Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
— Вот только, если твоё снадобье не сработает…
— Я же сказал: у меня есть запасной план, — лицо Давида стало жёстким, но он постарался говорить мягко, успокаивающе. — Что бы ни произошло со снадобьем, Арденсы прекратят существование. Я обещаю тебе это, Мира.
Мира ничего не сказала, но охнула Дара, слышавшая их разговор.
— "Прекратят существование" — что это значит? — спросила Кристина. — Это в каком же смысле… Это неудачная шутка, Давид?
— Шутка? Увы, нет, юная леди! В самом что ни на есть единственном, прямом смысле. На встречу с Арденсами, кроме снадобья,
Мира подняла руку к горлу, будто почувствовала на шее удавку.
— Так скоро, Давид! — хрипло проговорила она. — Я знала, что это будет, но не ждала, что это будет так скоро.
Она замолчала, но Давид знал, она ещё не сказала последнего слова. Рот Кристины удивлённо приоткрылся:
— Какой страшный исход для Арденсов! А ты, ты сам?
— Я тоже Арденс.
Девушка протестующее затрясла головой:
— Но ведь может же снадобье подействовать! И тогда все останутся живы… Так ведь?
Давид покачал головой:
— Думаю, бомба будет взорвана в любом случае. Проконтролировать, все ли Арденсы избавились от метки, непросто.
Разговор был закончен. Охотник повернулся, чтобы уйти, но опять ощутил в своей руке горячую ладонь Миры.
— Давид…
Он обернулся — и опять подивился, как глубоки озёра её глаз.
— Давид, я вижу, тебе нравится мой сад. Так останься. Подремли тут, в кресле… А я скажу, чтобы приготовили обед.
И он остался. Сад, и правда, был чудный. От малейшего дуновения ветра осыпались белые лепестки с яблонь-невест, распространяя дурманящий аромат весны. Давид откинулся на спинку кресла. Он любовался танцем белых конфетти и старался не предаваться пустым размышлениям.
К чему они теперь? Всё решено. Давид шёл к этому решению долгие годы. Он видел множество смертей, видел крах и возрождение надежды и всё больше укреплялся в нём. Сначала он цеплялся за старые представления о Земле Страха, о том, кто должен править ею. Он торговался: убрать Арденсов, но оставить Асседи на троне. Потом он разуверился и в Асседи. Казавшийся кощунственным план по избавлению мира от Арденсов, а Земли Страха от владычества Асседи, постепенно начал представляться охотнику, как единственно верный.
Смерти Давид не боялся. Небытие перестало страшить охотника после смерти брата. Даниеля больше нет — это было плохо. Это было больно… Но её величество Смерть с этого времени для него перестала быть загадочной, непостижимой, а, значит, исчез и страх перед ней.
И сейчас он наслаждался покоем. Последний, очень короткий отрезок пути был ясным. Никакие тревоги, страхи, сомнения не затемняли его. Только б суметь запечатлеть в памяти этот последний день покоя в мельчайших деталях, чтобы не забыть его и в вечности! Чтобы его вечность была полна им…
Он не заметил, как задремал. И проснулся оттого, что солнце жгло левую щёку. Ворон, так и не улетевший, насмешливо каркнул где-то над ним. Давид прикрыл глаза козырьком ладони и поглядел наверх, на деревья, за которыми плавился в небе жёлтый диск. Солнце чуть сместилось.
— Прошёл час, — сообщила Мира, и Давид повернулся к ней. Бывшая вампирша
отдыхала в кресле рядом, Донат спал в коляске.— Час! — он всё-таки глянул на карманные часы и окончательно проснулся. — Даже немного больше…
— Ничего. Останешься на обед?
— Простите, леди Вако, но мне пора. Скоро мой поезд.
— О, — она не удержалась от вздоха. — Как же я не хочу тебя отпускать, Давид!
Он поймал её взгляд и долго не отводил глаз.
— Мы же готовились к этому… Мы знали, что так будет.
— Да, — Мира грустно улыбнулась. — Ненавижу провожать людей… на смерть! Постарайся вернуться, Гесси.
— Я постараюсь. Надежда на благополучный исход для Арденсов — есть.
— Твоя вера в лучшее внушает уверенность и мне. Не хочу… — она не договорила…
"…Тебя терять?"
Бездумно Мира подалась вперёд, к нему, а её рука на столе нашла его руку. Но на ласку, даже краткую, женщина не решилась. Испугавшись напряжённого молчания долгого как вечность мгновения, когда их руки соприкасались, она отдёрнула свою, и отвернулась, склонив голову и кусая губы.
— Какой светлой стала Карда, — тогда буднично сказал Давид. Он закрыл глаза и блаженно улыбнулся. — Даже, если завтра — смерть… Сегодня отличный день, чтобы жить.
— Каждый день отличный.
— Слова бывшей вампирки. — Они засмеялись, и Давид поднялся. Да, лучше всего уйти сейчас, пока вокруг всё звенит отголосками смеха, а не рыданий.
— Прощайте, госпожа Вако.
— Тот, кому я говорила "до встречи", теперь ждёт меня в лучшем мире, — она помолчала. — Так что… я ничего не скажу, Давид. Пусть будет, как должно быть. Ты верно сказал: мы оба давно знали, что так будет.
Кристина догнала их у ворот, повторила, что все обязательно останутся живы, и в этот раз они даже поверили ей на мгновение. Дара не подошла попрощаться, но тепло улыбнулась из-за белых деревьев: "Возвращайся!" И он ушёл.
Давид приказал своему кучеру медленно ехать к вокзалу, сам же пошёл пешком. Ветер в последний раз донёс до него запах яблоневых цветов из сада Вако, охотник глубоко вздохнул и опять подумал: отличный день. Лучший день, чтобы жить…
Вспомнив о грядущем деле, он потянулся к жилетному карману за часами и… порезал палец, будто острым краем бумаги. Так и есть: из кармана сюртука торчал уголок сложенного вчетверо листа. Письмо? Тайное письмо?
Давид приказал кучеру остановиться и забрался в экипаж. Здесь он развернул лист.
Десять строк, без подписи. Торопливый женский почерк.
"Такое письмо пишет лишь раз в жизни, но каждая женщина… Я люблю тебя. Я не лгу, не придумываю, не тороплюсь. Я знаю, что такое любовь, я уже любила. После его смерти… Я думала, что замёрзла навсегда, я стала олицетворённой местью. Но в "Тени Стража" чёрная волна, что несла меня, схлынула, и тогда…
Я увидела тебя. Сон ли, бред ли, но мне сейчас кажется, это ты снял с моего лица маску цвета крови — маску ненависти. Я увидела тебя, и поняла, что опять люблю. И, мне показалось, ты тоже неравнодушен ко мне. Только скрываешь это, бережёшь меня, думая, что как все Арденсы, ты обречён на гибель…