Царь Успения
Шрифт:
Удав и Вороний Глаз, понятное дело, узнали друг друга. Но Гога сделал вид, что не приметил своего старого знакомого, бомжа. Пути господни неисповедимы. Гора с горой не сходится, а человек с… кирпичом запросто встретится. В данном случае, с шёлковой удавкой. Ибо, кроме всего, прочего Глеб (Гога) Панкратович в это время находился в бегах. А тут… притулился в клинике. Видать бабки имелись заметные и на приобретение новой ксивы, и на «стационарное лечение».
– Спасибо,– поблагодарил её Анатолий,– очень ценная информация. Удав сейчас в розыске, опасный рецидивист-убийца. За его голову полиция много даст, точнее, не даст и полкопейки. Вернее, тому, кто его просто ликвидирует или покажет, где он находится, полагается солидная награда. Я в этом уверен. Всё очень просто и опасно.
– Берегите себя, Анатолий. Если уж он так опасен, то и не надо его искать. Бог с ним! Шуру не воротишь, не оживишь,– она грустно улыбнулась, стала из-за стола и достала из серванта тарелку с селёдкой и сыром, нарезанный хлеб и раскупоренную бутылку с водкой.– Скоро придут соседи. А гроб и одежду отвезут прямо в морг. Вы останетесь? Нет?
– Не могу. Да и нет смысла…
– Я понимаю. Тогда помяните его, Толя. Прекрасный это был молодой человек. Так я толком и не узнала, кто он и откуда. Но это не так и важно,– она налила ему полный гранённый стограммовый стаканчик. – Помяните Шуру. Он сейчас в раю. Таких людей Бог не забывает.
Он сначала взял стаканчик из её рук и собрался выпить водку. Но вдруг поставил его на стол. Анатолий явственно услышал в своей голове голос Лепина: «Не пей, Толя, за упокой его души. Я оживил этого… сраного бомжа. Оказывается, ему ещё рано… собираться в дорогу. Не заслужил он земной смерти. Скажи старухе, что, мол, редкий медицинский случай… он не умер, а только передавлена сонная артерия. Сбежит он из морга. Саганы дают ему эту возможность. Но не потому, что это… дерьмо такое уж хорошее. Просто ему на Земле ещё надо… поплавать. Как свои дела закончишь, мигом ко мне».
– Чего ж ты не пьёшь?– От обиды старушка перешла на «ты».– Или за человека моего Шуру не считаешь?
– Успокойтесь, я его считаю за человека. Вы мне лучше одно скажите. Ему… то есть вскрытие его тела делали?
– Я категорически запретила? И сказала врачам, чтобы не смели! Что там резать? Ясно, что задушили…
– Дело в том, что я за помин… живых людей не пью. Я знаю и чувствую, что часа через два он к вам придёт. У него, как бы, сон… Передавлена сонная артерия. Редкий случай в медицинской практике, но такое… бывает.
– Дак, как же? Я ведь уже и гроб заказала и всё… остальное.
– Не знаю,– коротко сказал он.– Мне надо спешить. Как-нибудь навещу вас обоих. А Удава обязательно… отловим.
Анатолий схватил кусочек сыра и запихал в рот, и тут же выскочил на улицу. К счастью, невдалеке, тут же, во дворе стояла уже знакомая ему машина «Нисан»… уже с новым передним стеклом. Сколько же машин у этого хмыря Валеры? Может, не его… Какая разница! Именно он, этот автомобиль должен был стать орудием убийства. Именно его, Розова, хотели лишить жизни…
Розов поднял с земли кусок старой ржавой трубы, видимо выброшенной прямо на улицу кем-то из жильцов дома после ремонта, возможно даже из тех, кто в «светском обществе» корчит из себя страшно интеллигентного человека. Но труба эта оказалась кстати. Именно ей, не обращая внимания на редких прохожих, которые не стремились вмешиваться в происходящее, он начал крушить «иномарку». Брызгами летели стёкла, крошились фары, хорошо проминался и новенький кузов.
– Эй, гад!!!– Это выбежал из подъезда напротив толстопузый бизнесмен Валера Анфисов, но, увидев Анатолия, приостановил свой шаг, пятясь назад и бормоча.– Я не убивал Брикова. Я не убивал…
– Допускаю, что так,– Анатолий, припадая на правую ногу, догнал его и в ярости ударил трубой по правой руке, чуть ниже локтевого сустава. Послышался вопль Валеры и хруст ломающейся кости. – Ты его не убивал, скот! Ты хотел убить меня!
