Царьград. Гексалогия

– Эй, уважаемый, – Владос задержал какого-то старичка. – Мы – паломники, возвращаемся из Святой Земли. Не подскажешь ли, где нам отыскать недорогой постоялый двор?

– Паломники?! – старичок улыбнулся, кивнул. – Святое дело! А правда ли говорят, что безбожные турки не чинят никаких препятствий тем, кто идет поклониться Гробу Господню?

– В общем-то, не чинят, – кивнул Георгий. – Хотя случается всякое. – Так что насчет постоялого двора?

Вместо ответа старичок пристально оглядел друзей и принялся дотошно расспрашивать их о роде занятий и родственниках.

– Ну, я вижу, вы люди почтенные, – наконец резюмировал он. – Но, видно, придется вас огорчить – по морю до Константинополя вы сейчас не доберетесь – не сезон, а по суше – не советую. Сами знаете – турки.

– Да уж знаем.

– Правда, случайно может зайти какое-нибудь одинокое судно. Надо следить. Есть у меня один знакомый в порту…

– Так где бы нам сегодня переночевать, дедушка? – напомнил Владос.

В ответ старичок лишь прищурился и поинтересовался, какими средствами располагают его новые знакомцы.

– А какие здесь цены?

– Недешевые! Нет, думаю, вам совсем не стоит связываться с постоялыми дворами. Поверьте мне, их хозяева такие выжиги… Тем более вам придется ждать корабля до самой весны.

– Так что же ты нам посоветуешь, добрый человек?

Старичок снова обвел всех взглядом и улыбнулся:

– А ведь можно не только прожить до весны, но и хорошо заработать!

– Да что ты говоришь? – переглянулись приятели. – И каким же образом?

– Я – староста причта церкви Святой Софии, – старичок наконец соизволил представиться. – Зовут меня Николай, Николай Скадос, и у меня есть неплохая работа для достойных людей. Ну – и жилье, разумеется.

– Ну и что же нам придется делать? – недоверчиво поинтересовался Владос. – Надеюсь, ничего предосудительного?

– О, что вы, что вы, – Николай замахал руками. – Так, кое-что привезти, отвезти… Короче говоря, будете возить кирпичи. Надеюсь, лошадьми править умеете?

– Да у меня на мотоцикл права и на грузовик скоро будут! – обиделся Лешка.

– Ваш друг не ромей? Ах да – русский. Но, видно сразу – человек достойный.

– Вы, Николай, тоже вроде бы ничего.

Старичок улыбнулся:

– Ну, так что? Согласны?

Друзья немного подумали и, договорившись об оплате, ударили по рукам. Сделку не обмывали – все ж таки стоял предрождественский пост – тем не менее настроение у всех троих парней было приподнятое. Ну, еще бы! Теперь-то жить можно – и корабля дождутся, и денег подзаработают, так, что, наверное, можно будет сразу же и осуществить перевод в Кафу. Эх, и повезло же им нынче! Ну, просто какая-то счастливая полоса настала! И давно пора бы!

Старик Николай не обманул – работа и в самом деле оказалась неплохая: нужно было возить кирпичи из загородной деревни, где располагалась мастерская некоего мрачного бородатого субъекта по имени Аристарх, на задворье у церкви Святой Софии. Возили вдвоем – Владос и Лешка, потом, уже втроем, быстренько разгружали – и Георгий, тщательно пересчитав привезенные изделия, отправлялся с докладом к «деду Николаю», как приятели прозвали меж собой старосту церковного причта. Когда выходил один рейс в день, когда два – старика, это, похоже, не очень-то волновало. Правда, в иные дни приходилось и погорбатиться немного – съездить туда-сюда раза три, а то и четыре. Стражники у ворот парней уже знали, пропускали беспрекословно и не обыскивали – да и что можно отыскать в груде только что обожженного кирпича?

Такая вот была работа. Жили приятели в небольшой каморке при церкви – довольно-таки уютной и теплой. Помещалось три узеньких ложа, застланных верблюжьими одеялами, небольшой стол, полочка, обитый медью сундук для вещей.

