Царь нигилистов 2

То, что Саша увидел на подоконнике, ему очень не понравилось.

Глава 25

На подоконнике стояли открытые блюдца, заполненные какой-то коричневой гадостью в серо-зеленых кругах, до боли напоминающих плесень. И все это под прямыми солнечными лучами возле приоткрытого окна.

— Что там? — спросил Саша.

— В основном, бычья кровь, — объяснил Андреев.

Это было, в общем, логично. В человеке тоже есть, правда, человеческая. Саша, смутно помнил, что, вроде, бывает и бычий туберкулез, так что питательная среда, вроде, палочкам должна нравится.

— А круги? — поинтересовался он.

— Плесень, — подтвердил гипотезу Андреев.

— Значит так, — сказал Саша. — Как все мы знаем, от туберкулеза помогает сухой и жаркий климат. Почему?

— Сухой теплый воздух, — сказал врач.

— Один из вариантов, — кивнул Саша. — Значит, что мы должны сделать?

— Закрыть окно, — предположил Покровский.

— Например, — согласился Саша. — Но это не точно. Может, это не сухой воздух, а, например, солнце.

— Убрать в тень, — сказал Заварыкин.

И уже бросился исполнять.

Но Саша остановил его.

— Федор Николаевич, мы не знаем, — сказал он. — А значит надо просто тупо проверить все возможные варианты. На солнце или в тени. С открытым окном или с закрытым. На бычьей крови, на картофельной муке, на яичном желтке, на меду, на малиновом варенье, на мармеладе — на всем, на чем придумаете. В отрытых блюдцах или в закрытых пробирках. Может, они от воздуха мрут? У человека температура тела около тридцати семи градусов. Сделайте им такую же. Например, опустите пробирки в воду с термометром и подливайте теплой, если остынет. Но тоже, как вариант.

— Хорошо, сделаем, — кивнул Андреев.

— И я думаю, что пробирки, блюдца и питательную среду тоже надо прокипятить. Чтобы ничего лишнего не завелось. Может, им не нравится присутствие плесени.

— Понятно, — сказал Заварыкин.

— А может быть, мы просто не дождались, — предположил Саша. — С какой скоростью они растут? Я не знаю, сколько у нас времени, но буду ждать, сколько Бог даст.

Саша окинул взглядом свою команду и понял, что они знают про Никсу. Ну, да: то, что известно двоим — то известно всем.

— И помните, что вы на пороге величайшего открытия, — сказал Саша. — Если мы их найдем, места в академии обеспечены вам всем. И в истории человечества.

— И вам тоже, — заметил Покровский.

— У меня другая цель, — сказал Саша. — Так что строчкой в учебнике готов поделиться. Есть вещи важнее.

И он залез в карман и вытащил на свет божий четыре пятирублевых ассигнации. Сложил на стол.

— Это на лабораторных животных, пробирки, шприцы и питательные среды. Будет нужно еще — пишите.

— Это для Николая Александровича? — спросил Гогель, когда они садились в ландо.

— Да, — кивнул Саша.

Было бы удивительно, если бы Григорий Федорович, находясь в центре событий, ни о чем не догадался.

В дороге Саша думал о том, что на Никсу кто только не влияет: папа, мама, Грот, Гримм, Зиновьев. Этот новый Рихтер. Вроде честный и не дурак, но герой Кавказа. И наверняка имперец до мозга костей.

С чего это Саша решил, что его Сашино влияние будет самым сильным? Никса умный — слабое утешение. Умные люди тоже давали маху похлеще отъявленных глупцов.

Власть бы Саше не помешала. Ни для наслаждения оной, ни для опьянения, ни для гордыни, а для того, чтобы реализовать все те проекты, которые сейчас исчезают втуне, вязнут, как в болоте, отвергаются с порога или отдаются на растерзание бюрократам.

Вот оно: сопротивление материала!

Брат стоит между ним и троном. И чтобы устранить это препятствие надо просто ничего не делать. Забросить лабораторию, не давать на нее денег, не пинать этих студиозусов, не помогать им советами…

А кто сказал, что без Никсы сопротивление материала исчезнет?

Российская империя — это дворянская олигархия, а не диктатура. И с дворянством все равно придется считаться, как считается папа, по десятому разу переписывая проект освобождения крестьян в пользу помещиков.

А чтобы не считаться надо снести пару тысяч голов каких-нибудь стрельцов, как Петр Первый. Не то, чтобы Саша к этому не готов, просто это не тот фундамент, на котором можно построить то здание, которое он хочет.

Гражданская нация не вырастает в атмосфере страха. Гражданское общество — это взаимопомощь, самоорганизация, горизонтальные связи.

Да, управлять труднее. Зато и не уведет народ за собой первый обманщик, посуливший всеобщее счастье.

Проще командовать ублюдками, которые ненавидят друг друга, или им хотя бы друг на друга плевать, проще убедить общество, что так и надо. Проще разделять и властвовать, чтобы не дай бог против тебя не объединились.

Только это не тот пункт «Б», в который он хочет привести страну. В эту клоаку и без него приведут, много ума не надо.

Только это все пустое, все неважно. Душа к этому не лежит. Не то, что должно.

Дать Никсе умереть и ничего для него не сделать, это как броситься с крыши вниз — одновременно насилие над собой и попустительство дьяволу. Нужно отключить одновременно и страх, и совесть.

А значит, точно туда не надо.

Вообще, если не знаешь, как поступить — поступай по заповедям. Не зря же их выбивали на скрижалях.

— Григорий Федорович, помните вы у меня пузырек со спиртом отобрали? — спросил Саша.

— Да.

— Он у вас сохранился?

— Зачем вам?

— Руки вымыть естественно. А то мне сегодня с братом еще чай пить.

Саша не был уверен в эффективности спирта.

— Надо бы хлорную известь завести, — проговорил он.

Зубовский флигель оказался трехэтажным зданием, построенным в классическом стиле. С первым этажом, облицованным коричневым камнем, и с колоннадой — на втором и третьем.

Комнаты великих князей находились на втором этаже, рядом с покоями мама, которая заняла бывшие апартаменты Екатерины Великой, почти их не изменив. Интерьеры там были настолько изысканны, что могли примирить с занудным классическим стилем.