Целуй меня

Уна что-то шипит сквозь зубы, как мне кажется, на албанском. Черт, есть хоть один язык, на котором она не говорит?

Бедняга что-то бормочет в ответ, и ее поведение резко меняется. Мило улыбнувшись, Уна убирает колено с его груди, выпрямляется в полный рост и встает над ним — окровавленная бита в руках, забрызганное кровью платье обтягивает выпирающий живот.

— Он сказал тебе? — спрашиваю я, не двигаясь с места.

— Нет, — она приподнимает юбку, и при виде ее обнаженного бедра я прикусываю нижнюю губу. Уна выхватывает нож, закрепленный на внутренней стороне бедра, и делает молниеносный бросок. Клинок вонзается албанцу между глаз. Бросив на него беглый взгляд через плечо, Уна пожимает плечом. — Он назвал меня русской шлюхой.

— Тогда Чезаре должен понимать, насколько ему повезло, — бормочу я себе под нос.

— Охренеть! — восклицает Джио.

Джексон подходит и встает рядом со мной. Мы с ним практически не видимся с тех пор, как я назначил его КАПО вместо себя. Он идеально подходит на это место — у него жесткий характер, и я уверен в его безоговорочной преданности мне.

— Кажется, я тоже хочу себе русскую девчонку, — говорит Джексон.

Я киваю.

— Да … Есть в них какая-то утонченность.

— Послушайте, если вы двое закончили эмоциональную мастурбацию по поводу русских, может, мы закончим уже с этим дерьмом? — вклинивается Джио, отталкиваясь от капота и указывая в сторону второго парня. Уна приседает перед ним на корточки, и парень начинает плакать.

— Проклятье, они стали принимать в свои ряды слабаков, не то что раньше, — ворчит Джексон, которого, судя по виду, вся эта ситуация начинала утомлять.

Я прищуриваю глаза, видя, как Уна что-то шепчет парню по-албански, а потом ласково гладит по лицу. Кулаки мои непроизвольно сжимаются, а кровь начинает закипать.

— Morte, — рычу я сквозь стиснутые зубы. Она бросает на меня взгляд через плечо.

— Черт побери, вы оба больные на голову, — говорит Джексон.

— Спасибо, — бросает ему Джио.

Через несколько секунд Уна выпрямляется, разворачивается и подходит ко мне.

— Того, кто нам нужен, зовут Хуан Камило, — говорит она.

— Гребаный колумбиец, — выплевывает Джексон. — А с этим что будем делать? — спрашивает он, указывая на албанца.

— Оставьте его в живых, — говорит Уна.

Я удивленно приподнимаю бровь. Во-первых, потому что она отдает приказы моим людям. Во-вторых, потому что проявляет милосердие.

— Ты становишься мягче, Morte?

— О, Неро, ради всего святого, — Джио отходит, и я слышу, как хлопает дверь его машины.

Уна ухмыляется, встает между моими ногами и, положив руку мне на затылок, дюйм за дюймом приближает свои губы к моим. Другая ее рука пробирается под мой пиджак и скользит по груди вверх. Ее кожа пахнет смесью ванили с оружейным маслом, к которым добавляется металлический привкус крови.

— Ни за что, — Уна прижимается губами к моим губам, нежно проводит по ним языком, и я едва успеваю заметить, что она взяла мой пистолет, как раздается грохот выстрела. Я отстраняюсь, ее взгляд прикован ко мне, а в руке за спиной дымится пистолет. Албанец плашмя валится на пол — между его глаз зияет дыра.

— Черт возьми, Уна, у тебя вроде сестра имеется, верно? — спрашивает Джексон.

Я сверкаю в его сторону глазами, и он, поняв свою оплошность, замолкает и глупо улыбается.

— Тебе, видно, жить надоело, — говорю я.

Рассмеявшись, он направляется к своему «Рендж Роверу», припаркованному позади опустевшего склада.

