Цап-царап, или Оборотни для Маши

Шепчутся?

Складываю стопочкой папки и конспекты, несу к чемодану.

– Маша.

На пороге вырастает Савва. Вздрагиваю и роняю под ноги вещи, файлы срываются с креплений и шелестят в разные стороны. Не замечаю, смотрю на него, в черной обтягивающей футболке и брюках, с кожаной курткой подмышкой, влажные волосы зачесаны назад.

Не мужчина, а мираж.

– Собралась?
– он шагает в комнату. Встряхивает свою куртку и набрасывает на меня. Наклоняется и подхватывает с пола разлетевшиеся файлы.
– Учебники только возьми, не таскай с собой это барахло.

– Это не барахло, - запальчиво возражаю, хотя сама втайне думаю так же, все недорогое и простенькое, не то, что у него, ярлычок на трусах стоимостью в весь мой гардероб.

Но другого у меня нет. 

Убираю в пакет свою мятую мокрую кожанку. И замираю, заметив в проеме фигуру Тамары. Ярко-красные встрепанные волосы, на плечах платок с розами, руки сложены на груди. Она окидывает меня презрительным взгядом и упирает горящие глаза в поясницу Саввы, собирающего мои проекты.

– Савва, - зовет низким, грудным голосом.
– Я, кажется, ясно выразилась, что жду тебя на кухне. 

– У меня от Маши секретов нет, - он выпрямляется, складывает папки в чемодан. 

– То есть как?
– переспрашивает Тамара, изгибает бровь.

– Тома, давай без скандалов, - просит он, и та на глазах зеленеет, так сокращают ее имя лишь подруги, и она терпит, а мужчинам не позволено, она считает, что это звучит по-деревенски.
– Тома, - повторяет Савва, - мой знакомый скоро приедет к вам в институт в командировку. Классный мужик. Средних лет, разведен, есть трешка в центре, представительское авто, двухэтажная дача, зарплата...

– Ты совсем обнаглел?
– она вырывает у него мою папку и начинает колотить Савву по плечам.
– Какой к чертям знакомый? Да я тебе, - она замахивается.

И Савва тоже.

В ужасе закрываю лицо пакетом, взвизгнув, представляю, что он сейчас Тамару ударит, и рывком подаюсь вперед, на защиту. Швыряю пакет в сторону и быстро моргаю, ничего не могу понять.

В тишине Савва закрывает мой чемодан, щелкают замки. Тамара стоит на пороге, рот открыт, в поднятой руке синеет папка.

Она словно статуя в музее восковых фигур, не двигается, замерла в нелепой позе и, будто бы, не дышит даже.

– Что с ней?
– голос дрожит, опасливо смотрю на Савву, поднявшего чемодан.
– Ты ее ударил?

– Нет, разумеется. Гипноз, - он сдвигает ее в сторону, - устал. Тамара женщина красивая, с мужем я ей помогу. В благодарность за гостеприимство. Пойдем, - повторяет он.
– Очнётся через пару минут.

У него спокойный и деловой вид. Уверенный, правильный.

Хочется ему верить. Да и выбора у меня толком нет.

Подбегаю к шкафу и встаю на цыпочки, снимаю со шкафа камеру Полечки и бережно прижимаю к груди.

– Идешь, малыш, - звучит его полный соблазна голос из коридора.

Иду.

Глава 36

Машина разрезает кривые улочки, двигатель сыто урчит, кошусь на такого же сытого Савву и шуршу пакетом с мокрой курткой.

Он пересекает мост, за ним светофор.

Похоже, что едет к гостинице, и я задумываюсь, что и сама смогу оплачивать проживание там, если буду работать.

Хотя, на номер, скорее всего, будет уходить вся зарплата. Но, может, у них есть какие-то скидки для сотрудников? Опять же бесплатное питание.

Идти-то мне все равно некуда.

А Савва...

– Гипноз?
– не выдержав, спрашиваю, голос дрожит.
– А ещё что ты умеешь?

– Голосам подражать, - с удовольствием отвечает он, явно хвастается.
– Не только человеческим. Могу копировать животных и птиц.

Поджимаю губы. Между нами небо и земля, он из другого мира, где люди становятся кошками, а я вот...наличность подсчитываю, чтобы на улице не остаться.

– Из-за тебя меня из дома выгнали, - нахожу смелость обвинить его. 

– А тебе там нравилось?
– он бросает на меня косой взгляд.

– Что значит - нравилось? Там мой дом, - прижимаю к груди пакет. Оттуда пахнет сыростью, нужно будет высушить курточку. Хотя, в его кожанке удобно. Теплая, большая, и пахнет так вкусно-знакомо, тону в ней, и меня клонит в сон, хочется свернуться клубочком. 

А ведь впереди ещё ночная смена стажировки. С шести вечера до шести утра.

Сверяюсь с электронным табло на панели - на работе буду как раз вовремя.

– Тамара загрузила тебя домашними делами, все запрещала, - Савва сворачивает в ворота гостиничного комплекса.
– А ты молодая девушка. Очень красивая. Неужели тебе такая жизнь доставляла удовольствие? Когда, как не в молодости, наслаждаться?

– Она меня кормила, все необходимое покупала, - защищаю свою Тамару и тащу с заднего сиденья чемодан.
– А наслаждаться мне некогда. А ты все испортил, - припечатываю и юркаю на улицу.

Грациозно и ловко не получается, вместе с чемоданом валюсь на асфальт.

Савва в салоне, подаётся вперёд над моим сиденьем и смотрит под задравшуюся юбку.

– Хорошо, что не помог с вещами. Такое зрелище.

Торопливо встаю и одергиваю клетчатое безобразие. Эту юбку мне Полечка отдала, она поправилась и больше не влезает в нее.

Беру чемодан другой рукой, поправляю рюкзак на плече, сую подмышку пакет и быстро иду к кафе.

– Машуля, - позади хлопает дверь, приближаются мужские шаги.
– Не нужно на меня злиться, - он равняется со мной.
– Ты и сама хотела. Я тебя силой в кровать не тащил.

– Ты очень настаивал.

– Ты могла отказаться. 

– Не могла, - останавливаюсь и закипаю, поворачиваюсь к нему. До сих пор в голове не укладывается, что меня из дома выгнали. Я привыкла за столько лет подчиняться. И перечить взрослым не умею. Но дело не только в этом - смотрю на него, такого внушительного, непривычно-небрежного в простой футболке. У него волосы спутаны, после душа не высушил, от чего он ещё красивее, человечнее что ли.

Хотя он даже и не человек.

А я почти втрескалась, ещё сильнее Тамары, наверное, мне совсем не важно, какая у него машина, достаточно ли дорогая. Наоборот, кажется, что такой мужчина на меня и не посмотрит.

А он смотрит. И не только. 

И я, конечно, хотела сама.

– Я теперь твой единственный близкий человек, - продолжает Савва, неторопливо шагает к дверям кафе.
– Ссориться со мной глупо.

Замечаю заткнутую сзади за его пояс карту и вспоминаю, в каком состоянии он ворвался в квартиру. И в палисаднике он зачем-то рыскал.