Царство медное

— Почему ты не можешь просто….

И осекся, заметив настороженный взгляд Лизы. Он повернулся к ней спиной, прикрыл трубку ладонью и зашипел еле слышно:

— Да, черт тебя раздери! Хорошо! Я приеду! Только ради бога не выходи никуда и ничего не трогай!

Он оборвал связь и засунул телефон обратно в карман, хотя Лизе показалось, что он хочет бросить трубку в стену.

— Господи боже, как надоели… — процедил Виктор сквозь зубы.

Он болезненно скривился, спрятал лицо в ладонях.

Лиза поднялась с кровати тоже.

— Кто это был? — спросила она.

— Так, вечные проблемы с родственниками, — криво усмехнулся ученый. — Приходится решать… Ты простишь меня, Лиз?

Она подошла к Виктору, поцеловала его в губы.

— Езжай, если нужно, — шепнула она. — И спасибо за все.

Виктор пообещал позвонить, когда все утрясется. Но на самом деле он не очень в это верил. Потому что звонившим снова был Ян — вездесущий Ян, теперь находящийся в его, Виктора, собственной городской квартире. Ученый не задавался вопросом, каким образом он туда попал — адрес был Яну известен, и, как показала практика, слишком сложных замков для него не существовало. Вопрос был в другом — зачем?

— Кое-что случилось, — отрывисто произнес Ян. — Приезжай скорее.

И в его голосе было что-то странное, что напомнило Виктору встревоженный голос Лизы, когда она оказалась свидетельницей разбойного нападения.

Васпа? И встревожен?

Виктор сначала рассмеялся, но потом испугался не на шутку. Если уж в обычно бесстрастном тоне Яна появились истерические нотки, значит, случилось что-то действительно экстраординарное.

Виктору показалось, что он добрался до своего дома за считанные секунды. В квартире было темно — ни в одной из комнат свет не горел, но ученый с порога уловил знакомый запах.

— Ну и что случилось на этот раз? — с раздражением вопросил Виктор, щелкая выключателем. — Какого лешего ты приперся ко мне на квартиру, а не вызвал такси и не поехал на дачу?

— Не смог, — коротко сказал Ян и добавил, — в таком виде…

Только теперь в свете искусственных ламп Виктор увидел его, сидящего на корточках возле стены. Его почему-то трясло. Взгляд, пустой и безумный, на миг задержался на ученом, потом отправился бродить по стенам, по собственным рукам и одежде, забрызганным чем-то темным и масляным (кровью?).

В последнее время обоняние Виктора обострилось, а с момента знакомства с васпой он уже мог безошибочно определять этот терпкий, горчащий, пахнущий нагретой медью аромат.

Это действительно была кровь.

— Что ты опять натворил? — нашел в себе силы спросить Виктор, хотя и так знал ответ.

Губы Яна дернулись и разошлись в болезненном оскале.

— Я убил ее, — сказал он. — Убил Карину.

— Кого? — закричал Виктор.

— Карину! — Ян тоже повысил голос и теперь смотрел на ученого в упор. В единственном глазу плескалось безумие.

— Я не хотел, — оправдываясь, забормотал он. — Должен был уйти сразу. Но остался. И потерял контроль.

Обычно бесстрастное лицо Яна перекосила страдальческая гримаса, брови прыгали, как при нервном тике, кадык ходил ходуном.

— Единственная. Кто принял, — Ян заговорил отрывисто, в лихорадке потрясения не в состоянии подделываться под человеческую речь. — Сама. Я убил. Потерял контроль. Перерезал горло. Потом жи…

Он сложился пополам, затрясся в мучительных спазмах.

Виктора тоже затрясло, но только от озноба. Словно зимний ветер, преодолев многие мили расстояния, ворвался в его комнату, выстудил стены, проник под самую кожу. Виктор будто вернулся в ту ночь, когда дарский лес наполняли болотные огни, и томный шепот звенел в выстуженном воздухе…

«…и Званка, и Марция, и Зейнар… Все, кого оставил лежать в тишине и темноте болот…»

…теперь еще и Карина.

— Ты… ты псих, — едва разлепляя губы, прошептал Виктор.

Ян начал подниматься, утирая мокрое лицо рукавом и оставляя на щеках алые полосы.

— Я не хотел.

— Ты псих! — теперь уже кричал Виктор.

Он схватил Яна за грудки, встряхнул, словно безвольную плюшевую игрушку.

— Я не…

Васпа не успел закончить. Кулак Виктора впечатался в его рот, съехал на скулу, сдвинув вбок черную повязку. От удара Яна отбросило к стене. Он глухо стукнулся затылком и мешком осел на пол, оставляя на выкрашенной стене маслянистые следы. Из разбитой губы на воротник рубашки закапала кровь.

— Убирайся, — с отвращением процедил Виктор.

Ян пытался встать, но у него это плохо получалось. Его колотило не то от истерики, не то от удара — Виктор сейчас не хотел анализировать. Все, что он хотел — чтобы это существо убралось сейчас подальше. Из его, Виктора, квартиры. Из города, а, еще лучше, из жизни.

— Ты должен мне помочь, — прохрипел Ян. — Договор…

Виктора снова затрясло, но теперь от возмущения.

— Плевать я хотел на твой договор! — заорал он. — Я ничего тебе не должен! Ни-че-го! Ты сам нарушил его, и нарушил дважды! Что случилось с пунктом «не причинять никому вреда»?

— Я не хотел, — снова повторил Ян. — Она мне нравилась…

И добавил жалобным тоном растерянного ребенка:

— Зачем мне было ее убивать?

Виктор запрокинул голову и истерично расхохотался.

— Зачем? — издевательски передразнил он. — Ты об этом спрашиваешь меня? — он презрительно сощурил глаза и ткнул в Яна пальцем. — Да потому, что ты чертов садист! Маньяк! Ты это понимаешь?

Теперь Ян снова смотрел на Виктора. Его перекошенное лицо было мертвенно-бледным, единственный глаз широко распахнут, словно от глубокого потрясения. Съехавшая повязка обнажала красновато-белые гребни изуродованной плоти.

— По… жалуйста… — пробормотал Ян.

Это слово он произнес через силу, будто впервые пробуя на вкус. Но именно поэтому в душе Виктора разросся новый взрыв негодования.

— Не говори о том, о чем не имеешь понятия! — зло выплюнул он.

— Так научи меня! — теперь Ян кричал тоже.

И эта эмоциональная волна, до сей поры не свойственная ему, ошеломила ученого, сшибла с ног, и он только и мог, что оторопело смотреть в мокрое, изуродованное лицо Яна.

— Ты не знаешь, — лихорадочно продолжил тот. — Как жить с этим. Когда не значишь ничего. Лишь расходный материал. Когда в теле не осталось ни одной целой кости. Когда есть только боль. И смерть. Испытываешь сам. Питаешься этим. Изо дня в день, — он судорожно сглотнул и начал неуклюже подниматься по стене. — И не знаешь другой жизни. Только страх. Только боль. Только насилие. Меня так долго учили этому. Я не умею по-другому.

Теперь он поднялся во весь рост. Стоял, привалившись плечом к стене, и казался еще более жалким, чем обычно. Виктор отступил на шаг. Он вдруг подумал, что не смог бы ударить Яна снова — трогать его сродни тому, что трогать таракана. От этой мысли он слабо застонал, и показалось, сейчас его самого стошнит от омерзения. Если Ян задержится здесь еще хоть на мгновение — его вывернет наизнанку сытным обедом, который они вместе с Лизой заказали в кафетерии гостиницы: тыквенным супом и бараньими отбивными.