Шрифт:
Елена Ткач
"ЦАРЕВНА ВОЛХОВА"
СКАЗ О ЖИЗНИ ЖИВОЙ И МЕРТВОЙ
Засни, моя деточка милая!
В лес дремучий по камушкам Мальчика с пальчика,
Накрепко за руки взявшись и птичек пугая,
Уйдем мы отсюда, уйдем навсегда.
Алексей Ремизов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
СОН-ТРАВА
– Мамочка, мама, не спи!
– Угм...
– Мама, Сенечка плачет.
– Сейчас...
Эля ещё минуту постояла возле матери, уснувшей за рабочим столом, уронив голову на стопку машинописных страниц. Потом наклонилась, пошарила под столом, извлекла оттуда недопитую бутылку вина, синий граненый стаканчик и на цыпочках
Сенечка спал. Ротик его был приоткрыт, он дышал тяжело, запрокинув головку, а лоб, и шея, и грудь - все покрылись мелкими слезками пота. Жар!
– Э-ля... ты тут?
– он приоткрыл глаза.
– Попить... дай.
– Сейчас, маленький, сейчас. У тебя болит где-нибудь?
– Весь болю.
Сеня скривил губки, как видно, испуганный этим внезапным открытием и захныкал.
– Ма-ма! Ма...
– Сенечка, ты же знаешь - мама работает. Она сейчас занята. Мы ведь и сами справимся, правда? А?! Мы ведь уже большие, мы сами все сделаем. Сейчас я попить тебе принесу. Чайку, да?
– Води-и-ички! Эль, я...
– он недоговорил, широко раззявил щербатый свой роток и громко, отчаянно заревел, вцепившись в сестрину руку.
– Ну, чего ты, маленький, чего?
– Я описался.
– Ну, подумаешь! Это разве беда? Сейчас Эленька тебе простынку поменяет. Только не надо плакать. Хорошо?
Малыш, плача, кивнул и отвернулся к стене. Ему было три года. Сеня-Семен уже многое понимал и больше всего боялся огорчить маму.
Эля кинулась к матери и решительно встряхнула её за плечи.
– Мама, у Сенечки жар. Я не знаю что делать!
– А?
– мама с трудом подняла отяжелевшую голову и протерла глаза. Что ты... сказала?
– Мама, Сенечка заболел. Врач нужен.
– Ох... сейчас. Сейчас, маленькая.
– Мама, я не маленькая!
– Элин голос зазвенел от обиды.
– Сколько раз просила...
– Ну, прости, не буду, не буду, Конечно, ты совсем взрослая. Вы растете, а я... Мне нужна сон-трава. Я опять недосмотрела свой сон. Спать хочу!
– Что тебе опять этот сон снился?
– Опять.
– И ты... опять его не разгадала?
– Она только просит разыскать могилу. Смотрит так... как будто жалеет меня. Жалеет, что просит. Но иначе нельзя. Ей нельзя - маме моей. Царствие ей небесное!
– Мам...
– Эля осторожно заглянула ей в глаза.
– Ты говорила, что она... ну, бабушка... будто хочет тебе ещё что-то сказать. Но тут сон каждый раз обрывается. И сейчас так было?
– Так. Сон-травы хочу.
Мать наклонилась, заглянула под стол, не нашла там того, что искала и вскинула голову.
– Где она?
– Мам, прекрати! Пойдем, я тебя умою. Нет больше сон-травы!
– А куда ты...
– женщина не договорила, резко тряхнула головой. Заколка, которая стягивала её волосы на затылке, со стуком отлетела на пол.
– Я её вылила.
Мать вскочила и Эле показалось, что глаза её полыхнули огнем. Это был дикий, недобрый огонь. Его Эля боялась.
Но мама сдержалась, только судорожно сжала тонкие нервные пальцы.
– Что ж...
– она опустила голову.
– Завари мне чайку. Работу надо закончить.
– Мам, может лучше завтра? Встанешь пораньше и закончишь. А чай у нас кончился. Сейчас вот Сене хотела заварить, гляжу - а баночка-то пустая...
