина и улыбался, а на душе скребли кошки, не по себе было.

Улыбнувшись в ответ, Слава сделал жест, будто подносит ко рту сигарету, и показал в сторону улицы: я там покурю.

Саша кивнул: понял.

Расплатившись, он вышел на улицу.

Слава стоял у входа, дымя сигаретой, и Саша еще раз отметил, как плохо тот выглядит.

– Возле «Универсама» есть пицца и пиво. Доедем? – спросил Саша.

– Как скажешь. – Слава сделал затяжку. – Я не спец в пицце. Пиво – дело другое.

– Значит, едем.

Саша нажал кнопку на брелоке сигнализации, и черная «Audi» откликнулась на стоянке. Он заметил, что Слава пристыл взглядом к машине. Пока они шли к ней, оба хранили молчание.

Они сели в «Audi» и выехали со стоянки.

Бросив на Брагина взгляд, Саша хотел спросить, как у того жизнь – чтобы как-то начать разговор – но передумал. И без этого было видно, что жизнь у Славы не очень.

Слава спросил первый:

– Как оно?

– В общем и целом нормально. – Был банальный ответ.

Именно так – в общем и целом, без частностей.

– Я, Саня, не очень. – Слава смотрел на билборд с мужественным небритым мужчиной в костюме от Hugo Boss. – Не в том направлении двинулся. Видишь? – Он показал культи. – Это я циркуляркой. С этого и пошло. Глянь, как медиатор держу. – Соединив большой и безымянный пальцы, он показал Саше. – Арпеджио не сыграешь. Я давно не играл, года два или три. Как-то не в масть. А если не в масть, то не фиг мучать гитару. Это нечестно.

Брагин вновь передернул плечами – как тогда, в супермаркете. «Нервный тик», – понял Саша.

Они остановились на светофоре.

Пешеходы переходили дорогу, и не было в них ничего примечательного. Подросток в спортивных штанах, брюхастый мужчина с потертым портфелем, семейная пара с явными следами усталости от многолетней семейной жизни, еще два-три человека.

Загорелся зеленый свет.

Они подъехали к «Универсаму», рядом с которым местная пиццерия открыла свой летний форпост. Здесь готовили, пожалуй, самую вкусную пиццу в городе.

Сев за столик на летней террасе, они заказали пиццу и пиво. Саше – безалкогольное.

В этом году весна пришла рано. Солнце грело по-летнему. Саше было жарко в тонком шерстяном свитере. «Каково Брагину в его панцире: в куртке и толстой кофте?» – думал он.

– Про Родю что-нибудь слышал? – спросил он.

– Два года назад. Он в Москву собирался. Говорил, в Новосибе не развернуться. Не знаю, уехал – нет. Он в кабаке пел. Мы с ним вот так же сидели, и он телефон мне дал, сказал, что на Богдашке кабак, не помню где точно.

– Как у него с этим делом? – Саша щелкнул пальцем по шее.

– Пил по-черному, но якобы завязал. Почему пил, знаешь? Потому что жизнь не вышла. Мы думали, будем рокерами, а кем нахер стали?

Саша увидел толстого усатого мужчину средних лет, который, нагруженный собственным весом, кое-как шел мимо веранды. Его джинсовая куртка была расстегнута, майка темно-зеленого цвета промокла подмышками, а в задний карман джинсов влез бы томик Толстого. Он пил пиво из банки, а вторую держал наготове.

«Кем он хотел стать? Летчиком? Космонавтом? Киноактером?»

Изменился и Саша. Он стал Александром Александровичем и с трудом помнит, кем был раньше. Наивности и непосредственности стало меньше, а мудрости, черствости и цинизма – больше. Он знает, что не станет рок-музыкантом и не сыграет бессмертный хит. Разучившись мечтать смело, он делает это мелко и приземленно, сдерживая фантазию, ибо нет смысла грезить о том, что явно не сбудется. Он стал осторожен в высказываниях и в поступках. Он генеральный директор, а не пылкий максималист. Он чувствует скорость, с которой летит жизнь, и знает, что финиш ближе, чем кажется. Он все еще может влюбляться, но что эти чувства в сравнении с тем, что раньше жгло его грудь? Впрочем, что он знает о прошлом? Заглядывая в него, видишь его искаженным, отретушированным, больше похожим на сон. Память коварна. В ней ты – не ты. Если сегодня не знаешь, кто ты, – что же ты ищешь в прошлом?

Вынесли пиво.

– За встречу, – Саша взял кружку.

– За нас.

Сделав несколько жадных глотков, Брагин быстро выпил полкружки и облизнул губы. Его взгляд повлажнел.

– Свежее, – сделал он вывод. – Вкусное.

Он заговорил легче, свободней.

– Саша, помнишь, как пили в общаге? Как пели песни? Как давно это было – страшно.

– Время бежит быстро. Год за день.

– Я думаю, может оно к лучшему? Меньше мучиться. Все равно, Саша, я в жопе, там и останусь, а мне там не нравится.

Он отхлебнул пива, вдвое обогнав Сашу, и спросил:

– Чем занимаешься?

– Колбасами и сосисками.

– О! Что за лавка?

– «Мясная империя».

– Круто. Пельмени у вас вкусные. И «Докторская». Судя по тачке, ты главный?

Слава допил пиво и поставил кружку на стол. Пенные струйки вяло сползали по стенкам.

– Да.

Саша чувствовал себя неуютно.

– Молодец. Поздравляю. Я всегда знал, что ты выбьешься в люди, а в себе не был уверен.

Принесли пиццу: одну с копченостями и помидорами, другую – с морепродуктами.

– Вам повторить пиво? – спросила официантка у Славы.

– Будет хет-трик.

– Что? – девушка впала в ступор.

– Повторите.

– Ваше мясо? – спросил он у Саши, показывая на пиццу.

– Может быть.

Улыбнувшись внатяжку, Саша взял нож, вилку и перенес к себе первую порцию.

Поколебавшись секунду, Слава взял пиццу руками.

– А-э-х, милая! – выдохнул он и стал быстро есть. Он был голоден. Зубы у него были желтые и нездоровые, а сверху недоставало третьего зуба слева.

– Сам что делаешь? – Саша спросил, хотя знал, что лучше не спрашивать.

Слава поежился:

– Евроремонты. Я по кафелю типа мастер.

Девушка принесла пиво.

– Между первой и второй перерывчик небольшой, – Слава обрадовался как-то нерадостно.

Саша понял, что на этом рассказ окончен. О чем говорить дальше? «Как так вышло, Слава? Как ты скатился?» – вот что хотелось спросить.

Слава пил и ел молча. Через какое-то время, не переставая жевать, он спросил:

– Рубишься на гитаре? Или бросил?