Целители. Вслед за мечтой

Нел тоненько выла, кажется и не замечая их. Временами отхлёбывала чай. Забавно, громко. Губы у неё распухли от рыданий и не слушались. Вот и звучало смешно, и чай проливала на себя.

Девушки сели вокруг неё испуганные, не зная, что делать. Домовой посмотрел-посмотрел на печальную картину, да и метнулся за новыми кружками с волшебным чаем. Всех одарил. И себе оставил.

На правах самого взрослого и, чего уж там, хитрого, уселся к Нел поближе. Отхлебнул чай:

– День хороший. Был...

Нел согласно взвыла. Что-то вроде "Ой, был!".

– А сейчас...- продолжил Илевей.

Душераздирающий всхлип стал продолжением его фразы.

– А что ж так, рыбонька...- снова сделал затравку мелкий хитрый дед.

Нел послушно провыла продолжение:

– Плохо!..

Дед пожевал губами, поиграл бровями и зашёл с другой стороны:

– А что ж ты такая...

– Дура!- горестно взвыла Нел.

Выражение лица домового сделалось крайне сложным и неоднозначным. Снова случилась странная игра бровями, а после прозвучало крайне осторожное:

– Оно то, может быть, и так, ласточка... Да только с какой стороны на то посмотреть... Так то ты, рыбонька, огурцом... Когда нормальная, и без всего вот этого вот, бабского... Тогда ты огурцом. Ведьма и есть! Настоящая!.. А когда вот такое вот... Квашня квашнёй... Ни соображения, ни сил. Даже не разговариваешь по-людски, заюшка...

Как там может заюшка, да по-людски, это Илевей не пояснил потому, что Нел, наконец, прорвало. Она горестно взвыла:

– Как не ведьма, Илевеюшка! Ведьма и есть! Не ведающая! Тёмная ведьма я! Или вот-вот буду!

Хитро сверкнули глаза домового. Разговорил он рыбоньку! Вида не подал, что доволен, продолжил допрос дальше. Профессионально. Этого бы деда, да в Тайную Канцелярию! Пыточные бы тогда паутиной поросли за ненадобностью!

Кивал дед сочувственно, губами причмокивал. И между делом спрашивал:

– Что ж такого ты, ласточка, наворотила, что сразу так, в тёмные-то? Туда чтобы, это, я тебе доложу, дело не быстрое и не лёгкое. Душу влёт трудно погубить... Много сделать придётся... А ты, вишь, измудрилась... И чем же?

Нел внимательно прислушивалась к излияниям деда. Путь "в тёмные" заинтересовал и испугал её. Икнула она:

– Человека убила я...

Девушки вздрогнули. Илевей снова согласно покивал головой. Уронил философски:

– И такое бывает, ласточки... И не всегда за это того... в тёмные... Бывает падаль такая, что мир вам только спасибо скажет...

Нел от неожиданности такого взгляда на жизнь снова икнула:

– Ельмина я...

Домовой выпучился:

– Так я ж его, стервеца, только недавно видел! Когда ж ты, ласточка, успела-то?

– Ой, успела!- снова горестно завыла Нел.

До того, как она успела захлопнуть веки и уйти на новый виток истерики, Илевей перехватил инициативу. Успел в последний момент. Гаркнул:

– Ну! Что сделала? Говори! И без бабьего этого!

Нел снова громко икнула, от испуга и истерика не случилась. Девушки, наблюдавшие за "допросом" только диву давались, как умело играл на струнах души и нервах подруги старый домовой. Маэстро, можно сказать!

Нел раскололась подчистую. Перестала выть и плутать вокруг да около. Только слёзы лились из глаз. А говорила ничего, разумно. И обращалась сразу ко всем:

– Я, девочки, когда проклятое то зелье варила, три условия поставила. Прыщи не в счёт. Они только прикрытием были.

Илевей милостиво пропустил мимо ушей "девочки", кивнул: продолжай. И Нел продолжила:

– Первое условие касалось меня, чтобы не лез. То, с животом. Второе, чтобы других девушек не обижал... То, что сил его лишило... Мужских... Ну, а третье, самое страшное было...

Она снова попыталась взвыть. Илевей подсуетился, успел перехватить. Спросил ласково:

– Чего ж такого ты пожелала ему, рыбонька, что едва в тёмные ведьмы не загремела?

Нел посмотрела на друзей остановившимися глазами:

– Смерть. Я пожелала ему смерть.

Девушки ахнули. Лицо Нел снова поплыло слезами, а дед воскликнул:

– Ты нам дословно передай, рыбонька!

"Рыбонька" звучала так угрожающе, что Нел послушно пролепетала:

– Я пожелала ему убраться из академии подобру поздорову!

– Ну? И где тут смерть, дурища?- облегчённо крикнул дед.

Девушки вздохнули с облегчением. Нел криво улыбнулась им. Точно ведающая. Мудрая, хоть и не старая:

– Не понимаете вы. Зачахнет он, если не уйдёт отсюда. Уже чахнет. И этого не изменю даже я... А можете вы представить, чтобы Ельмин ушёл отсюда по своей воле?

Не могли они такого представить! Ни один из них. Знали его...

Нел вздохнула:

– Не уйдёт сам, вынесут. Вперёд ногами...

Глава 33.

Девушки проявили верность дружбе. Нешуточную. Снова.

Они "пасли" влипшую в неприятности подругу круглыми сутками. Нел так ужаснулась тому, что натворила, что порывалась бежать и умолять Ельмина, чтобы тот подобру поздорову уходил из академии. Пока может сделать это своими ногами. То, чем это обернётся для неё, значения не имело.

Каждая из девушек пошла, как она считала, на страшное преступление, ради того, чтобы спасти любимую дурочку.

Ильга запихнула своё благородство и порядочность в... скажем так, дальний ящик. Ключ выбросила. И пошла к Элвину. Честно и подробно рассказала ему, что происходит с Нел. Была такой бледной и трагичной, что весёлый дед всея академии не посмел смеяться и шутить в её присутствии.

До тех самых пор, пока не налил девочке, себе и своей секретарше по бокалу фрилла. Потом они с Марлой могли хоть песни петь. Бедняжке Ильге было всё равно. "Предательство принципов" потребовало от неё всех душевных сил, а потому срубило её просто мгновенно.

Ректор улучил момент, когда Нел не было в комнате, и переправил спящую уже Ильгу порталом прямиком в постель. Нелли удивилась. Она и не видела, как Ильга вернулась...

Лика поступила и того хуже. Она пошла к магистру травоведения и зельеварения Амалии Кринт, отставной любовнице Лавиля и... Да-да, Алика обладала прекрасным мозгом. Она давно догадалась о том, что магистр Кринт ведающая, и что Элвин прикрывает её.

Она молчала и вида никогда не подавала. Но сейчас ситуация была патовой. И сколько она не искала, выход не находился. Кроме того, чтобы написать Ланелю и сдать подругу с потрохами. Хитроумный советник княгини Гарнара, конечно, найдёт, как помочь ей.