Carere morte: Лишенные смерти

Восемнадцать человек сидело в креслах, поставленных кругом в большом зале Ратуши. Том самом, где год назад проходил Бал Макты. Все восемнадцать были в масках, полностью закрывающих лица, и серых плащах как у Карита, скрывающих богатую или бедную одежду.

Здесь было девятеро мужчин, пять женщин и четыре ребёнка. Самой младшей — восемь лет, самой старшей — восемьдесят. Все были похожи в одном: их кровь клокотала сейчас, как горячий источник.

Последние, незамеченные Мактой, Арденсы…

Герцогиня Рете, старейшая среди них, встала из кресла, когда Давид вошёл в зал, приветствуя Гесси, будто Короля. Асседи не поднялся. Давид узнал его, хотя Король, как и все надёжно укрылся за маской и плащом — узнал по рукам, неподвижно лежащим на подлокотниках кресла, по глазам в прорезях маски, по едва заметному наклону головы в качестве приветствия…

Помимо Короля и знатных господ, здесь были и простые люди: семья с двумя детьми и одинокий мужчина. Незнатное происхождение выдавали их манеры и тревожно-покорные взгляды, которые они бросали по сторонам, не понимая, в какую компанию попали. Где ж им знать, что полтораста лет назад какой-то Арденс согрешил с их прабабкой? И теперь они несут ту же страшную печать, что и сам Король.

Давид прошёл на своё место рядом с герцогиней Рете. Саквояж поставил у себя в ногах. Собрание молчало, все ждали его слов. Охотник глянул на карманные часы. До "условного сигнала" отряду Винсента оставался час и пятьдесят минут.

Кто бы мог подумать! Он, последний из Гесси, главных защитников рода Арденса, станет уничтожителем древней династии! И, если б не крохотный шанс на исцеление — искупление вины для всех Арденсов, он никогда не решился бы на такое…

— Я начну, — сообщил он собранию, и без того напряженно молчавшему в ожидании начала речи. — Вы все собраны сегодня в этом зале по одной причине: ваша кровь грязна. Она хранит особую метку, свидетельствующую о древней связи с carere morte.

— Мы — вампиры? — пискнула младшая, девчонка из небогатого семейства.

— Нет, — как ни был напряжён Давид, он сумел улыбнуться. — Вы не вампиры, но связаны с ними. Ты должна была чувствовать в последние годы, как постепенно копится жар в твоей крови. Вампиры ослабли, и твоя метка взбунтовалась. Они поддерживаются силой твоей крови, а ты — их силой. Нужно разорвать эту связь.

Снадобье готово, — он возвысил голос. — Но, чтобы оно подействовало, всем нам нужно искренне желать избавиться от проклятой связи с carere morte. И с чистыми помыслами молить Бога избавить нас от неё. Без страха. Без сомнений, — он посмотрел в глаза Асседи. — Это — наш единственный шанс на искупление общей вины и, может быть, на спасение. Приступим же!

Арденсы склонили головы. Давид начал читать молитву, а в памяти держал картинку весеннего сада у дома Вако. И мысли прояснялись, покой снисходил на него. Голос лился ровно, уверенно, со всеми нужными паузами и патетическими возвышениями. Герцогиня Рете повторяла за ним, слово в слово. Он нашёл худую руку герцогини на подлокотнике кресла и сжал холодные пальцы Адоры.

Мирно тикали часы в саквояже, этот стук создавал ритм для псалмов, которые читал охотник…

Исподтишка Давид следил за Асседи. Король повторял молитву вместе со всеми. Что это? Королева плачет под маской… И глаза Рете блестят от слёз. Освобождение — все они сейчас искренне молятся о нём.

Давид раскрыл саквояж — чуть-чуть — и быстро вытащил флягу со снадобьем. Он разлил содержимое фляжек по бокалам, стоявшим на столике в центре круга кресел. Договаривая последние слова молитвы, люди в серых плащах взяли по бокалу и возвратились в свои кресла.

