Царёв город

— Благо бы если так, Борис Федорович. Прибился туда разбойный атаман Илейка Кузнецов, собрал ватагу в тыщу, а может, более человек и увел всех служить мурзе Аталыку. Там и так наши вой от татар да черемис нужду терпят, теперь свои против государя воровать начнут. Лихо ведь.

— Я, Иринушка, вспомнил! — царь затряс головой. — Минулый раз ты просила за того Илейку. А он, вор, к мурзе! Подписывать не буду!

— Государь мой! — Ирина подошла к Федору, положила руки на его плечи.— Князь Сабуров, я знаю, правдивый человек, но он про того Илейку только слышал, а слухи могут быть напрасными. Отец Иоахим того кузнеца лучше знает, он жил с ним. Ему надо верить, он за русских людей в тех лесах ответчик. Подпиши указ.

— Боязно, Иринушка, — царь захныкал, как маленький.

— Стало быть, мое царицино слово на ветер?

— Сестра! — Годунов подошел к Ирине. — При чужих людях... Завтра утром наедине договоритесь.

— Верно, Иринушка, завтра утром, — Федор бросил перо на столик, Спиридон спешно унес его в угол. Сабуров поклонился, вышел.

* * *

Уходя из дома Годунова, князь Данила снова заскочил в Тайный приказ. Нашел того же подьячего, спросил шепотком:

— Указик тот далеко убрал?

— Вот он, тут, — также шепотком ответил подьячий и. протянув руку, добавил: — длань что-то зачесалась.

— Списочек с нее сделай, — Сабуров положил в ладонь писаря целковый. — Только спешно. Уезжаю я.

Спрятав копию указа в карман, князь выскочил на площадь. ' ,

А утром в доме Годунова случилось такое, что про указ никто и не вспомнил. Чтобы уяснить суть этого семейного скандала, мы должны отступить на несколько лет назад.

...В пору гибели царевича Ивана его личный дьяк и советник красавец Спиридон остался не у дел. Ирина посоветовала Федору взять Спиридона к себе. Ревновать в то время Федор не умел и совета послушался, а вскорости полюбил дьяка как родного. И то надо сказать — дьяк оказался истинной находкой. Он привел в порядок все бумаги царевича, помогал ему и Ирине не только в делах, но и по домашности. Он не ждал повелений, а сам искал себе дело, предугадывал желания Федора, давал мудрые советы. После коронации остался при царе, Федор и не думал его менять. Семейные дела царя укреплялись, Ирина вскоре после забеременела и родила дочь. Ребенок, правда, пожил недолго и умер, но царица понесла снова. Федор, да и Годунов, с радостной надеждой ждали мальчика, но роды прошли неудачно, царица выкинула. Так случалось несколько раз, и расстроенный царь снова заболел сильно. Лекаря тайно сказали Годунову — Федор не жилец.

Положение Бориса становилось опасным. Наследника

V царя нет, сам вот-вот преставится. Бояре и*князья, конечно же, его и сестру из Кремля уберут. Надо что-то предпринимать.

И Годунов придумал тайное посольство в Вену.

Двое доверенных послов подвели Годунова. Они в Вене взяли к королю переводчика Посольского приказа Якова Заборовского, который давно шпионил в пользу Польши. Суть тайного посольства состояла в том, чтобы договориться с австрийским двором о браке принца и Ирины в случае смерти царя. Брак этот поможет возвести австрияка на русский престол и тем самым сохранить место Годуновых у трона. Такой договор состоялся, но Заборовский немедленно же передал о нем польскому королю. А Стефан Баторий сразу же поставил об этом в известность главу про-польской партии Андрея Шуйского.

В то злополучное утро Ирина снова заговорила об указе. Царь совсем было поправился, оделся в средний наряд, чтобы вместе с Годуновым читать деловые бумаги. Не успел он устроиться в кресле у стола, как вошел слуга и доложил, что на неотложный прием просится Андрей Шуйский. Царь настроился на деловой лад. Вошел боярин Андрей, брови нахмурены, сутул, глаза злые. Поклонился, коснулся рукой пола и без здравствования сказал:

— Принес я тебе, великий государь, весть о тяжелой измене, но пока тут Борис Федорович, говорить о ней не буду-

— Мне скажи. Государь еще не оправился, — Ирина встала, намереваясь вывести Шуйского, чтобы поговорить с ним, не беспокоя Федора.

