Царская монетка, или сюрприз для бабушки

– Бабушка! Я деньги нашёл! – закричал я.

– Как? Опять?! – заволновалась бабушка: она, наверное, вспомнила случай с пятирублёвыми банкнотами 2 .

– Да нет, бабуль, здесь не бумажные деньги, а железные.

Бабушка в испачканном мукой фартуке заглянула в комнату:

– А-а! Это, Андрюша, старинные монеты. Сейчас я закончу с обедом и тебе всё покажу, а ты пока иди «Буратино» посмотри.

Мне этот фильм очень нравился: там было много песен. И Мальвина мне нравилась. А мальчик, который играл Буратино, был похож на меня… Одного я никак не мог понять: почему Буратино в лисе Алисе и коте Базилио сразу не распознал жуликов-обманщиков – ведь это сразу видно. Бабушка однажды пробовала объяснить, что Буратино только недавно из деревяшки на свет появился и по неопытности жуликов за порядочных граждан принял. Ещё она говорила, что Алиса и Базилио – это образы; настоящие жулики-обманщики в лохмотьях могут не ходить и нищими не притворяться, и вообще, такие коты и лисицы могут таиться и в людях. Но мне казалось, что обманщиков, подобных Алисе и Базилио, распознать очень просто. Вот и в этот раз, когда кот и лиса обманули Буратино, я закричал из гостиной:

2

Эта история описана в рассказе «Сюрприз».

– И всё-таки Буратино – лопух!

Бабушка ничего не ответила. После обеда она высыпала монеты на стол и немного рассказала о них. Оказалось, что в мешочке хранились серебряные 10-ти, 15-ти и 20-ти копеечные монеты, сделанные при царе Николае II, медные монеты Николая I, серебряный советский полтинник с кузнецом и много разных других несеребряных советских монет.

– А золотые монеты здесь есть? – спросил я.

– Нет, только серебряные.

– А много в них серебра?

– Полтора-два грамма в монете.

И пусть все монеты были потемневшими и невзрачными, бабушкин мешочек показался настоящим кладом. Я стал просить бабушку дать хотя бы одну царскую серебряную монетку.

– Даже и не думай – ты её сразу потеряешь; одну потеряешь, потом другую просить начнёшь… вот вырастешь – подарю, а сейчас – нет.

Я долго упрашивал бабушку. Она уступила и дала мне одну 15-ти копеечную серебряную монетку. Я спрятал её в бумажный конверт, конверт несколько раз сложил, убрал в карман куртки и пошёл гулять.

В бабушкином дворе детской площадки не было – были старые двухуровневые сараи. Подошёл я к ним и встретил мальчишку из соседнего дома. Стали мы в прятки играть, я не выдержал и рассказал о серебряной монетке и даже показал её. Мальчик долго крутил монетку в руках, а потом спросил:

– А золотые монеты у тебя есть?

– К сожалению, золотых нет, серебряные только.

– А хочешь, я эту серебряную сменяю тебе на золотую? Постой здесь, я сейчас принесу, – сказал он и, отдав мне монетку, побежал домой.

Вскоре мальчик вернулся и показал маленькую красную монету, на которой нерусскими буквами было написано ONE CENT.

– Ты не смотри, что она маленькая, это червонное золото, поэтому она красная такая… Ну что… давай меняться?

От слов «червонное золото» у меня загорелись глаза: из каких-то сказок мне помнилось, что червонное золото – самое лучшее золото, и я с радостью поменялся. Бабушке решил ничего не говорить, потому что она придерживалась принципов: «дарёное не дарят», «куплено – нажито»… и никаких таких «менялок» не приветствовала. Но дня через два бабушка поинтересовалась, не потерял ли я монетку, и мне пришлось рассказать о своей мене. Бабушка посмотрела на мой «золотой» и сказала:

– Это американский цент, самая мелкая монета, и сделана она из меди или бронзы – надул тебя этот паренёк. Прийти и посоветоваться разве трудно было?

Я молчал. От досады, что меня очень легко обманули, никакие оправдания в голову не приходили. Бабушка переоделась, и мы пошли к тому мальчику домой. Дверь открыла женщина в старом халате:

– Сына нет дома. Что вам надо? – небрежно процедила она.

Бабушка всё ей объяснила и попросила обратно поменять монеты. У женщины после слов «старинная, царская, серебряная» забегали глаза, она что-то пыталась объяснить, размахивая руками, а потом вдруг выдумала, что её сын вообще со мной не знаком и что я менялся с каким-то другим мальчиком. Бабушка пожала плечами, сказала, что ей «всё понятно», мы развернулись и вышли на улицу.

– За два грамма серебра пятисотой пробы люди кривят душой и детей этому учат, – с большим огорчением произнесла она.

Я не стал спрашивать бабушку, что такое пятисотая проба. Пока шли домой, вспоминал её слова: «Алиса и Базилио – это образы… такие коты и лисицы могут таиться и в людях». Потом вспомнились дедушкины слова, которые он часто говаривал и бабушке, и маме, и мне: «Будьте бдительными». Подумалось: «Наверное, я и есть самый настоящий лопух». Но лопухом быть не хотелось, и приходилось мысленно убеждать себя, что всё равно я не лопух: в случае с Буратино Алиса и Базилио были явными жуликами, а здесь поди-ка разгляди в свои семь лет в обычном соседском мальчишке киношных кота и лису.

Качка

Есть очень энергичные граждане, которые отправляются в речной круиз, чтобы посетить все выставки и сходить на все экскурсии во всех городах, но им всё равно требуется хоть какое-то время, чтобы отдохнуть и набраться сил. Есть граждане, в основном пожилые, которые плавают по одним и тем же маршрутам почти каждый год уже не ради экскурсий, а с одной лишь целью: посидеть на палубе или подремать в каюте под шум волн. И тех, и других туристов объединяет на корабле ночное и послеобеденное время.

Однако существует и ещё одна категория граждан, которым мало интересны экскурсии и вообще не нужно никакого времени на отдых. Это мальчишки. Я, Аркаша и Коля были именно такими мальчишками, которые носились по всем четырём палубам теплохода с утра до вечера, дико топоча и крича во всё горло: «Колян мается. Он – на корме», – или что-то в этом роде.

Любителей экскурсий это мало тревожило – обилие впечатлений и усталость делали своё дело. А пожилые туристы ворчали и сердились. Иногда кому-то удавалось поймать одного из нас и сделать строгое внушение, и даже пожаловаться нашим бабушкам или Колиным родителям, но это ни к чему не приводило – через пару часов мы снова играли в догонялки.

– Чтоб вас укачало! – крикнул однажды в сердцах один пожилой гражданин.

Мы не придали его словам никакого значения, но вскоре нас всех укачало. А было это так.

Теплоход шёл по какому-то водохранилищу. Водное пространство такое большое, что на нём иногда случаются настоящие штормы. Утро было пасмурным, а к полудню погода совсем испортилась: поднялись волны, и началась качка. Она была такой сильной, что меня, идущего по коридору в носовой салон «обозрения», закидывало то в каюты по левому борту, то в каюты по правому.

– Извините, – говорил я, закрывая дверь, и тот час повторял это «извините» в каюте напротив.

Правда, если каюта была заперта, я больно ударялся о дверь и, потирая ушибленное место, продолжал движение к салону. Обед сразу отменили. Пассажиры расползлись по каютам, вся команда, даже отдыхавшая смена, заступили на вахту, а мы втроём катались по салону «обозрения», как мячики: от одного борта к другому. Занятие было весёлое: ковёр, диваны и кресла мягкие – стукаться не больно, но, в конце концов, нас укачало, и мы разлеглись по диванам и затихли. Часа через три качка закончилась. Мы с мутными головами и странным ощущением в животах разбрелись по «домам». Обед так и не состоялся. Ужин перенесли на более позднее время, и почти никто на ужин не пришёл. Весь следующий день на корабле было тихо и уныло, ноги казались ватными, и всё время хотелось спать. К вечеру на корабле почувствовалось оживление, на палубе стало людно – народ потянулся в рестораны. Но нас после ужина не выпустили из кают – завтра предстояло много экскурсий: надо выспаться.