C-dur

Между тем тетушка плакалась всем о своем горе: она смотрела пять сериалов, не пропуская ни серии, а на днях внесли изменения в сетку вещания и два стали идти в одно время на разных каналах. Как теперь быть?

– Дел-то! – хмыкнула теща. – Пишущий видик нужен.

– Клуша я! Точно! – тетя обрадовалась. – Сколько он стоит?

– Понятия не имею. Бэушный возьми. Ты, кстати, смотрела «Дочь леса» в среду? Я ехала с дачи и не успела.

– Да.

– Вспомнил он что-нибудь?

Александр знал, о чем идет речь. Аня смотрит этот шедевр, и он в целом в курсе. Сюжет вырезан по шаблону. После черепно-мозговой травмы главный герой ничего не помнит: ни кто он (конечно же, владелец заводов и пароходов), ни как оказался в маленьком домике посреди леса, где вдова лесника-алкоголика (недурственная собой) жила с маленькой дочерью.

– Не-а, – сказала тетя. – Не вспомнил. Рано еще.

«Точно, – подумал Беспалов с сарказмом. – Для этого нужно не меньше ста серий. Как водится, сначала они полюбят друг друга крепко, а когда мачо-пикчу что-нибудь вспомнит, то, по законам жанра, не скажет правду. Он скажет, что он бедный родственник, что ни двора у него, ни кола, а когда все откроется и он прискачет к бедной девушке на белом коне, у той от радости слезы хлынут из глаз. Как ни крути, принц лучше нищего. И как ни любит она домик и лес – жить в замке со всеми удобствами как-то приятней. Под занавес мыльного действа грянет свадьба, а о том, что будет дальше, за хеппи-эндом, зрители не узнают. Не станет ли сказка бытом? Как долго милые будут вместе? Не рухнут ли прежние чувства под грузом ссор и обид? В жизни есть масса тому примеров, но разве мыло – зеркало жизни? Это средство для съеденных бытом, для брошенных, одиноких, разочарованных, – в общем, для сытых жизнью по горло и жаждущих позитива.

– А Катя? Все его ищет?

Теща не унималась. Не пропустила ли что-то важное именно в этой серии?

– Скоро устанет. К ней друг его ходит. Якобы успокаивает.

Зять хмыкнул в открытую. Вот так интрига!

Он не мог понять тех, кто смотрит мыльные оперы: с ужасной игрой актеров, шаблонным сюжетом, резиновым действом. При желании мог бы, но желания не было.

Вклинился отчим Ани, выпивший полбутылки:

– Женские сопли! Классные фильмы – про оперов. Я по жизни их не люблю, а фильмы нравятся. Смотришь, Саш?

Тот покачал головой: «Нет». Несколько лет назад – когда только вышли «Улицы разбитых фонарей» – он посмотрел несколько серий, был грех, но с тех пор и пальцем не притронулся к мылу. Есть масса способов провести время с большей пользой.

– Дукалис мужик, но он добрый и с юмором, – продолжил отчим, вновь наполняя стопку и игнорируя взгляды тещи. – Если б все менты были такие, я бы тоже стал опером. Кстати, мать, телек-то новый купим?

– Купил бы вола да попа гола, – бросила теща. – Водки бы меньше пить, был бы и телек! С ней будет старый.

Чувствовалось – накипело.

– Ты, мать, это… Не надо тут. Много ты знаешь. Я спрашивать и не буду.

Навалившись на стол, он исподлобья глянул на тещу.

– Вон как! – Теща взъелась в открытую. – Я тоже!

Он усмехнулся как-то по-зековски. Глаза потемнели. Почесав впалую волосатую грудь под несвежей рубашкой с рисунком в крупную клетку, он сказал глухо:

– Мать, ты это брось. Я зарабатываю? Да. Больше, чем ты? Ясное дело. И всей этой хренью (он показал подбородком в сторону грядок) тут занимаюсь, а мог бы калымить.

– Стыдоба! – Теща плюнула бы, если б не стол и не люди рядом.

Над головой шелестела яблоня. Свежий ветер, спутник маленькой тучки, разведчицы грозной темной армии на горизонте, общался с деревом на своем языке – то ли что-то суля ей, то ли мягко припугивая; мальчик Рома, которому наскучило играть на крыльце, шел к взрослым, махая длинной сухой веткой; Леша кушал крыжовник из кружки, сидя на пне от спиленной вишни; соседи по даче – супруги преклонного возраста – тихо возились на грядках; другие соседи, трое крепких, обнаженных по пояс мужчин, строили баню – а за семейным столом, с пустым блюдом в центре, все сжалось и напряглось.

Беспалов мучился, стиснув зубы. Зачем он приехал сюда, к этим колхозникам? Чтобы слушать их брань? Встать бы и выйти из-за стола, но нормы приличия – для него, в отличие от хозяев, они не пустой звук – удерживают его на месте.

С минуту Снегирев сидел молча, глядя в стол, а после буркнул под нос:

– Мать, мы позже поговорим. По-свойски.

– Конечно. Водку только допей, чтоб лучше думалось и говорилось.

Снова молчание.

– У нас телек, похоже, крякнет, – тетя бросилась разряжать обстановку. – Кинескоп, кажется, сел. Как включишь, все дергается, десять-пятнадцать минут.

«Крякнет, и слава Богу, книжки может быть почитаете и мозг свой от шлака очистите», – подумал Беспалов, чувствуя раздражение и подпитывая его в себе.

К столу подошел Рома.

– Привет! – мама сахарно улыбнулась. – Как, зайка? Скучно? Сок яблочный будешь?

– Нет. Дай газировку.

– Да, зайчик.

– Парень, ты когда вырастешь, кем станешь? – вдруг напомнил о себе Снегирев, пьяно глядя на мальчика.

Рома сделал вид, что не слышит.

Не дождавшись ответа, отчим сказал с пьяной резкостью:

– Парень, ты уши что ли не моешь? Или впадлу дяде ответить?

Он не видел направленных на него взглядов: теща вот-вот взорвется; тетя, услышав угрозу в голосе «дяди», нахохлилась и приготовилась к защите потомства; Беспаловы видели перед собой быдло и чувствовали отвращение. «Дать бы ему по морде, – думал Беспалов. – Пьяная сволочь».

Тем временем сволочь не успокаивалась.

– Ты че в молчанку играешь?

– Я не буду шофером! – сказал мальчик не по-детски серьезно.

«Дядя» опешил от неожиданности:

– А что?

– Мам, можно мороженое? – мальчик снова его игнорировал.

– Эй, я не понял!

– Что тебе надо? – рявкнув на мужа, теща грозно встала со стула. – Все, хватит! – Она забрала водку и поставила рядом с собой.

– Мать, ты это! – Дернув головой, он потянулся к бутылке. – Дай как мужик с мужиком! Что он нос-то воротит как девка? Слышь, парень, что не шофером?

– То! – буркнул мальчик.

– А?

– Платят мало! Водку пьют! Мам, можно мороженое? – Он вновь обратился к матери.

– Интеллигент херовый! Жизни не нюхал. Вон она, видишь? – Отчим вытянул перед собой правую руку ладонью вверх: грубая кожа с въевшейся грязью, шишки мозолей, грязные ногти. – Денег дать? Дам!

– Сходим вместе, – тетя вмешалась. – Кто еще будет? Очень вкусный пломбир.

– Можно на великах, – Рома выдвинул рацпредложение.

– Сына, я лет тридцать не ездила. Я лучше ножками.

Все хотели мороженого. Все, кроме «дяди». Молча набычившись, он налил себе водки (теща из принципа не реагировала), выпил залпом и съел остатки салата.