— И тебе не скажу, государыня. Выйди и ты.

— Да что это такое делается?!—воскликнула Ирина.— Государь только с одра смертного встал, а его снова туда уложить хотят. Если весть о измене — неси ее в Тайный приказ!

— Выйдем, сестра,—спокойно сказал Годунов, — Сколь таких вестей сюда таскали Шуйские да Мстиславские — не перечесть. И все выеденного яйца не стоят. Опять, наверное, лжа какая-нибудь. Государь тоже привык. Пусть.— Годунов, крупно шагая, пошел к выходу, Ирина поглядела на царя. Он лениво махнул рукой, дескать, выйди, я все одно Шуйским давно не верю.

Годунов сказал правду, Шуйские и Мстиславские множество раз пытались вредить Годунову и Ирине, а более всего Щелкаловым. Сначала пустили по Москве слух, что Борис Годунов уморил дочь царя. Дескать, пытался заменить ее при рождении сыном одного стрельца и при этом простудил, а подучил его тому дьяк Щелкалов. Потом у царя появилась некая жонка, которая якобы видела, как Ирина блудодействовала с младшим Щелкаловым, и оттого у нее пошли дети, а раньше, мол, не было. Царь жонке не поверил.

Были доносы о подготовке отравления государя, о заговорах против него Щелкаловых, но царь верил во всем жене и шурину.

— Ну, говори, князь Андрей, — сказал царь, когда они остались одни.

— Все знаем мы, государь наш милостивый, как ты любишь жену свою, голубицу Иринию Федоровну. Но ведомо стало нам — отныне она не жена тебе!

— Чевой-то ты несешь, князь Андрей? А кто она?

— Сосватана красавица наша за австрийского принца Ганса, и злодеи-Изменники токмо смерти твоей ждут.

— Кем... сосватана?

— Шуриным твоим, Борисом.

— Да ты, князь, поди, врешь?!

— Не вру. Вели позвать толмача из Посольского приказу Янку Заборовского. Он за дверьми стоит.

— Веди.

Вошел Заборовский, упал на колени перед царем.

— Говори, кто государыню сватал? — царь дышал отрывисто, говорил зло.

— Двое было, государь, от Бориса Федоровича. Имен мне не сказали, но я толмачил их разговор в Вене. Видит бог, не вру, тому король свидетель.

— Как было дело?

— Сказывали послы слова Годунова: «Государь-де на ладан дышит, а царица-де— молодая, великолепная. И ежели принц стать мужем ее захочет — будет он на московском троне».

— Король согласился?!

— Он сказал: «Государь-де пока жив, но если умрет— шлите сватов».

— Ирина о сем знает? — царь встал, оперся- на посох, подошел к Шуйскому.

— Не ведаю. Однако, без ее согласия как же было можно...

— Ну, князь Андрей, и ты, толмач, если солгали — обоих на плаху.

— Верь, государь. Об этом не токмо нам, королю польскому Сизигмунду ведомо. Вся Европа об этом знает. Да и Москва. Только ты один в неведении.

После того, как князь и толмач вышли, царь оперся обеими руками на посох, склонил голову на кулаки, долго стоял в молчании. Потом крикнул:

— Бориско! Где ты?

Годунов вошел в палату без страха, он и впрямь не знал, что его доверенные брали с собой толмача, и встреча с ним в переходе не взволновала его. За Годуновым вошла Ирина, и вслед за ней появился Спиридон. Он поравнялся с царицей, что-то зашептал ей на ухо. И тут царь вдруг поверил, что жена его давно путается с этим дьяком, и ревность, может быть впервые в жизни, больно хлестнула по сердцу.

— Спирька, вор! — взвизгнул царь. — Пошел вон!

Щелкалов резко повернулся на каблуках, выскочил за