Целительница: другая

— И эти крыши из тонких каменных плит? Как они устояли?

— Наоборот, под весом этих блинов дома более устойчивые.

— А эти каменные блины между сваями фундамента и домом от мышей что ли?

— Верно мыслишь.

— Откуда ты всё знаешь?

— Читал путеводитель от скуки. Церматт очень маленькая деревня. Если не кататься на лыжах или не бродить по горам, быстро становится скучно. Как-то попали, что три дня валил снег и трассы были закрыты. А что ещё делать? Только болтать или читать.

Пятницкая молча рассматривала горный склон, иногда укрытый сетками, чтоб камни не сыпались на рельсы узкоколейки. Ей нечего было рассказать.

— Ты знала, что последнюю, якобы, ведьму, осудили и казнили именно в Швейцарии.

— В Церматте?

— Нет. В Гларусе. Её звали Анна Гёльди. Это было в восемнадцатом веке. А в двадцать первом, спустя двести двадцать шесть лет, швейцарцы признали её жертвой судебной ошибки. Кстати и начались массовые процессы по обвинению людей в колдовстве именно в этой стране в четырнадцатом веке.

— Печальная история. Даже жестокая и мрачная, как и всё, что связано с инквизицией. Помнишь, музей пыток в Праге? Сейчас говорю, а у меня зубы сводит.

— Не оправдываю. Однако скажу, что не всё ужасно в этом явлении. Историки рассказывают об инквизиционной революции, так в судебных процессах появились перекрёстные допросы или наблюдения за подозреваемыми. То есть нужно было доказать вину человека, а не наоборот. Ранее тот изначально оправдывался.

— Но это не мешало им выносить обвинительные приговоры.

— Очень многое зависело от региона и в Швейцарии тоже, где-то и вовсе не было инквизиционных судов. И были оправдательные решения. И да, ты права, сложно не признать свою вину, будучи посаженной на стул ведьмы. А признание — царица доказательств.

— Это ты тоже всё читал от скуки?

— Нет. Пытался понять тебя и Виту.

— Получилось?

— Нет. Инквизиция больше про борьбу с инакомыслием в вопросах веры, про политику и козлов отпущения, а не про волшебство.

— Интересно, также было и в нашей вселенной? А знаешь, раз уж мы всё равно говорим о неприятном в таком приятном месте, то хочу извиниться за свой эмоциональный всплеск.

— За что извинятся, Вик?

— Я такого наговорила, что внутри до сих пор трясет.

— Милая, я не злюсь. Больше переживаю за тебя, и за то, что ещё и трясёт. И теперь понятна твоя седина. В горе и отчаянии и не такое придёт в голову. А раз ты целомудренно сидела дома, значит, возникающим чувствам просто некуда было выйти. Теперь ты в безопасности, и тебя ими накрывает. И я даже уверен, что это не в последний раз. Не беспокойся, я понимаю, что с тобой происходит.

— Откуда?

— Я всё же дошёл до психолога, только в другой вселенной. Пару лет психотерапии не прошли даром и помогли принять текущее положение вещей. Тебе бы к нему походить. Интересно, в той вселенной этот человек тоже занимается психологией?

— Даже если и занимается, он может быть совсем другим, ведь я и Вита, разные.

— Да, лучше тогда к Фёдору.

— Придётся объяснять про параллельные вселенные.

— Он уже знает, что я из другого мира. Хватило одного показательного выступления Виты, чтоб Фёдор перестал подозревать у меня шизофрению.

— Удобно. Там нет запретов на подобные фокусы? Типа и настигнет Виту кара за самовольное применение силы.

— Она же никого не лечила. Только показала мироустройство.

— Поняла.

— Вита проще относится к своей силе. В её семье всегда можно было говорить о магии свободно.

— Повезло, — натянула улыбку Вика, а поезд подъехал к платформе Церматта.

— Мы дойдём до отеля пешком. Здесь близко, — сказал Виктор, спуская их чемоданчик по ступенькам на привокзальную площадь. Там туристов встречало одинокое солнце, без свиты из облаков. Вкусный воздух будоражил сознание, и хотелось улыбаться.

— Я знал, что ты оценишь это место.

— Ещё не успела, — усмехнулась Вика.

— Не, тут либо любовь с первого вздоха либо просто очередное туристическое местечко с натертым до блеска сурком на фонтане. Я уже вижу блеск в твоих глазах. И рад, что ты сначала попала сюда вне туристических сезонов.

— Звучит так обнадеживающе. Приедем ещё?

— Без сомнений.

— В какой вселенной?

— Мне не важно. Лишь бы видеть, как сияют твои глаза.

— Это не мои глаза.

— Глаза как раз твои. Ни в чьих других я так не утопаю. Человек не набор качеств и частей тела. Он всегда больше того, из чего состоит. Мне нравится наблюдать, какой ты бываешь разной. Теперь я знаю, что и седина тебе к лицу.

— Может лучше закрасить?

— Хочешь, сделай. Я поддержу любой твой выбор.

— Я скучала, милый, по твоим чётким комментариям.

— Только по ним?

— Ну, если ты меня всё же отведёшь в гостиницу, я инициируют ещё одну тему, по которой также скучала, будучи целомудренной.

— Тогда в путь без промедлений! — широким жестом указал Виктор ей дорогу, ведущую влево.

Солнце так расхрабрилось, что Вика и Виктор пошли гулять в толстовках, не надевая куртки. Однако прогулка не состоялась, закончившись через пять минут на веранде в пиццерии с итальянским названием. Витя так аппетитно хрустел пиццей пеперони, что Виктория отложила свою грибную и сказала:

— Я тебя люблю.

— Я тебя, — с набитым ртом поддержал он. — Прости, я так голоден, что не могу ни о чём думать и говорить.

— Жуй, тебе идёт.

— В тебе всегда сочеталось не сочетаемое, и сейчас это видится всё более отчётливо, — начал Поспелов, отхлёбывая пиво из только принесённого бокала. — Иногда я вижу, что ты всецело умеешь наслаждаться текущим моментом, а порой кажется, что ты излишне поглощена мыслями о прошлом. Ты так и не расслабилась сейчас со мной. Словно ждёшь, что вот-вот я исчезну как сон. А я реален. Как мне доказать тебе это?

— Я и расслабилась и верю в твою реальность и боюсь, что ты снова исчезнешь.

— А ещё? Чего ты боишься ещё?

Вика потупила взгляд.

— Милая…

— Боюсь снова сорваться на тебя.

— Знаешь в чём парадокс? Если ты перестанешь отключать свои чувства, тогда настоящее для тебя будет именно сейчас, где мы вместе. Всё остальное — коллекция воспоминаний из прошлого. А будущего ещё нет. И да, я готов к твоим вспышкам гнева. Прости, что повторяюсь.

— Закажи мне тоже пива, — улыбнулась Вика. — Начнём расслабление с этого.