Сыщик схватил его за шиворот куртки и потащил к забору, где росли пышные тополя и кустарник. Розов с большим удовольствием ударил его ногой в пах, отчего собачник упал на траву, чуть не разбив затылок о бетонный столб забора. Анатолий молча вытащил из кобуры пистолет и направил его на Анфисова. В нос сыщику ударила
резкая вонь. Предприниматель со страха обгадился.– Я не хотел тебя… вас убивать. Только попугать… потом,– забормотал, близкий к обморочному состоянию Анфисов,– меня заставили, ткнули в спину ствол… Он был один, он следил за тобой. Мы ждали долго…. Он грозился меня пристрелить. Я вынужден был тебя сбить машиной. Он…находился на заднем сидении… вооружённый…
И то, что рассказал Розову бизнесмен, буквально ошарашило и сбило с толку Анатолия. Его удивлению не было предела.
Получив от Анфисова исчерпывающую информацию и оставив его лежать под забором, в интенсивном и нервном раздумье побрёл Розов по улице в сторону городского парка. Рассеянно наблюдал за прохожими, играющими детьми. Немного посидел на скамейке. Потом прошёлся по магазинам, шикарным и не очень. Он вёл себя, как человек, который пытался что-то вспомнить и никак не мог. Рассеянно разглядывал богатый и дорогой ассортимент на витринах одного из гастрономов.
Постепенно его мысли вернулись к делу по убийству Арефина. Явно, следствие заканчивалось. Никто не хотел мудрить. Да и стоило ли? Если, к примеру, у собаки всего четыре лапы (речь не о мутации), то только сумасшедший или, типа, авангардист, причём, далеко не каждый, рискнёт изобразить её на холсте с пятью «приспособлениями для хождения», шесть, семью и т. Пусть даже это будет на нелепой картине собака-сороконожка; пусть именно такой представляет себе художник…
Но разве от его «особого взгляда» переменится суть происходящего, действительность реального мира? Навряд ли. Псина останется такой, какая она есть. Не стоит ничего «придумывать», потому что всё уже… существует. Даже собаки-сороконожки… Да и вопрос об искусстве дискуссионный, и в любом случае художник прав, если он… художник. Когда искусство убеждает, то пусть у собаки вместо хвоста висит хоть Царь-пушка, а вместо головы торчит… газетный киоск. Но следствие, тем более по «мокрому» делу – реальность в том «временном» пространстве, в котором мы себя ощущаем. Есть конкретные совершённые дёйствия и за ними – преступник, за спиной которого кто-то и что-то может быть, но не обязательно. Но ведь и не спрячешь голову, как страус, в песок; не уйдёшь от того, что с налёту непостижимо, не понятно, не зримо, не ощущаемо… Так ли? Возможно, просто надо быть наблюдательней. Не больше.
Логически, исходя из имеющихся фактов, Емельянов мог быть преступником. «Может, всё-таки, он убийца? Кто же ещё? Зачем лепить к делу кого-то… другого, приклеивать, так сказать, к собаке пятую ногу и потом пускать невинного человека «паровозом» туда, где Макар телят не пас? Получается, что Игорь Жуканов сумел (и довольно быстро) докопаться до истины, до сути дела, а потом уже и он, Розов. Всё проще простого, и мудрить не надо.
Два мужика-строителя поддали вместе перед окончанием рабочего дня, потом добавили ещё… в старом разваленном доме. Там и нашли, случайно обнаружили, эту злополучную саблю, между кирпичной кладкой. Здание под снос, и его уже начали ломать. Не знали, как поделить клинок? Вряд ли. Что же другое? Снова выпили в овраге, и потом пошли разговоры в духе «ты меня уважаешь». Ах, нет! Но факт остаётся фактом, человек убит и ни чем иным, а саблей. Какие тут ещё нужны мотивировки, когда выходят порой из себя совершенно не пьющие люди, звереют.
Жизнь так ими крутит и проверяет на прочность и «вшивость», что, поддаваясь всплеску негативных мгновенных эмоций, они, без видимых на то причин, кончают жизнь самоубийством; выбрасывают из окон собственных детей, кухонными ножами потрошат соседей.… Получается, абсолютно прав Лепин, что в человеке с момента его появления на Этом Свете заложена Программа Уничтожения, а созидает он по ходу действия. Именно Цивилизация Творцов желает, чтобы он созидал, чтобы оставил что-то ценное для тех, кто идёт сюда следом за ним, чтобы его жизнь в Данной Формации Земной Обители не была скучной, бессмысленной и безрадостной. Без этого тоже нельзя. Но главное заключается в том, чтобы родить себе подобное (пусть только внешне) существо.