Царство сумеречных роз

Скрипнув зубами, была готова оборвать звонок. Но палец застыл на кнопке сброса.

– Что будет, если я убью кого-нибудь? Если досуха осушу человека? – тусклым голосом спросила я.

В трубке повисла тишина. И я уже было нажала сброс, когда Офортос ответил.

– В этичном плане ты переступишь границу, за которой перестанешь быть сама собой. Окончательно превратишься в вампира. Нам это на руку. Вечность подразумевает пренебрежение к человеческим жизням.

– Как вы удерживаетесь на грани? Я видела, сколько крови вы пьёте.

– Милая моя принцесса, дампиры не подвержены болезни дикости. Так что ты можешь пить, пока не лопнешь, и при этом не сойдёшь с ума.

– А есть лекарство от дикости?

С той стороны послышался мелодичный смех.

– Знала бы ты, сколько раз я слышал этот вопрос за свою долгую жизнь, – немного устало ответил Офортос. – Мой ответ – нет. Это невозможно, точно так же, как и вновь сделать из тебя человека. Это дорога в один конец, милая. На сегодня с вопросами закончим. Постарайся выспаться, принцесса, если хочешь дотянуть до конца этого дела.

И Офортос отключился, а я тупо уставилась на телефон. Надо мной нависла тень Дардена. Взглянув друг другу в глаза, мы прочитали наши мысли.

Он умрёт ещё до того, как это расследование завершится.

Глава 24. Ковёр из разноцветных листьев

Ничего не сказав, Дарден ушёл сразу, как я передала ему слова Офортоса.

Вернувшись в депо, увидела, что вокруг него развешены жёлтые заградительные ленты. Повсюду сновали сотрудники Конгрегации, всем видом показывая, что вампирам здесь делать нечего. Неприятно. Мы одержали победу над огромным гнездом неизвестных тварей, а нас выгоняют, как нашкодивших щенков.

Я хотела поделиться этим с Дарденом, но оказалось, что он уже уехал, велев остальным вернуться домой в Цитадель. Загрузившись в микроавтобус, мы тронулись с места. В машине застыла гнетущая обстановка. Пока я разбиралась с телефоном, направляя одно за другим сообщения Дэну, вампиры негромко обсуждали случившееся. Лидировала версия о диких вампирах, сумевших приспособиться к обычной жизни, но сошедших с ума из-за одичалости своего вожака. Вероятно, он отозвал своих вампиров обратно в туннели канализации, чтобы и дальше сеять панику, нарушая Вуаль.

– Сложно поверить, что вы могли проморгать такое крупное гнездо, – возразила я. – Моё вы вычислили за несколько месяцев. А там было всего пятнадцать вампиров. В этом больше пятидесяти. И где их дети? Пацану, которого забрала Конгрегация, семнадцать лет. Он был в списке пропавших. Могу поклясться, что ещё несколько убитых вампиров были в том списке. Моё предположение – они были обращены после столкновения с той тварью, что распространяет чуму.

Я запнулась, заметив, как на меня смотрят остальные. Даже Грегу моя идея показалась чересчур радикальной. Создание вампиров? Это попахивает бульварным чтивом. Однако я слишком хорошо запомнила свои ощущения после контакта с неведомым. Что это было? Телекинез? Неужели он действительно существует?..

– В любом случае, это уже не наша парафия, – флегматично отреагировала Алина. – Конгрегация забрала дело себе. Пусть теперь Совет решает, как с этим поступать.

– Вот это как раз и выглядит странно, – заговорил Грег, побледневший от потери крови.

Его лицо сильно выделялось в темноте автобуса. От усталости он откинулся на спинку кресла, явно мечтая поскорее добраться до постели. Сидевшая рядом Алина сжимала его ладонь, сама оставаясь бесстрастной. Будто не чувствовала своей вины.

– Они так рьяно взялись за это расследование. Зачем-то связали его с убийством Потентата. Нутром чую – охотники знают больше, чем говорят, – продолжил свою мысль Грег.

– Однако не делятся с тобой, – фыркнул Аскольд, сидевший на переднем кресле рядом с водителем. – Ты теперь перекати-поле. Персона нон-грата.

– Ни свой и ни чужой, – едва слышно добавила я, разглядывая собственные руки.

Так странно видеть сеть линий поверх синих вен. Они такие слабые, едва заметные. Вампиры почти не оставляют отпечатков. А после смерти тела быстро разлагаются и всего за несколько дней превращаются в пыль.

Нет доказательств, что последняя стадия дикости, – это смерть. Говорят, что вампир, лишившись рассудка и превратившись в идеального хищника, может столетиями существовать в таком состоянии. Что дикость – это и есть вампиризм в чистом виде. Бессмертный лютый зверь.

Неужели именно это и произойдёт с Дарденом? Он превратится в монстра, на него объявят охоту, а потом убьют? Почему я так злюсь на него из-за этого? Потому, что влюбилась в него? Не смогла выдержать дистанцию, как должна была? Как вообще это произошло? В тот миг, когда увидела его чёрные глаза? Когда он заговорил со мной? Или позднее, когда собственноручно лечил меня от яда? Спасал из застенок Конгрегации?..

Так просто. И так сложно, что хочется завыть от отчаяния. Я поставила себе всего одну цель – выжить. А теперь понимаю, что моё выживание ничто в сравнении с жизнью Дэна.

* * *

Въехав в гараж, вампиры покинули микроавтобус, направляясь в оружейную. Я отдала Алине своё оружие, отмахнувшись, когда она поинтересовалась, что со мной. Мне хотелось поговорить. Но не с ней. А тот, кто был мне нужен, не отвечал.

Прислонившись к стенке автобуса, сунула руки в карманы куртки. Хотелось залезть в ванну, смыть с себя кровь, почистить одежду, съесть что-нибудь человеческое, просто чтобы прийти в норму. После той кровавой бойни было как-то нехорошо. Не то, чтобы я была нюней, но меня знатно потряхивало, когда перед глазами вставали кадры-вспышки из оскаленных морд упырей.

– Никогда не встречал таких гнёзд, – раздался голос рядом.

Я почуяла запах крови. Грегу только что наложили швы на запястье, кровь запеклась под повязкой. Пожалуй, он тот, кто поймёт меня. Но я не знала, что сказать. Не могла довериться даже своему другу.

– Почему ты пошёл с нами? Ты человек. Мог заразиться, – заговорила я.

– Зараза к заразе не липнет, – легкомысленно отмахнулся он. – А вот что с вами случилось? И не бреши, что романтика заиграла – вы выглядели как угодно, но не как после жаркого соития.

Попинав колесо микроавтобуса, я скрестила руки на груди, разглядывая кровь, засевшую под ногтями. Что мне ему сказать? Правду? Солгать? Как самой признаться себе в беспомощности? Я ведь только-только нащупала что-то настоящее. Не как с Ярославом. И уж точно не как с Яном. И вот Дэна у меня забирает болезнь. Да такая, что проще пулю ему в лоб всадить, чем наблюдать как он мучается. Как с этим справляется его мать? Она точно знает, что с ним и ничего не делает. Неужели всё бесполезно? Что за злая насмешка судьбы?