Царёв город

— Ты думаешь, хвосты моих лошадей в бою увидел, и тебе можно со мной дерзким быть?!

— Я тебе и раньше не очень кланялся. Я в твоей орде не состою, у меня своя ватага есть, я с тобой рядом встал, а не под нагайку.

— А знаешь, что русских о налете упредили?

— Не знаю. Кто бы это мог?

— Я тебя хотел спросить?

— Если ты знаешь, что упредили, то, верно, знаешь и кто!

— Только двое знали о налете — ты и Ярандай.

— Зцачит, Ярандай. Я с того мига, как о налете узнал, вспомни, при тебе неотлучно был. А он, когда мы в ватагу поехали, дома остался, гонцов во все стороны посылал.

— Ты шайтан, кереметь, турак, зачем такие слова говоришь?!— закричал Ярандай. — Я мурзу как лучшего гостя ждал, как родного принял...

— Я не сказал, Ярандай, что ты предал. Я сказал, что ты на воле, был, а я на привязи.

— Ты мог послать кого-нибудь!

— Кого? Вся моя ватага на месте. Да и кони все привязаны...

— Мне мурзу предать — разоренным быть!

— А мне мурзу предать — на царскую плаху лечь!

— Так кто-же упредил?! — мурза ударил нагайкой по сапогу.

— Кто-то третий, мурза. Наверное, ты. Раз нас трое было.

— Ты совсем обнаглел, Демерджи! Думай, потом говори!

— И ты думай, мурза. Если мы хотим вместе воевать, то должны друг друга не только уважать, но слушать, совета спрашивать, а не кнутом друг перед другом махать.

— Ну, что ты хочешь сказать?

— Вот ты в минулый раз сказал: «Ог моих разведчиков стало известно...» А ты думаешь, у русских на тебя разведчиков нет? Может, есть и поболее! А ты в своей гордыне о налете на всех углах кричал, Ярандая за черемисами во все стороны посылал, чтобы победой похвастаться. О налете не токмо здесь, а во всей округе знали. А ты среди друзей предателей ищешь.

— Ладно, давай поговорим, как дальше жить будем?..

Ярандай вначале прислушивался к разговору, потом

хлопнул себя по лбу и выскочил из землянки. Скоро возвратился и, перебив.беседу, спросил Илью:

— Ты когда к мурзе приехал, у тебя конь был?

— Была кобыла. А что?

— Где она теперь?

— Настя, где моя кобыла?

— На ней Айвика к отцу ехать у меня отпросилась.

— Вот третий человек, кто знал о налете! И ты, кузнец, ее послал!

— Неправда твоя, Ярандай! — воскликнула Настя.— Айвику я отпустила за сутки до налета. Ни бати, ни мурзы здесь еще не было.

— А ты не врешь?! — гаркнул мурза.

— Вернется — спросите.

— Она не дура! Она не вернется! — кричал Ярандай.

И словно по заказу открылась дверь, и в землянку вошла Айвика.

— Где была? — Ярандай подскочил к девушке, схватил ее за ремень.

— В Топкай-энгер ездила.

— Зачем?!

— Сказали, что отец умирает.

— Давно уехала?

— Сутки туда, сутки сюда да дома двое суток.

— Зачем к русским заезжала? Мы знаем, говори!

— Ты, Ярандай, седой, а глупый. Я же сказала, у меня отец при смерти, зачем мне русские, и где тут близко русские!

— Ладно, Ярандай, отпусти девку, — сказал мурза.— Мою вину на других не сваливай.

Ярандай все равно посмотрел на Илью с ненавистью.

— Ну, а вы чего сюда притащились? — спросил атаман Андрейку, когда ногайцы и Ярандай вышли.

— Узнали мы, что мурзе по загривку надавали, а он к тебе злой побежал, думали, как бы чего не вышло.

— Неужто, атаман, всю тыщу загребли? — спросил Ермил.

— Всю. Три десятка только и осталось.

— Как же это мурза так опростоволосился, а?

— Это не загадка,—весело произнес Дениска.— А вот моя черноглазая меня удивила. Говорила, что врать не умеет, а мурзе так кругло все хвастала, прямо загляденье. Где же ты четверо суток ездила, если я атаманову кобылу в тот вечер, когда мурза приехал, в стойле видел и кормил вместе с лосихой? А было это всего позавчера. Вот это загадка!

— Ладно, Дениска, язык не распускай, — сказала Айвика.— Твой лосенок подрос, его ты, наверно, за кобылу принял.

— Все могет быть, ночь была, темно.

— Тут все свои, Айвика, рассказывай, — сказал Илья и позвал всех к столу.

— Ешка Большая палка тебе поклон сказывал.

— Ой-ёй! Кобылу свою у тебя не отнял?

— Зачем она ему? Теперь он от самого большого попа в Москве две телеги получил, в каждой по два коня запряжено. И еще сказал Ешка, что царица обещала бумагу написать, чтобы тебя и всю твою ватагу простили.

— Вот за эту весть спасибо.

— Пусть, говорит, идут на стройку города спокойно.

— Скоро ли они там будут? И кто ведет их?

— Князь у них Гагин называется. Длинный, худой и усы, как у кота. Мне золотой давал, да я не взяла.

— Опять врет! — заметил Дениска.

— На Кокшагу я их довела, потом мы с Ешкой нашли Палагу...

— Выжила?

— Живет в зимовке одна, ровно барсучиха. Грибы сушит, орехи таскает, желуди, рябину. Ешка там остался, я отца на Топкай-энгере наведала, с лужавуем поговорила и бегом сюда. За тебя шибко боялась.

— Спасибо.

— А Топкай ушел на старое место. Его русские туда позвали.

VI

Пока Аталык горячился в землянке, ему что-то думать мешало. А как вскочил в седло, мысли сразу потекли спокойно.

— Послушай, Ярандай?!

— Я тут, могучий, — Ярандай выровнял коня, поехал с мурзой рядом.

— Двадцать тысяч черемис, если надо будет, мы поднимем?

— Это не от нас зависит. Можно и больше поднять.

— От кого же зависит?

— От русских.

— Как это?

— Ты говорил, что царь хочет строить крепости на Кокшаге, на Яране, на Санчурине и еще на уржумской стороне. А для крепости ведь хорошее, высокое место надо найти?

— Аллах акбар! Конечно, на болоте крепость не устоит.

— А в наших низменных местах на всех высоких землях илемы построены, там лужавуй живут. Их ведь русским придется с этих мест сгонять.

— Они и сгонят!

— Пока город будут строить, народу много надо? Много. Его же кормить надо. А где корма брать?

— Ясно где. У черемис отнимать!

— Для стрельцов, которые потом в крепости сидеть будут, земля нужна, чтоб они кормились на ней. Много земли. Опять же ее отнять надо. Вот если все это русские сделают, к нам народ валом повалит.