Трапезунд Лешке понравился – ничего не скажешь, красивый был город, да и за городом глаз нельзя было отвести от синих гор, зеленых и темно-голубых виноградников, желтых оливковых рощ. И это сейчас, зимой! Каково же будет летом? Правил городом – и всей империей, вернее, ее остатками – император Великий Комнин, которого редко кто видел и, такое впечатление, мало кто уважал, в отличие от предыдущего императора Мануила. На базаре открыто шептались, что Великий Комнин панически боится турок, впрочем, турок здесь все боялись. С другой стороны, на взгляд всех трех приятелей, император отличался гуманностью – не производил никаких публичных казней, никого не пытал, не бросал в тюрьмы, и указы его громко не зачитывали на площадях глашатаи. Правил незаметно, тихо, так, что иногда казалось, что в империи и вовсе никакой власти не было. И, говорят, пьянствовал. Но город все же был чудесен! И Лешка все чаще подумывал даже, что не стоит ехать в далекий Константинополь – а пожить здесь. Подкопить деньжат, нанять людей да двинуть на Русь – искать Черное болото. Неплохой, вполне приемлемый план.

Владос и Георгий – другое, они ведь были ромеи, и во всем мире для них имелся лишь один город – Константинополь. А Трапезунд – красивейший, чудеснейший Трапезунд – оба, не сговариваясь, презрительно именовали нищей провинциальной деревней.

Ну, что и говорить – каждому свое.

В свободное время, по вечерам и церковным праздникам, Георгий истово молился, а Владос с Лешкой открыто тосковали – дед Николай одним из условий поставил то, чтоб ребята ни с кем не общались, не заводили друзей-приятелей, дескать – это одна лишь помеха в работе и строительных делах. Мол, потерпите, парни, до весны-то не так и много осталось. Парни, конечно, терпели – больно уж условия были выгодными – но все ж тосковали, тосковали. О чем вообще может тосковать молодежь? По компаниям друзей, по посиделкам с песнями и танцами, по девчонкам. Да-да, по девчонкам! Природа брала свое, и странно бы было иначе. Иное дело – Георгий, тот истово верил и молился – вот и все развлечения. Впрочем, судя по довольному виду, парню этого хватало вполне. Ну, кому что…

И, конечно же, парни не выдержали. Первым задал провокационный вопрос Владос – они как раз остановили повозку на перекрестке – пропускали возвращавшийся со службы отряд ночной стражи. Чеканя шаг, шли тяжеловооруженные панцирники – акриты, крупные чешуйки из брони ярко блестели в лучах зимнего солнца, над шлемами покачивались плюмажи из страусиных перьев, угрожающе торчали короткие копья.

– Глянь-ка во-он туда! – воскликнул вдруг Владос. – Ну что за красивая девчонка!

– Рыжая? – Лешка присмотрелся.

– Нет. Та, что с ней рядом.

– Ах, эта… Да она, кажется, толстая!

– Сам ты толстый. Вот, что, Алексий, – пропустив воинов, грек тронул поводья и, оглянувшись по сторонам, зачем-то понизил голос: – А не гульнуть ли нам немного? Так сказать, согрешить! Пост-то, чай, давно кончился.

– А, пожалуй! – с готовностью откликнулся Лешка. – Только вот как? Боюсь, старик прознает. Мне почему-то кажется, что церковный сторож ему о нас стучит.

– Стучит?!

– Ну, докладывает.

– А, это ясно, что докладывает, – Владос хохотнул и, пригладив рыжую шевелюру, заговорщически подмигнул приятелю. – Так мы ведь не из дома будем на гулянки бегать!

– А как же тогда?

– А прямо днем… Вот, зачем нам вдвоем ехать? Телегу и один может загрузить – тяжело, конечно, но оно того стоит. В общем, предлагаю ездить за кирпичами по очереди. Сегодня – один, завтра – другой. Вот и погулять можно будет – считай, целый день! Знаешь, сколько в Трапезунде «веселых домов» – лупанариев?

Лешка усмехнулся:

– А сколько?

– Много! – со значением отозвался грек.

– Но там ведь надо девкам деньги платить.

– Во, дает! Конечно, надо. А ты что, проходимец этакий, хотел за так? Ничего-ничего, не жмотничай.

– Но денег-то маловато осталось, – озаботился Лешка.

– Так попросим у старика! Скажем, новые башмаки хотим справить.

Дед Николай деньги дал. Поворчал, но дал, в счет будущей зарплаты, так сказать – авансом. Обрадованные друзья всю ночь шептались, а утром, как только выехали за ворота церковного двора, подбросили вверх мелкую медную монетку – обол: