Царства смерти

Первый рыцарь беззвучно похлопал клинком по ладони. Его соратники разошлись, окружив меня, как акулы – раненого пловца. Окруженный человек не может одновременно сражаться с четырьмя противниками. Обычный человек. Я крутился на месте, зная, что не услежу за всеми без помощи моего особого зрения. Четыре превратились в восемь. Восемь – в шестнадцать. В тридцать два. В шестьдесят четыре. В сотни. Тысячи.

Они напали – и тут же исчезли; их вероятности утонули в непрерывном потоке времени. Я развернул руку, и один клинок просвистел мимо. Я крутанулся, отбивая другой, и своим мечом рубанул голема по плечу. Ни на миг не прекращая движения, я поспешил отступить из гущи противников, держа их на расстоянии вытянутого клинка.

Сколько раз в этом зале звенели наши мечи? Я по сей день прекрасно помню солнечный свет, пробивавшийся сквозь решетки на окнах, и приятный холодок полированного пола под моими огрубевшими пятками. Тысячи утренних тренировок уже были позади, а впереди оставалось совсем немного. Вскоре в поместье Маддало поселится тишина. Тишина и призрачная тень по имени Адриан Марло, которая однажды на этом самом полу сразится с улыбчивым сэром Гектором и едва сможет поднять свой меч.

Вдруг серебряный рыцарь ткнул мечом мне в лицо.

– Прервать симуляцию.

С почти ультразвуковым свистом приводы металлических марионеток остановились. Голографический меч серебряного рыцаря замер в считаных дюймах от моего лица. Я расслабился и, обернувшись, увидел в округлом дверном проеме Валку, одетую в свободную рубашку без рукавов и брюки галифе. Компанию ей составлял трибун Лин. Он опирался на трость и изо всех сил старался смотреть куда угодно, лишь бы не на глубокие уродливые шрамы, покрывавшие мою левую руку, – следы, оставшиеся после едва не ставшей смертельной встречи с клинком из высшей материи на арене форумного Большого колизея.

– Лин! – воскликнул я, не выходя из окружения голографических рыцарей. – Я совсем забыл о времени.

На трибуне была черная повседневная одежда, поверх которой он набросил шинель. Белый берет зажат под мышкой свободной руки.

– Я смотрю, вы и это сохранили, – указал он тростью на желтый флаг на дальней стене зала.

На флаге красовался черный восьмикрылый ангел с голым черепом вместо головы. Этот флаг принадлежал Мариусу Венту, самопровозглашенному адмиралу и диктатору, которого мы свергли по пути на Воргоссос.

– Это тот, что висел над ратушей, – ответил я, посмотрев на флаг. – Джинан… лейтенант Азхар сняла его во время празднования.

Мы с Джинан залезли на крышу вместе.

– А у меня остался его меч, – сказал Лин и похлопал по спрятанным под шинелью ножнам.

Оружие он хранил еще с Фароса, хотя не был имперским рыцарем. Я удивлялся, почему никто до сих пор не поставил ему это на вид.

– Они с арены? – спросил Лин.

– Что?

Я рассеянно повернулся, не успев вложить тренировочный меч в руку автоматону. Античные рыцари замерцали и ретировались, уехали под потолок, словно покидающие сцену куклы. Лин имел в виду мои шрамы. Обычно я прятал их под черной кожаной перчаткой до локтя.

– Да. Напоминание о временах до последнего покушения Капеллы. Если они и дальше продолжат в том же духе, рано или поздно им повезет.

– Не говори так! – воскликнула Валка.

Я развел руками. Благодаря демархистским имплантатам Валки мы были уверены, что дом не прослушивается. Одной из причин, по которой я выбрал в качестве резиденции поместье Маддало, была его древность. То, что здесь когда-то располагалось аббатство, означало, что вилла плохо соединена с планетарной инфосферой – а то и вовсе не соединена. Никаких электронных замков на дверях и окнах, никаких камер, никакой внутренней системы связи. Если бы поблизости находился какой-нибудь передатчик, нейронное кружево Валки сразу бы его заметило.

– Лин, как вам Несс? – спросил я, подходя к нему. – Магнарх радует приятными беседами?

Я сам присутствовал на нескольких встречах лорда Венанциана с его величеством, где обсуждалась логистика императорского турне по внешним провинциями. Ужасно унылые мероприятия.

– Неплохо, – пожал плечами Лин. – Вам, очевидно, здесь вполне комфортно.

– В доме-то? – Я оглянулся на тренировочный зал и высокие узкие окна, выходившие на двор и английский сад, притаившийся за живой изгородью. – Этот дом – единственное удобство в моей тюрьме, которое меня радует. Не считая сокамерника.

Валка закатила глаза.

Лин подошел к окну, чтобы тоже взглянуть на сад, и сказал:

– Тем не менее могло быть хуже. По правде говоря, я удивился приглашению.

– Мы же упоминали об этом, когда вы прибыли, – вмешалась Валка.

– Да, но… – Не оборачиваясь к нам, он расправил плечи, оглядывая зелень внизу, и забарабанил пальцами по набалдашнику трости, как делала старая Райне Смайт. – Мы не всегда находили общий язык.

Я вдруг сообразил, что барабанил он пальцами той руки, которую я когда-то отрубил. Повисла неловкая тишина.

– Война затянулась… – добавил Лин, и его голос прозвучал натянуто, устало, выдавая возраст трибуна – несколько сот лет.

Он был патрицием, и фактически мы были почти ровесниками, но его менее знатная кровь старилась быстрее. Лин был уже немолод.

– Марло, я рад, что мы теперь на одной стороне.

К чему все это?

– Я тоже, Лин, – ответил я, не найдя других слов.

– А ведь я так и не поблагодарил вас за то, что вынесли меня из боя на Беренике.

– Не стоит, – сказал я, накинув на плечи полотенце.

– Стоит, – резко выдохнул трибун, повернувшись ко мне.

Выслушивать слова благодарности от Бассандера было некомфортно, и я попытался перевести разговор в другое русло:

– На Беренике пришлось тяжело.

– Что случилось с вашими ирчтани?

Почти две трети войска ирчтани погибло в решающем налете на Бахудде и таран, отправленный сьельсинами против нашей крепости.

– Они получили новое назначение, – ответил я. – Барда, их командир, отправился, кажется, на Зигану. Солдаты с ним. – Я переступил с ноги на ногу и сложил руки, словно оправдываясь. – Все больше их сородичей обучается, чтобы сражаться за нас.

На похоронах Удакса и других погибших ирчтани я пообещал Барде и его народу свое покровительство, но почти ничего не сделал, чтобы выполнить это обещание. Меня терзало чувство вины.

– Пожалуйста, мне нужно переодеться; скоро вернусь.

Я удалился в спальню, быстро вымылся и надел белую тунику со свободными рукавами, обычные черные брюки с ремнем и высокие сапоги. Пришлось немного повозиться с серебряными застежками кожаной перчатки, под которой я прятал шрамы. Мои лиловые глаза разглядывали отражение в зеркале. Рядом стоял античный умывальник. Когда-то он принадлежал Джинан – та по утрам и вечерам использовала его для омовений, как предписывал джаддианский бог огня. Когда мы расстались, умывальник остался у меня. В чаше я хранил всякие ценности. Мои кольца, одно из слоновой кости, другое из родия, третье – из желтого золота. Врученный мне Тихим осколок белой скорлупы, сияние которого вывело меня по рекам времени из Ревущей Тьмы. Серебряная генетическая филактерия в форме полумесяца – подарок Валки. Серебристый цилиндр, в который был помещен инертный пентакварковый резервуар меча из высшей материи, принадлежавшего убийце, подосланному Августином Бурбоном. Я вынул его, прежде чем отправить владельцу пустую гарду, чтобы тот знал, в чьих руках теперь его судьба. Сердечник я хранил с тех самых пор.