– Угу. Ладно... Тогда кофе. А работать мне надо сейчас - завтра голова будет уж не моя...
– Мамочка, ты забыла. Кофе
ещё позавчера кончился.– А у меня заначка есть!
– и мать вдруг как-то озорно улыбнулась, сразу похорошев несказанно, и прищелкнула пальцами.
И Эля в который раз подивилась маминой способности преображаться меняться вдруг, разом. У мамы было много обличий. Иногда лицо её озарялось теплым внутренним светом, а иногда глаза загорались таким опаляющим жгучим огнем, что Эля не всегда могла выдержать этот взгляд.И тогда она говорила себе, что мама её ведунья, вещунья, способная разгадывать прошлое и провидеть будущее...
Анастасия - Тася, как звали Элину маму близкие, догадывалась о том трепетном восхищении, даже восторге, с которым любила её дочь. Впрочем, теперь, когда в их жизни все так внезапно, так мучительно переменилось, им было не до восторгов. Теперь ими правил страх, от которого обе мечтали укрыться хотя бы во сне.
* * *
Началось все с того, что Тасе стал сниться один и тот же сон. Она видела свою бабушку - Элину прабабушку, Тоню. Та сидела на валуне, лежащем в воде у самого берега. Сидела, обхватив руками колени. А за нею открывался широкий и вольный простор реки. Она сидела спокойная. Подзывала внучку рукой. И говорила: "Разыщи могилу деда. Своего настоящего дедушки... Найди его, Тася." И больше ничего - сон на этом всегда обрывался. Иногда Тася успевала заметить темных и быстрых рыб, скользящих в воде. Но бабушка, кажется, всякий раз хотела добавить что-то еще. Ее взгляд менялся - и такая мука была в нем, такая боль... Но не успевала - внучка её просыпалась, вздрагивая как от удара.
Легко сказать - разыщи! И это после того как сама она - Антонина - не открыла даже дочери, кем был её отец. Даже на смертном одре не сказала! И тайну свою унесла в могилу. У Тасиной мамы Татьяны Гавриловны был приемный отец Гавриил Игнатьевич Мельников. Добрый, заботливый... Лет в пятнадцать та узнала, что он ей не родной - сам как-то нечаянно проговорился. Она замучила мать расспросами: кто же её настоящий отец? Но та, хмурясь, отмалчивалась, хотя человеком была приветливым, добрым, живым... А тут ни слова, ни полслова! Ни-че-го. Тасина мама не понимала в чем дело. Почему ей нельзя знать даже имени? Что за тайна такая?
Но ответом на все её расспросы и мучительные размышления было только материно молчание. Сама Татьяна Гавриловна рассказала об этом Тасе только в больнице, перед концом. Так та узнала о загадке их рода, измучившей мать. Теперь знала о ней и Эля.
И вот, когда спустя год после смерти мамы бабушка стала являться Тасе во сне, весь привычный размеренный ход её жизни был сорван. Она поняла, что тайна бабушки настолько важна для них, - для неё самой, для детей, - что положила целью жизни раскрыть её. Раскрыть, какой бы страшной она ни была!
И взялась за поиски. Обзвонила и обошла всех, кто хоть сколько-то знал её бабушку. Все покачивали головой. Сочувствовали. Недоумевали. Для многих было не понятно: как можно так истово верить снам и пытаться найти ответ на вопрос, который, собственно, теперь не так уж и важен... Анастасия женщина со вполне удавшейся судьбой, у неё работящий и преданный муж, прекрасные дети... Так, при чем тут давно умерший и к тому же незнакомый даже матери человек? При чем тут какой-то сон?
Другие вполне понимали Тасю, но помочь ничем не могли. О прошлом Антонины Петровны им известно было немногое: будто появилась она в Москве в конце сороковых, а до этого жила, кажется, где-то на Волге. Но где именно никто не знал. Да, Тасина бабушка была женщиной очень скрытной!