Царь с востока

Приказчик зайцем метнулся к ближайшему возку, откинул рогожу и схватил ближнюю к нему связку из дюжины сапог. В руках его мелькнуло тонкое лезвие - парень перерезал бечёвку и взял одну пару, поднеся её Попову.

– На-кось! Гляди!
– Илларион принялся чуть ли в лицо тыкать сапогами смеющемуся гусару.
– Да получше смотри!

– Пошутковали и хватит!
– раздался вдруг спокойный голос - купец увидел как подъехавший на чёрном жеребце какой-то знатный муж, не иначе приказной судия.
– Поспешать надо, коли в Пернов до темени попасть хотим!

– Не серчай Егор, - махнул рукой гусар, - и ты, добрый человек, прости! Мне любопытно было и только, - с этими словами он снял с головы шапку и протянул её торговцу.

– А ну тебя, - плюнул под ноги купец, передав подарок приказчику.

Вскоре молодцы оседлали коней да сорвались с места, а младшие загикали, соревнуясь в быстроте своих жеребцов.

– А ты, дурень, знай, - трогаясь с места, негромко но весомо заговорил тот, кого назвали Егором.
– То сам император Владимир Лексеевич был - любит он вашего брата жаловать, а ты орёшь, словно блаженный.

Попов не ответил, только лишь молча провожал взглядом отряд гусарии, дробь копыт которой ещё долго шумел у него в ушах. Уж осела пыль, поднятая всадниками - только тогда Илларион, тяжко вздохнув, взял из рук еле живого приказчика шапку императора, прижал её к груди и неспешно двинулся к своему возку. Вскоре караван продолжил свой путь к Феллину.

Поздним вечером, достигнув окрестностей Пернова, отряд Владимира остановился в деревеньке Волино, отстоявшей от города на несколько вёрст к юго-востоку. Как оказалось, селение это было кашубское, о чём поведал местный староста Ян - долговязый, седой как лунь, старик со всколоченной бородой. Вывезенных из-под Данцига кашубов эзельский воевода Паскевич поселил на этом месте по уговору с феллинским воеводой, за что Ян тут же принялся обоих благодарить, покуда не был остановлен рассмеявшимся Владимиром:

– Да полно! Видно, что ты доволен - небось, воевода землицы тоже дал немало?

– За то спаси его Господь!
– воскликнул старик.
– Век помнить буду!

– Стало быть, не император наш, а воевода земли раздаёт?
– переглянувшись со спутниками, усмехнулся Игнат, один из двух молодых князей-погодков, сводных братьев Владимира.

Яну тут же поплохело - он понял, что люди эти непростые, коли так вольно о воеводе говорят. Прежде, в Прусском герцогстве, ныне поделенном меж поляками и русскими, никто не смел и о самом захудалом бароне сказать что-либо, умалив его честь при свидетелях.

– Воеводе на то приказ даден, - с неизменной улыбкой покачал головой Романов.
– Не смущай народ, Игнат. А ты, Ян, приготовь нам дом для ночлега и горячего...

– Мой дом готов, господин офицер!
– с готовностью выпалил староста.
– Прошу!

Чтобы не мешать нежданным постояльцам, старики ушли в дом старшего сына, стоявший неподалёку, прислав, впрочем, двух молодых девок для прислуживания, но постояльцы вскоре прогнали их.

– Говорят, не нужно им прислуги, - отчаянно краснея, скороговоркой пролепетали девушки, прыснув со смеху, - разве что ласки нашей! А сами они и воды натаскали, а теперь в котёл с кипящей водой сушеной травы покидали да чашек наставили вокруг! Пахнет вку-усно!

Ян удивлённо приподнял брови, почесав бороду, да махнул рукою, брысь, мол, отсюда! А тут сыновья жёнка принесла пышущий жаром ягодный пирог - угощенье гусарскому полковнику и его ближним офицерам.

– Неси!
– буркнул староста, а сам двинулся впереди.

В полутёмных сенях Ян наступил на кошку, принявшуюся было ластиться к хозяину, отчего та, с коротким воплем впилась зубами и когтями в хозяйскую голень, не прикрытую холстиной коротких штанов. Превознемогая боль, он потянулся было к ручке двери, но та вдруг отворилась, осветив сени ярким светом. На пороге возникла фигура одного из гусар - с пистолем в опущенной руке. Он насмешливо оглядел оторопевшую женщину с пирогом в руках и старосту, чьё лицо было ещё полно страдальческих эмоций.