Я отхожу от машины Джио, и он тут же заводит двигатель. Мы с Уной направляемся к нашему автомобилю. Я открываю пассажирскую дверь, и Уна, обойдя меня, плавно проскальзывает в салон, а мои глаза в это время, не отрываясь, смотрят на ее задницу. Я всегда хочу трахнуть ее, но, черт побери, эта ее хладнокровная жестокость пробуждает во мне зверя. Я хочу трахать, ее, причиняя боль, ломая волю, и знаю: она примет все, что я ей дам и вернет в десять раз больше. Она идеальна, уникальна и… принадлежит мне. Чем больше времени я провожу с ней, тем сильнее ощущаю влияние на себя: Уна словно отпечатывается в моей темной душе, становясь для меня жизненно важной. Я не знаю, сопротивляться этому или смириться, но, в конце концов, кажется, у меня нет особого выбора. Я люблю ее, и это чувство не побороть всем силам мира.

Едва я сажусь в машину, Уна возвращает мой пистолет.

— Тебе полегчало? — спрашиваю я, убирая оружие в кобуру.

Она улыбается и целует меня в щеку.

— Спасибо, немного. Могла ли я подумать на нашей первой встрече, что ты такой милый.

Я усмехаюсь.

— Теоретически, первой нашей встречей было убийство моего брата.

— Да, Неро. И я уверена, что все величайшие истории любви начинаются именно так.

— А еще говорят, что романтика умерла, — ухмыляюсь я.

Глава 19

Уна

Я лежу и таращусь в потолок, потому что не могу заснуть. Огни ночного города наполняют комнату мягким светом. Неро приказал держать жалюзи закрытыми, но я этого не люблю. Свет дает мне ощущение свободы и понимание, что я не в бункере, погребенном глубоко под землей в заснеженных непроходимых лесах России. Свет дарит мне чувство безопасности. В городе, где раньше огромное количество людей пугало меня, теперь я чувствую себя комфортно. Если я умру здесь, в Нью Йорке, то хоть для кого-то это станет потерей. По крайней мере, умру среди людей. Погибнув в России, я стану просто очередной пешкой, расходным материалом в чьей-то большой игре. Раньше у меня не возникало подобных мыслей, я никогда не боялась смерти, но сейчас начинаю понимать, как важно то, что останется после тебя. Люди, оставшиеся позади — если такие есть, — вот, что имеет значение. Конечно, эти мысли возникли потому, что я думаю о Николае. Думаю о своей смерти.

Дверь спальни бесшумно открывается, и на ковер падает луч света из коридора. Я вижу, как входит Неро. Он раздевается, бросая одежду на стоящий в углу стул, и ложится в постель.

Неро снова был занят допоздна. Мне известно, что он не менее остро, чем я, переживает все это. Счетчик запущен, секунды бегут.

Я переворачиваюсь и тянусь к нему, чтобы просто прикоснуться. Забавно… его прикосновения успокаивают меня, тогда как касание любого другого человека пробуждает желание убивать. Повернувшись на бок, Неро кладет ладонь на мой живот и нежно его поглаживает, а потом прижимается губами к моему лбу. Сильные руки обнимают меня, прижимают лицом к его широкой груди, и я чувствую то, что буквально висит в воздухе — страх. Но ни мне, ни Неро страх неведом.

— Слишком тихо, — говорю я, уткнувшись лицом в теплую кожу и скользя пальцами по его спине, очерчивая контуры крепких мышц.

После довольно продолжительного молчания Неро произносит:

— Он просто тянет время. Видимо, выжидает, желая понаблюдать за нашими действиями.

Но я-то отлично знаю. Знаю Николая. Он ничего не выжидает, потому что у него всегда есть план. Он бьет по уязвимому месту противника, подбираясь к самому горлу. Просчитанная стратегия, требующая наименьших затрат сил. Прописная истина: достаточно приставить нож к горлу человека, и он сделает все, что вам нужно. Николай не хочет убивать меня, поэтому постарается просто выманить, а потом будет гнать, словно дикую лошадь, пока не припрет к стене, и я не окажусь в его ловушке.