— Молите об освобождении! — крикнул Давид и осушил свой бокал. Чудесное снадобье оказалось горьким. Обыкновенная горечь травяного настоя. Охотник выпил его до дна, до безвкусного осадка на дне, и оглядел собрание.

Они ожидали мгновенного действия и теперь были обескуражены. Многие удивлённо переглядывались. Асседи неподвижно сидел в кресле, отдавшись созерцанию внутренних изменений. Но кровь всё также жаркими волнами стучала в ушах. Метка Арденсов была на месте.

— Нужно время, — негромко сказал Давид.

Они повторил молитвы ещё раз, и ещё. Асседи поигрывал бокалом в руке. Часы неумолимо отсчитывали секунду за секундой, и всё дальше становилась картинка площади Ратуши в мыслях охотника. И призрак Миры исчез. Неужели Давид понадеялся выйти отсюда? Метку не уничтожить, и Арденсы обречены. Два часа, всего два часа… Нет, теперь уже час… или меньше?

Герцогиня Рете в соседнем кресле, была без сознания. Голова Адоры склонилась на грудь. Очень неживой выглядела тонкая кисть, свесившаяся с подлокотника кресла. Давид осторожно пощупал пульс. Сердце Адоры не билось.

— Я по-прежнему чувствую метку, — заявил Асседи.

Верно. Её жжение по-прежнему распространялось с каждым ударом сердца. Давид обвёл глазами собрание:

— Попробуем снова.

Та же церемония: снадобье разлил по бокалам, выпили, и Давид снова забормотал молитвы, теперь в два раза быстрее — времени оставалось мало.

Но собравшиеся почувствовали его нервозность, тревогу. И молитвы не действовали. Асседи занервничал. Несколько раз он порывался встать. И Гесси уже терзала мысль: как задержать их всех в зале до семи часов.

— Я больше не чувствую метку, — поднялась и Королева, собираясь уйти.

"Врёт!"

— Мы не прекратим, пока в моей фляге не останется ни капли снадобья, а метка не исчезнет! — отрезал Гесси.

Королева вернулась на место. Но недовольство собравшихся зрело, Давид чувствовал это… Темнота сгущалась. Часы в саквояже стучали всё громче… или это его сердце забилось в паническом ужасе? Давиду привиделись бездонные глаза Миры, и он мысленно попросил у этих глаз прощения. За то, что не вернётся. За что, что более не отразится в них.

Чёрный вихрь ворвался в двери зала и разбился в пыль. Тьма растеклась по стенам, а в центре её проявилось уплотнение. Там, в коконе из тьмы, был человек. Он взмахнул руками, и тень вокруг него обрела окончательную форму: огромные перепончатые крылья.

— Макта! — пронеслось по кругу. Люди повскакивали с кресел. Испуганно закричали дети, завизжали женщины. Асседи кликнул охрану, но та не отозвалась. Конечно, Первый уже убил их.

"Макта! Значит, Дэви всё же оказался слаб против Первого…" — Давид не успел обрадоваться. Вампир вошёл в центр круга и скинул крылатое обличье. Это был не Макта. Другой, моложавый и худой, с длинными седыми волосами. Светлые холодные глаза искали главного. Давид поднялся:

— Кто вы, назовитесь! Откуда узнали о собрании? Вы — посланник Макты?

"…Или от Дэви?" — он не договорил, бросил быстрый взгляд на сумку с бомбой. Протянуть время до запланированного взрыва с посланником Дэви вряд ли удастся. Остаётся самому поджечь фитиль…

— Можно сказать, что я — посланник Макты, — согласился вампир, и Давид облегчённо выдохнул и забыл пока о фитиле. — Я его первое дитя, и судьба моего отца — моя судьба.

— Не слышал о тебе.

— Значит, всё правильно. Никто не слышал.