Царица амазонок

Я удивленно засмеялась и лишь тогда вспомнила о нашем нескромном разговоре с Ребеккой на Крите.

– Я думала, ты не знаешь греческого.

– Я проверил по словарю. Хотя твое покрасневшее лицо тем вечером и без того все достаточно объяснило. – Ник погладил меня по щеке, его взгляд был мягким и искренним. – Мне за всю жизнь не приходилось так много раз заглядывать в словарь… Ты очень хорошо действуешь на мой словарный запас.

Я нахмурилась, притворяясь рассерженной:

– И только?

Ладони Ника скользнули по моему мокрому телу.

– Дай-ка подумать… А на что еще ты годишься?

– Ну, например, я могла бы высечь тебя березовым веником, – предположила я, шлепая его по ягодицам. – Финны как раз этим и занимаются в своих саунах. Весьма освежающе действует. А потом они выскакивают на улицу и катаются в снегу. Неплохо звучит, а?

Ник одарил меня плутовской усмешкой:

– Да мы так растопим весь снег в Финляндии. – Потом, развернув меня, он обхватил мое тело теплыми снисходительными руками и пробормотал через мое плечо: – У меня есть идея получше. И нам даже не понадобится березовый веник.

И только когда мы уже собирались выйти, чтобы где-нибудь поужинать, я заметила конверт, подсунутый под дверь. Он был адресован мистеру и миссис Панагополус и содержал в себе сложенный листок плотной бумаги, на котором была от руки нарисована некая карта и написано над ней:

Пожалуйста, немедленно приходите повидаться.

Вабу Руси

Ник первым опомнился при виде такого поворота игры.

– Поздравляю, – сказал он, целуя меня в шею. – Ты нашла амазонок.

Я с сомнением рассмотрела рисунок:

– Неужели все действительно так просто? А что, если это Резник? Его люди ведь нашли меня в Калькризе… По крайней мере, я предполагаю, что их послал именно он.

Некоторое время мы обсуждали все это и в итоге решили, что Резник сумел выследить меня в Германии по определенным причинам, и Ник сумел сделать то же самое, и все из-за того, что Ребекка проболталась по телефону о моем интересе к музею Калькризе. Можно было не сомневаться в том, что Резник прослушивал ее разговоры с того самого вечера, когда состоялся прием в его доме. А тот факт, что после он перешел к угрозам моим родителям, если это действительно был он, а не амазонки, служил хорошим признаком того, что в настоящий момент он не имеет представления, где мы с Ником находимся.

Но если письмо действительно прислали амазонки, без ответа оставался главный вопрос: приглашали нас на дружескую встречу или заманивали в ловушку? Карта предлагала нам поехать по Рааттеенской дороге мимо мемориала в ту самую черную пустоту, в которой исчез мотоцикл. Но я знала, что должна туда отправиться.

– А вот тебе этого делать не обязательно, – сказала я Нику, когда мы уже шли к машине. – Это же моя бабушка, значит и проблема тоже моя.

Он открыл багажник и бросил в него наши вещи. Мы решили сразу забрать все, просто на тот случай, если что-то пойдет не так и нам придется в спешке удирать из Суомуссалми.

– Ты ведь это не всерьез, а? – поинтересовался Ник, захлопывая багажник. – Я уже нашел то, что искал. И это и есть счастливый конец для меня, и я намерен им наслаждаться, даже если он меня убьет.

Я потянулась к нему и поцеловала:

– Не надо так говорить.

Мы выехали из сонного города и покатили в сторону русской границы. Лес смыкался вокруг нас со зловещей решительностью. Декорация избитой старой дороги, так хорошо нам знакомой, исчезла; теперь перед нами лежали дикие киммерийские земли на самом краю света. Мы наконец въезжали на истинную территорию амазонок.

– А ты, случайно, не прихватил из Стамбула какой-нибудь из тех пистолетов? – спросила я Ника просто для того, чтобы нарушить молчание.

Но Ник был слишком сосредоточен, рассматривая что-то в зеркале заднего вида, а когда я обернулась, то увидела два слабых огонька фар на пустынной дороге за нами.

– Они что, следят за нами?

– Думаю, да, – скривившись, ответил Ник. – Давай посмотрим, не сможем ли мы от них оторваться.

Мы проехали еще с километр или около того и наконец добрались до пересечения дорог. Карта Вабу Руси предлагала нам ехать прямо, но, едва мы очутились на перекрестье, Ник внезапно выключил сигнальные огни и резко повернул на узкую, изрезанную колеями дорожку, шедшую прямо в лес. Как только мы скрылись за деревьями, Ник поставил машину на ручной тормоз и выключил двигатель.

Мы остановились настолько внезапно, что я не успела ничего сообразить и дернулась вперед, натянув ремень безопасности.

– Эй, ты в порядке? – спросил Ник, касаясь меня в темноте. – Извини, что пришлось вот так…

Мгновение спустя по дороге мимо нас проехали две машины.

– Ну а теперь посмотрим… – Ник повернулся назад. – Дадим им три минуты…

Но и минуты не прошло, как машины проехали в обратную сторону, на этот раз гораздо медленнее.

– Сиди тут! – сказал Ник, открывая дверцу.

Однако я тоже вышла из машины и пошла за ним к дороге, спотыкаясь на кочках, и мы наконец очутились достаточно близко к тем двум машинам. Они остановились на пересечении дорог, и водители явно обсуждали, куда им двигаться дальше.

Когда же они тронулись с места, выбрав западное направление, Ник обнял меня и какое-то время мы стояли на месте, стараясь отдышаться. Не обменявшись ни словом, мы вернулись к нашему автомобилю и поехали дальше, чувствуя себя на волосок от гибели. Нам незачем было обсуждать, кто мог отправить за нами две машины; мы оба знали, что это должен быть Резник. Накануне вечером Ник догнал какой-то грузовик, шедший на север, в Лапландию, чтобы подбросить в него тюбик с зубной пастой… Но похоже, сделал это слишком поздно.

Сосредоточившись на указаниях Вабу Руси, я показала Нику сначала одну боковую дорогу, потом другую, и мы оба не уставали удивляться тому, что кто-то не поленился установить в этой глуши указатели, и лишь потом я сообразила, что указатели эти временные и изготовлены из досок.

Не могу сказать точно, как долго мы ехали, пока наконец не повернули на длинную подъездную дорогу, расчищенную от снега. Что-то во всех этих лунных тенях и пустынной лесной дороге заставило меня совершенно утратить чувство времени. А кривые ветки, цеплявшиеся за машину, когда мы виляли между лесными стражами, ничуть не помогли развеять ощущение, что мы приближаемся к некоему месту, приютившемуся на самом краю физического мира.

Двухэтажный особняк в конце извилистой дороги выглядел именно таким заброшенным, как и заставляла предположить не слишком ухоженная подъездная дорога. В пляшущем свете фар нашей машины я видела величественный, но облупившийся фасад, обшитый досками, с заколоченными окнами; лишь когда мы подъехали поближе, я заметила с полдюжины пар лыж, прислоненных к стене. Но хотя дом явно оказался не совсем пустым, он все же определенно не произвел на меня впечатления той лесной крепости, какую мы оба ожидали увидеть.