Цап-царап, или Оборотни для Маши

Он греет, а мне так пусто и холодно.

Бармен идёт за мной, на ходу продолжает меня отчитывать:

– Ты сколько раз за смену запиралась в туалете? 

– Больше не буду, - обещаю. Вытираю мокрое от слез лицо и поворачиваюсь.
– Что надо делать? 

– Что, - он осекается, словно раздумывает. Смотрит на меня и вдруг отвешивает неловкий комплимент.
– Некоторые когда ревут - у них носы красные, морда кривится. А ты - как в фильмах. Прозрачные дорожки из-под ресниц.

Смахиваю очередную прозрачную дорожку и мысленно ужасаюсь - что творится с народом вокруг?

Все будто бы спятили, кроме вот, кота разве что. 

– Ты не злись, в общем, - парень идёт к стойке.
– Что я тебя носом тычу в косяки. Рабочие моменты, - заявляет по-деловому и перебрасывает через плечо белое полотенце.

Мою грусть разбавляет смешок. Полотенце - зачем оно ему. Он тут бокалы не натирает. Бокалов тут и нет, только чашки для кофе, пиво в бутылках и пластиковые стаканы. 

И если уж совсем откровенно - то он больше буфетчик, чем бармен.

Но он всем плетет, что через год станет, как Алекс Кратена и откроет собственный бар на лондонской Олд-Стрит.

– Смена в шесть утра кончится, - спускаю кота на соседний табурет и смотрю на часы.
– То есть через полчаса. Я могу дополнительно ещё два часа отработать, до восьми. А потом в институт поеду.

– Не надо, - он великодушно машет на меня полотенцем. Смотрит поверх моей головы и хмурится.
– А там опять что? Слушай, скажи друзьям, чтобы не отвлекали тебя. Пусть совесть имеют.

В удивлении оглядываюсь и деревенею, чуть не валюсь с высокого табурета. 

По залу идёт Яр, и прямо ко мне.

Не видение, не мираж, ведь бармен его тоже заметил. 

Скатываюсь на пол и несусь ему навстречу.

– Что случилось?
– спрашиваю запыханно, и стыжусь - в голосе столько счастья, я радуюсь беде - ведь ему явно нехорошо, он так озабочен.

– Есть у вас круглосуточные клиники, частные?
– он смахивает пот со лба.

– Только больница, - лепечу, - детская, районная, и ещё на горе. А...- не договариваю, хватаюсь за его куртку. Глаза снова слезятся.
– С Саввой что-то? 

Он молчит. Впалые щеки, небритость, потухший взгляд, он даже сейчас красивый, даже такой уставший тянет меня, похож на замотавшегося бизнесмена.

Встряхиваю волосами, выглядываю из-за его широкой фигуры.

– Где Савва?
– в волнении тереблю его за руку.
– Почему вы вернулись?

– Пойдем, - он крепче обхватывает мою ладонь. 

От нетерпения подскакиваю рядом с ним к выходу, вслед мне несётся истерический оклик бармена, но я убавляю громкость, и его возмущения, и собственной совести, я же на работе, а получается гуляю всю ночь, то в номере на кровати, то в туалете, то сижу за столиком и кофе распиваю.

Это безобразие.

Выходим на улицу, и Яр машинально набрасывает мне на плечи свою куртку, но я так взбудоражена, что даже холода не ощущаю, вижу черный блестящий ягуар на парковке, одинокий, среди грузовиков, и дергаюсь к нему, как к магниту.

Он такой же гладкий и аккуратный, нет вмятин, ничего не разбито - значит, не авария.

Яр открывает дверь пассажирского, бросаю взгляд в салон и охаю.

Савва в кресле, рядом с водительским сиденьем. Пристегнут ремнем, глаза закрыты, ресницы черными полукружьями раскрашивают бледное лицо.

Он не двигается и, кажется, глаз больше не откроет, такое бескровное у него лицо.

– Он жив?
– шепчу и цепляюсь за надежду, Яр ведь спрашивал про клинику, значит...

– Я не знаю, что с ним, - Яр чуть встряхивает его за плечо. Лицо Саввы остаётся таким же бесстрастным, он будто ничего не чувствует.
– Мы только выехали из городка. И он отключился, - продолжает Яр.
– Не реагирует.

– А ты думаешь, - кусаю губу, исподлобья кошусь на него, - больница поможет? Вы ведь, - хочу сказать, что они ягуары, и медицина им, возможно, другая нужна, и не решаюсь. 

– Я не знаю, - признается Яр.
– Я испугался. Будто кнопку нажали. И выключили. 

– Его нужно отнести в номер, - суетливо щелкаю ремнем безопасности, - и уложить в кровать, - уши загораются, в этом слове всплывает невольный подтекст. Выпрямляюсь и с надеждой смотрю на Яра.
– Ты же не поедешь сейчас никуда? Нужно, чтобы он в себя пришел, - и вроде бы, все правильно предлагаю. Но стыжусь все равно, вкладываю второй смысл. Ехать им нельзя, не только из-за Саввы, из-за меня ещё пусть они останутся.

Мне очень нужно.

И разве это не знак - их что-то остановило, тормознуло, не дало меня покинуть.

– Да, придется в номер, - Яр устало трёт лоб и ныряет в салон, стаскивает Савву с сиденья.

Глава 44

Заходим в гостиницу, и за стойкой тут же подскакивает администраторша.

– Батюшки, напился, - всплескивает она руками, глядя на Савву, которого тащит на себе Яр.
– Такой красивый и алкоголик, - сокрушается Алина, сама с собой рассуждает, - впрочем, чего ждать, мужчину без изъяна в наше время не найдешь. Один истерик, другой алкоголик, а ты куда, - повышает голос, похоже, ко мне обращается.

В нетерпении смотрю вслед мужчинам и нехотя подхожу к стойке.

– Попросили там побыть, - шепчу.
– Его будет тошнить, а я сразу все уберу. 

– А от моей помощи отказался, - Алина недовольно поджимает губы.
– Ладно, - брякает по столу ключами от подсобки.
– Иди возьми ведро. И смотри там, - выставляет палец перед моим лицом.
– Не очень-то задницей виляй.

– Так истерик и алкоголик, - повторяю ее характеристику моим мужчинам.

– Так бабу им надо нормальную, - выдает она привычное.

Вздыхаю и бегу в подсобку за ненужным мне ведром. Гремлю шваброй, тороплюсь в седьмой номер.

Влетаю и запираюсь, мало ли чего ожидать от Алины, ещё придет предлагать "нормальную бабу", нет уж, место занято.

– Ну что там?
– ставлю ведро у стены, залезаю на кровать к Савве. Он лежит, раскинув руки, словно спит. Лицо не такое бледное, а может, просто в полумраке, разбавленном настенным светильником так кажется. Что ему лучше.
– Ему лучше?
– смотрю на Яра. 

Он обходит кровать и заглядывает в ванную. Прикрывает дверь, оборачивается ко мне.