Целительница: другая

— Это, конечно, костыли. Хотя пока не стоит их убирать, вдруг окажутся несущей конструкцией. Подумаю, как организовать твоё общение с Фёдором. Пусть он разбирается.

— Не будет конфликта интересов? Ты к нему ходишь, и я пойду.

— Права. Может быть. Я как раз сейчас пошёл к другому психологу, потому как с Федей мы вдруг подружилось. Какая ты у меня умная! Тогда найдём кого-то ещё по его совету.

— Хорошо, что мы друг друга нашли.

***

В окно их номера заглядывала убывающая луна, напуская в комнату голубоватый мрак. Пятницкая лежала в объятиях мужа, страшась закрыть глаза и уснуть, а после проснуться одной в Московской квартире, не понимая, какой сегодня день.

— Ты не спишь, — тихо сказал Витя.

— Нет, — грустно согласилась она.

— Мне кажется, или я чувствую твой страх.

— Не кажется.

— Боишься проснуться в другом месте?

— Да.

— Что сейчас чувствует твоя кожа?

— Дрожь.

— А чувствует ли она мои объятия?

— Да.

— Ей тепло?

— Да, даже жарко. И сейчас мурашки побежали по телу.

— Не уходи в фантазии о том, что может быть, когда я касаюсь тебя. Только чувствуй, что сейчас. Есть ли давление моих рук на твою кожу. Приятно ли это?

Это было не совсем приятно, Вика отвыкла от того, что её кто-то обнимает. И ей было жарковато. Она заёрзала и приняла другую позу. Положила мужу голову на плечо, но чуть отодвинулась от него нижней частью тела.

— Что ты чувствуешь в тех местах, которые соприкасаются с простыней? Удобен ли по жёсткости матрас?

Тут всё было в порядке. Матрас был в меру жесткий, а простыни в меру мягкими, без излишней шелковистости. А ещё они приятно пахли. И Витя тоже.

— Как ты ощущаешь кожей одеяло? — вернул он её из нахлынувших фантазий.

Тогда Виктория вытащила одну ногу из-под одеяла, чтоб уменьшить температуру тела.

— Слышишь ли ты стук моего сердца?

И она расслышала эти умиротворяющее звуки.

— Посмотри на окно? Как ты осознаешь его по форме и размеру?

Оно было огромным во всю правую стену. И воспринималось светлым пятном на фоне остального темного пространства.

— Как ты опишешь фонарь, который отбрасывает свет в номер?

Теперь Вика заметила, что не только луна освещала пространство в комнате. Та больше отвечала за цвет этой подсветки. Свет отбрасывал крючкообразный столб со сливовидным плафоном на конце загогулины.

Пятницкая прикрыла глаза, делая глубокий вдох и выдох. И её голова, плотнее прижалась к груди Виктора.

— Что сейчас с тобой, милая? Какие ощущения и осознания?

— Расслабилась и проваливаюсь в сон. Спасибо. Оказывается, я очень устала. Что ты сейчас сделал? Это немножечко напоминает чудо.

— Я помог тебе отделить сенсорные ощущения от ожиданий, которые в нашей голове, а не в текущей реальности.

— Ты мой герой, милый. Я тебя очень люблю, — из последних сил прошептала Пятницкая, окончательно переставая бороться со сном.

— Я тебя.

***

Грудь Виктора вдруг окаменела, и сосок неприятно впился в висок. Вика одёрнула голову, резко садясь и продирая глаза. Оказалось, она лежала на небольшом скальном возвышении у маленького бирюзового озера, растекающегося на три ручья. Прямо рядом с ней в озеро падал водопад, а очнулась она от того, что малюсенький камушек вонзился ей в голову.

— Четвёртый план, — прошептала Вика.

Чуть в стороне что-то зашуршало. Она обернулась. Из леса вышел бобер по мультяшному виляя задом. Подошёл и сел рядом. За ним вышла стройная пожилая женщина с длинными волосами по пояс. Седина убила кудри, оставляя кристально-белым волосам волны. Вика сама на себе испытала этот эффект, только уничтожала его завораживающий результат, стягивая волосы в пучок. Тут она обнаружила застаревшую боль, виной которой стал стыд за свою седину, от неумения проживать горе.

— Господи, какой-то замкнутый круг. Боль порождает боль. Что ж я так не позволяю себе быть обычным человеком. Всё верю в свою сверхъестественность.

— Здравствуй, Вика. Рада возможности побеседовать с тобой, — заструился мягкий голос женщины.

— Привет, бабуль. Твой питомец? — кивнула Вика, указывая на бобра. — Тут кошечки не в почёте?

— Твой новый тотем.

— А что не так с медведицей? Она как-то посолиднее, — спросила Вика, взглянув на себя в гладь озёра, откуда ей подмигнуло её отражение в обличие чёрной медведицы.

— У тебя будет два основных тотема. Хорошая идея, верно?

— Медведобобрица или бобромедведица? — пошутила Вика, приглушая своё волнение. Новых тотемов не раздают просто так, значит впереди начнутся очередные приключения. — Зачем мне это?

— Бобры хорошо ладят и с водой и с землей. Соединение с этим тотемом добавить тебе понимание, как гармонично использовать стихию воды, а значит, в сложных ситуациях принимать решения будет проще. Лучше будет работать в команде. И будут силы доводить дело до конца.

— Что ты не договариваешь? — покосилась Вика на бабушку.

Та еле заметно улыбнулась:

— Это усилит твой материнский инстинкт.

— Зачем?

— Хорошее время для рождения ребёнка.

— Ух ты! Ничего, что я немножечко вдова? Или ты подскажешь, как мне снова оказаться с живым мужем в одной вселенной.

— Скажу, что секрет в слове «отпустить».

— Как-то коробит меня от этого слова. И от необходимости вдруг рожать.

— Разве вдруг? Тебе ж не восемнадцать.

— Ну и мама меня родила лет в двадцать пять. Что спешим? Теперь медицина на высоте, и в сорок родить можно.

— Ты боишься, я понимаю. Я тоже боялась и твоя мама. В нашем роду должна родиться избранная — это не просто принять.

— Ну, то есть я уже не она. Фуф, камень с плеч. И всё же с этого места поподробнее. А то мне мама забыла рассказать про наш славный род чародеек с героическим предназначением.

— В нашем роду родится целительница, которая изменит отношение людей к магии. У тебя и других живых Викторий, из иных вселенных, почти не осталось вариантов развития событий, когда кто-то из вас сможет исполнить данный замысел. Рождение девочки увеличит шансы и продолжит род. А то…

— Договаривай раз начала, — настоятельно потребовала Виктория, когда её бабушка оборвала предложение на полуслове.

— У тебя слишком часто проскакивают суицидальные мысли. Ты уже запустила программу по своему самоуничтожению.

— Может кто-то меня не хотел? И я всю жизнь живу с ощущением ненужности? А еще пытаюсь доказать свою идеальность и важность. Изрядно опустошает, знаешь ли, жить с чувством, что ты какой-то уродец.

— Права, именно тебе было очень сложно. Прости свою маму. И меня.