Целитель 2

— Но как? Его должен судить лорд! — Было попытался возразить Олоф, но сразу замолчал, почувствовав, что гнев его собеседника возрос. Хотя и не настолько чтобы перевались через край.

— К лорду, а также его сыну, у меня отдельный разговор! — Жёстко, отчеканивая каждое слово, произнёс Григорий.

— Но как вы определите, кто виноват, а кто нет? — Решил Олоф воспользоваться последним разумным доводом.

— Вас это не должно волновать! И вообще хватит! Из-за вашего сотрудника, погибли две моих знакомых, а значит, он ответит за это, как и тот, кто заказал это покушение!

Вслед за словами парня, в помещение харчевни начали приводить других сотрудников постоялого двора. Григорий внимательно изучал каждого из них, после чего давал знак, чтобы их отвели чуть в сторону, причём не ту, в которую был направлен Бараф.

— Неужели у него есть особая способность читать людей? — Внимательно наблюдая за ситуацией, подумал Олоф. С одной стороны всё это время ему было как-то не по себе. Можно сказать, что он испытывал некий страх, где-то за себя, где-то за подчинённых. Но чем дольше всё это длилось, тем он становился спокойнее. Пусть перед ним и стоял разозлённый молодой человек, но он всё же сохранял рассудок. А единственная странность, которая была в его словах и действиях, заключалась в том, что он собирался лично судить Улфера Дайца, что мягко говоря, не вписывалось в законы империи.

Хотя дело было не только в законах. Улфер был сыном лорда, которому Олоф когда-то присягнул на верность. Пусть это и было давно, и сейчас он уже не находился в вассальной зависимости перед кем либо кроме его императорского величества, но он всё ещё чтил Верланда Дайца как друга, соратника и господина.

В тоже время Олофа также смущал сам факт с отравлением. Скажем так, он считал это неприемлемым поступком для барона или его отпрыска, что в свою очередь порождало некий диссонанс в размышлениях рыцаря.

Глубоко вздохнув, он всё же решился вновь заговорить. — Господин Григорий, — старательно подбирая слова начал Олоф, — прошу меня простить за возможную грубость, но каковы ваши доказательства, что вас кто-либо попытался отравить?

Гриша пристально посмотрел рыцаря, а затем, когда на его лице появилась кривая ухмылка, он ответил, — а вы предложите Барафу испить вина вон из той бутылки. — При этих словах парень кивнул на опрокинутый, почти пустой бутыль вина. — Думаю, сразу всё поймёте, — добавил он, продолжив изучать последних двух работников, которых буквально только что привели в харчевню.

Олоф молча взял сосуд, понюхал вино и всё также не вымолвив ни слова, направился к управляющему. Лишь подойдя к нему, рыцарь произнёс, — Бараф, будь любезен, испей из этой бутылки.

Если до этого управляющий уже был бледен как мел, то теперь и вовсе не отличался от покойника.

— Ну да, вопросы излишни, — мысленно констатировал Олоф, глядя на полное ужаса лицо подчинённого.

— Прошу меня простить за недоверие, господин Григорий, — произнёс рыцарь, положив бутылку обратно рядом с разбитым столом.

— Алиса, помоги выйти всем лишним работника, — вместо ответа рыцарю, произнёс Гриша, даже не обернувшись на того.

Нельзя сказать, что Олоф на это как-то обиделся, он привык к подобному поведению высокородных. Хотя в тоже время ему было откровенно неприятно, что на его постоялом дворе, кто-то столь беспардонно хозяйничает, так ещё и игнорируя его. Но ещё раз осмотревшись, он подумал, — а хозяин ли я здесь? Четыре ассасина, да и Григорий ещё неизвестно насколько силён. — В конце этой мысли он перевёл взгляд на Дмитрия, который в этот момент сидел немного в сторонке, побрынькивая на старенькой лютне. — И совершенно непонятно кто он, — продолжил свою мысль рыцарь, а в следующий миг, услышав Гришин голос, перевёл взгляд на парня, который как раз обращался к нему:

— Вашей вины здесь нет. К сожалению, такие гнилые индивиды как Бараф везде, и самое паршивое как раз и заключается в том, что их не отличить от нормальных людей.

— Поэтому и существуют законы империи! — Твёрдо, но без нажима, произнёс Олоф. Но Гришин взгляд остался столь же безразличным, явственно говоря, что его нисколечко не волнуют слова рыцаря. Хотя ответ он дал:

— Да-а-а, законы империи, — в голосе парня разило откровенным сарказмом. — И что бы эти законы сделали с Барафом и его нанимателем, если б им удалось провернуть задуманное?

Взгляд Олофа невольно скосился на кучку рыцарей. Не нужно было и к бабке ходить, чтобы понять, для чего они пришли в харчевню. Как впрочем, не требовалось обладать особым умом, чтобы уразуметь, чем бы всё закончилось. Но в тоже время мужчина не мог согласиться с Гришиными словами, ведь это рушило всё мироустройство их славной Вилеатарской империи. Поэтому он ответил, пусть и банально, но зато так, как считал правильным, — я согласен, что они совершили преступление, но всё же судить их должны по законам империи.

— Да-а-а, — вновь с ехидством протянул Гриша. В действительности его уже начал забавлять данный разговор, поэтому, он произнёс, — вот только мне интересно, как будет идти судебный процесс?

— Вы должны обратиться в Палитарск, чтобы сюда приехали маги и засвидетельствовали попытку отравления. После чего с выданными документами отправиться в столицу, дабы подать в суд на господина Ульфера или его сына…. — Если изначально голос Олофа звучал уверенно и твёрдо, то в конце, когда он произносил последние фразы, чувствовалось, что он и сам понимает, какую чушь говорит. Собственно говоря, по этому, он так и не закончил перечислять все этапы после исполнения которых лорд или его отпрыск, возможно, понесли бы наказание.

— Даже если откинуть сам факт, того, что эта тягомотина продлиться непростительно долго, то я очень сильно сомневаюсь, что она закончиться справедливым наказанием виновных. — Всё также спокойно и холодно ответил Григорий. Немного помолчав, он продолжил, — понимаете, господин Олоф, как не посмотри, но ваша судебная система видимо и рассчитана на то, что каждый аристократ сам должен защищать свои права с позиции сильного. А в случае, если дело касается более низкородных аристократов, то они и суда не добьются.

После слов парня в харчевне повисло молчание. Олофу нечего было сказать. Пусть и не идеально, но он имел некоторые представления о судебной системе, отчего понимал, что для восстановления справедливости, Григорию придётся постараться, причём, весьма серьёзно постараться. И при этом не факт, что ему удастся хоть что-то сделать.

— В общем. Вы уж простите меня, но я не нуждаюсь в вашем одобрении, — произнёс Гриша, тем самым нарушив молчание. — Если вы попытаетесь мне помешать, то я вас убью.