Цеховик. Книга 2. Движение к цели

Ирина находится неподалёку от стола с остатками пиршества. Она стоит в кругу яркого света и что-то вдалбливает Ивановой. Та, кажется совсем не готова сейчас выслушивать распоряжения, но собрав в кулак волю и узел своей туники, пытается стоять ровно под напором свинцовых фраз Новицкой.

Я направляюсь к ним, проходя сквозь тени танцующих. Судя по лицам танцоров, в этот час они держатся сугубо на алкоголе. Аманда передаёт эстафетную палочку «Би Джиз» и из динамиков вылетают звуки «Ночной лихорадки».

— Ирина Викторовна, — говорю я.

— Чего тебе надо? — зло отвечает она.

— Я сводку подготовил.

Она молча ждёт продолжения.

— Как вы велели.

— Иди, Лена, — бросает Новицкая, и я успеваю перехватить благодарный взгляд Ивановой.

Я сажусь за стол.

— Ты здесь хочешь сводку свою зачитывать?

— Да, — киваю я, — садись. Пусть все видят, что у нас деловой разговор.

Она садится на некотором удалении, но так, чтобы можно было говорить достаточно тихо и при этом слышать друг друга.

— Подставил, значит меня, поц? — сощурившись бросает она.

— Подставил? — переспрашиваю я с удивлением. — Нет. Наоборот, защитил.

— Ох***но ты меня защитил. Теперь знаешь, что начнётся?

— Думаю, знаю. Ты устроишь большой шухер и инициатору этой «операции» дадут по ушам так, что он будет бояться к тебе приблизиться ещё очень долгое время. Чтобы свалить такую дичь как ты, даётся всего одна попытка.

В это время к столу подходит Стрункин. Он берёт кусочек батона и с любовью укладывает на него несколько ломтиков копчёной колбасы, а сверху вдоль — четвертинку солёного огурца. Наливает себе коньячку, выпивает и целиком запихивает бутерброд в себя.

— И я такой, — делаю я вид, что продолжаю рассказ, — торможу попутку, а там Давид. Да ещё и с телефоном. Мы с Терентьевым, это мой помощник, запрыгиваем в машину. Так и так, уважаемый Давид Георгиевич, человека убьют! Поехали. Ну и он оказался человеком отзывчивым, с добрым сердцем.

Стрункин не торопится уходить и снова мастерит себе закуску, а потом повторяет всю процедуру с опрокидыванием рюмочки и заглатыванием бутерброда. Он выглядит сосредоточенным на процессе и можно подумать, что не обращает на нас никакого внимания, но мне кажется, что он ловит каждое слово.

Мне приходится подробно рассказывать о дальнейших событиях. Я в мельчайших деталях описываю схватку с собакой, а потом совершенно ни к месту говорю:

— Стрункин.

Он едва заметно вздрагивает и украдкой бросает на меня быстрый настороженный взгляд. Я смотрю на него в упор и, столкнувшись со мной взглядом, он теряется и глупо улыбается.

— А я ещё думаю, — как ни в чём не бывало продолжаю я, — прямо как наш Борис Иванович. Может, родственник?

Новицкая тоже поворачивается в его сторону.

— Борис Иванович, — обращаюсь к нему я, — у вас родственников в органах нет?

— В каких органах? — испуганно спрашивает он и, поперхнувшись, начинает кашлять.

— В правоохранительных. Вы не слышали, я рассказывал про старшину Стрункина? Фамилия довольно редкая.

— Нет-нет, я ничего не слышал, — говорит он откашлявшись. — Извините. Мне уже пора. Пойду я спать.

— Итак, — Новицкая смотрит на меня в упор.

— Странный он типок, этот Стрункин, тебе не кажется?

— Про Стрункина потом. Продолжай.

— А… Ну, и вот. Думаю сам он не успокоится, тем более если нагоняй получит, то ещё и обозлится.

— Нет, сначала закончи про похищение.

— Да там больше и рассказывать нечего. Пока они пытались на меня напасть, приехала полиция.

— Что-что?

— То есть милиция. Всех окружили и повязали. Красну девицу освободили.

— И что это за девица?

— Просто жертва преступников.

— И почему домой её повёз ты? Давай только начистоту. Брехню я за сто вёрст чую. Даже не пытайся меня обвести вокруг пальца. Пожалеешь.

— Блин, Ира, я и так тебе всё, как на духу. Даже то, чего нельзя.

— Пока ещё не Ира, а Ирина Викторовна. И что это за девица?

— Она была моим агентом.

— Чего? Ты недавно «Ошибку резидента» посмотрел? Каким агентом?

— Подсадной уткой. Разбойники должны были идти за ней к её дому и ограбить. Там уже милиция ждала. Засада. Но преступники запихали её в машину и повезли в неизвестном направлении. Вот я и начал ловить попутку. Давид случайно проезжал мимо, узнал меня и остановился. Мы поехали в деревню, я позвонил из машины в милицию, а дальше ты знаешь.

— Что-то я не пойму, а ты-то какого хрена этими делами занимаешься? Ты же школьник. Даже если ЮДМ, это… Это хрень какая-то…

— Да, хрень, просто мент меня шантажировал из-за показаний свидетеля. На отца моего напали и я, говорят, превысил нормы самообороны. Так вот, мент этот хотел, чтобы я вошёл в доверие к преступнику и устроил… Блин! Зачем тебе это надо, это всё очень неправдоподобно звучит. Дичь, да?

— Ага, — кивает она.

— Ну и всё. Давай лучше к нашим баранам.

— А что за баба-то?

— Ёлки… — трясу я головой. — Даже не знаю, как сказать…

— Говори, б… Говори, а то я тебе поотрываю все жизненно неважные органы. Понял?

Понял. И поверил. Она точно может.

— Баба из ОБХСС. У неё свой интерес к этому преступнику, — подвираю я.

Вернее сказать, не подвираю, а чуть предвосхищаю события.

— Ты прям Остап Бендер наших дней. Великий комбинатор. И опасный человек.

В глазах Ирины давно уже вместо гнева и злости светится интерес.

— Нет, — усмехаюсь я. — Просто меня из будущего забросили. Убить Сару Коннор.

— Это ещё кто?

— Героиня фильма. Американского.

— Меня идеологически чуждая кинопродукция не интересует.

— Ну, и правильно. Поговорим о нас?

— Ладно, давай, — отвечает она, чуть помолчав.

— Так вот. Тебе нужно устроить маленький шухер, чтобы тому, кто это устроил дали по башке. Думаю, это не с самого верха идёт. Мне кажется, частная инициатива.

— И кто у нас такой инициативный? — хмурится она.

— А ты не знаешь?

— Есть догадки…

— Поделись, — киваю я.