– Гляньте, кто пожаловал!
– рассмеялся он, пистолем приглашая женщину в залитое светом помещение.
– За такое угощение спасибо! Как раз к чаю!

Старик же, встретившись взглядами с главным среди гостей - полковником Владимиром, аж вздрогнул, до чего у того был недовольный взгляд. К счастью дверь тут же затворили, и староста оказался один в пустых сенях. Почесав затылок, он поплёлся на двор. Катаринка вышла из дома спустя пару минут, но Ян успел смириться с тем, что она останется там для утех офицеров.

– Ну что там?
– буркнул он, не оборачиваясь.

– А ничего, - выдохнув, махнула та рукой.
– Сидят, словно сычи вокруг стола да слушают писк какой-то из ящика, будто там мыши возятся.

– Чего мелешь?
– удивился староста.

– Да Богом клянусь!
– фыркнув, рассмеялась Катарина.
– А один словно тот писк записывает, а его поправляют. Затем снова слушают.

– Это же... Как его, - Ян зажмурился, вспоминая нечто.
– Младший-то мой, Флориан, на Эзеле видал такое, помоги, Господь, вспомнить... А, радиус! Это изготовлено для общения по небесному своду.

– Как это?
– изумилась женщина, встав столбом у изгороди.

– А мне почём знать? У Флориана и спросишь, когда он с Эзеля приедет, а мне до этих вещиц дела нет!
– пробормотал староста недовольно.

– Как же, вернётся он, - махнула рукой Катарина.
– Только дурень с эзельской службы уйдёт!

– А ну тебя к чертям!
– осерчал Ян, обернувшись на прикрытые изнутри оконца собственного дома.
– Поди, поставь в печь ещё пирог!

Кашуб и не предполагал, что гости, спрятавшись от чужих взглядов, обсуждают новости, касавшиеся и его народа. Ещё в начале сентября на Эзель из города Шверин тайно прибыл принц Фридрих Мекленбургский, для переговоров с русским императором. Выехав из датского ныне Мекленбурга, Фридрих навсегда порвал со своей родиной - хотя, честно говоря, дома младшему сыну герцога Адольфа Фридриха ничего не светило - ну, разве что прозябание в родовом Шверине. Его более удачливые братья имели больше шансов оказаться на престоле герцогства. Но вот, в один из тёплых августовских вечеров в Шверин прибыл русский посланник с грамотами от императора. Как оказалось, в Москве, как и в Вене, теперь правил именно император, который и предлагал Фридриху поистине императорский подарок - а именно, престол Померании. У Ерофея Иванова, посла московского, было с собою ещё несколько бумаг, среди которых письмо от регентского совета молодого короля Швеции Карла, соглашавшегося на появление в некогда шведской части Померании нового рода взамен угасшей со смертью герцога Богуслава династии Грифитов.

– Делагарди и злата немного взял, - улыбаясь, словно сытый кот да степенно оглаживая бороду, проговорил тогда удобно устроившийся в кресле посланник.
– А главное, убрались они вовсе в свои пределы.

Информированные о сделке датчане, в лице короля Фредерика, озаботившегося судьбою Швеции, взяли с Романова обещание не воевать шведских земель, на что Владимир пошёл с лёгкостью. И вот он уже был в шаге от Аренсбурга. По радио прошло сообщение, в котором Паскевич, этот крепкий старик, сообщал о прибытии в Пернов фрегата 'Посадник' - а значит, всё готово для встречи Владимира в Аренсбурге. Этот момент подпортило неожиданное появление непутёвого старосты с невесткой, но всё же пирог был хорош! Да и кашубка эта тоже оказалась видной девахой!

Молодые князья Игнат и Лука, сводные братья императора, уговорили спешащего на Эзель Владимира дождаться отца и только потом въезжать в Пернов. Обоз же прибыл в селение спустя сутки и после короткого отдыха вновь продолжил свой путь на запад. Со старостой за постой щедро рассчитался Егор Бекетов - осчастливленный кашуб ещё долго стоял у последнего плетня, взглядом провожая пыливший по дороге караван, даже когда тот окончательно скрылся за темнеющим вдали еловым лесом.

Небольшой отряд уездной конной милиции и несколько офицеров во главе со штаб-майором из Аренсбурга встретили важных гостей из Москвы на таможенном посту у моста через реку, называемую Саугой, о чём информировал дорожный указатель. После недолгого разговора с майором, Грауль-старший пересел с возка на коня. Отряд направился к гавани, поспешая за указывающим дорогу аренсбуржцем, представившимся Петром. Обоз же, под охраной милиции был отправлен в гостиный двор на окраине города.