Цена империи. Чистилище
Шрифт:
Далее мне дали возможность оправиться, а какая-то молоденькая девица в одеянии сестры милосердия напоила меня легким куриным бульоном. По ее уверению, пока ничего более питательного доктор мне не разрешил. Но вечером, если все будет хорошо, позволит съесть что-то более существенное. В иное время и в ином бы состоянии я не преминул бы заметить, что из рук сего ангела Господня согласен и на корочку черствого хлеба, да только пока что было мне не до политесов.
Но тут в комнату вошел великий князь и хозяин здешнего дворца Михаил Николаевич Романов, скорее всего, будущий император.
— Сергей Николаевич, мне добрейший Вячеслав Авксентьевич дал три минуты, посему детально
— Мой дядя, шеф жандармов тайно привлек меня к расследованию… Потом лично Александр Николаевич… В день взрыва я передал ему папку… Коричневой кожи… Там кратко… Тут полностью.
— Я понял вас, Сергей Николаевич. И я хочу выразить вам свою благодарность — уверен, вы спасли меня и всю мою семью. Я ваш должник. Выздоравливайте. И… ваш труд не пропадет в туне. Аз воздам…
И великий князь покинул мое нынешнее помещение. Ну что же, мне теперь надо выздоравливать…
[1] Это не только ее имя и отчество, но и один из псевдонимов, весьма странно…
[2] Не так, как должно было бы быть в лучшем виде — вольна интерпретация французского.
[3] Потеть, покрываться потом (нем.)
[4] Рональд Фишер, выдающийся ученый, родился в 1890-м году.
[5] Народное творчество
Глава двадцать девятая. Точки над i
Глава двадцать девятая
Точки над i
Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец
24 февраля 1880 года
Мелочи не играют решающей роли. Они решают всё.
(Харви Маккей)
В. кн. Михаил Николаевич
Я уже направился в комнату, где находился Сандро, как меня перехватил слуга, сообщивший, что внизу ожидает Тимашев. Это означало только одно — у генерала были важные новости, которые требовали моего срочного внимания. Пришлось изменить маршрут и отправиться в кабинет, куда должен был направиться шеф жандармов. Могу сказать откровенно, что на эту работу нужен был бы человек несколько иных деловых и душевных качеств, но пока что никого на его замену нет, в ближайшее время и не предвидится.
По генералу было видно, что он сегодня не спал.
— Михаил Николаевич! — Тимашев уже привык не чиниться в моем присутствии, называя по имени-отчеству. И это меня радовало. — Фиппса взяли. В шесть часов поутру. Он с вечера был в салоне, видимо, алиби…
— Как сработали?
— Чисто. Никто заметить не должен был. Мне пришлось привлекать таких людишек, уф, не здоровался с ними, а руки вымыть до сих пор желание имеется.
— Александр Егорович! Замечательно! Меня это радует. И хорошо, что вы появились поутру, есть у меня еще вопросик, вот только, вижу, что-то вы еще хотели спросить…
— Что делать с …
— Назовите его Карликом…
Тимашев усмехнулся. Англичанин был росту выше среднего, так что ирония сия пришлась ему по нраву. Но тут я перешел на совсем не ироничный, а совершенно деловой тон:
— Запереть в надежном месте, лучше за городом. Подвал. Связать, аккуратно, двое суток давать только пить. Не развязывать. Гадит пусть под себя! И только потом поговорим. Первый допрос проведу лично.
— Простите, Михаил Николаевич, невместно же вам марать…
— Это не сегодня решим. Тут до Собора всего ничего осталось. А есть еще одно важное дело. Скажите, кабинет государя уже разбирали?
— Работы ведутся. Эта часть пострадала немного менее других так что да, закончили…
— Сейф в кабинете? Сейф немного помят,
никто его не вскрывал. Будет новый государь, тогда…— С этим даже не спорю. Вот только не было ли у моего покойного брата еще какого сейфа? Тайного и небольшого.
Тимашев вздохнул. Ага! Это становится интересным…
— Вчера при разборке стола в кабинете один из его ящиков оказался заперт. Открыть не могли, но выломали — это был как раз сейф. Небольшой. Ключа не обнаружили. Я должен был вчера доложить, но…
— Где сейф?
— У меня в кабинете.
— Ну что же, позавтракать мне сего дня не судьба. Едемте, немедленно. И надо найти человека, который сможет сей сейф вскрыть. Поверьте, Александр Егорович, это не просто важно, это архиважно!
И бравый генерал, возглавивший жандармов, поперхнулся невысказанным возражением, кивнул головой в знак согласия. Понимаю. Для него это всё из ряда вон выходящее. Но тут действительно важно… Посмотрим, вот сейчас поедем и посмотрим!
Сразу же посмотреть не удалось. Почти два часа пришлось ждать, пока найдут нужного человека, который примерно четверть часа весьма аккуратно возился с тайным замком, но справился-таки, чертяка!
И вот тут и получилось так, что папка коричневой кожи с выбитым узором и рисунком дерева, с которого на землю упали плоды лежала там в гордом одиночестве. На небольшой металлической вставке была надпись «время собирать камни». Думаю, это не соответствует содержанию рисунка, но вполне соответствует содержимому папки. Под тяжелым взглядом Тимашева открываю папку, просматриваю. Так и есть. Это она. Рукописи не горят! Так и правда не горит! Оказывается… Зато теперь многое становится на свои места. А еще там в папке есть несколько слов, начертанных покойным императором. Ну вот и пришло время истины для одного весьма неплохого человека.
— Александр Егорович, знаю, вы хотите узнать, что в этой папке, не так ли?
— Да, Михаил Николаевич! Есть такое желание.
— И не страшит вас фраза из Экклезиаста, что во многих знаниях многия печали?
— Страшит…
Вот что не заберешь у Тимашева, так это честность. И честь… А вот с последним увы мне…
— Александр Егорович! Я уже говорил вам, что вы, по долгу службы своей в самые важные тайны нашего государства вовлечены. Но тут… Понимаете, не могу вас неволить. Понимаю, что заставляю вас идти против совести и чести дворянской, но сии грехи я на себя беру. И брать буду, ибо не время сейчас… Но как только вы откроете ЭТУ папку — вы станете владельцем столь важных тайн, что назад никакой дороги не будет! Тут даже не в отставке дело. Эти тайны — вопрос жизни и смерти. Для многих тысяч людей. И для нас с вами. Более того, скажу вам откровенно. Как только вы откроете эти документы, про слово «честь» можете забыть. Нам с вами придется заниматься такими делами, которые будут противоречить всему вашему воспитанию и убеждениям. Но если не мы, то кто же? Подумайте! Неволить вас не буду!
Он думал ровно три минуты и сорок восемь секунд. И на его лице ни одна морщина не дрогнула, лицо словно застыло каменной маской. И вот он произнёс, решительно и чётко:
— Я с вами, государь!
Я протянул ему руку и произнёс в ответ:
— Прошу видеть во мне друга! Я буду иметь честь так считать с этого момента…
Пожав мне руку, Александр Егорович кивнул головой, подтверждая наше решение, после чего решительно раскрыл папку. Первой лежала бумажка с запиской покойного государя. Прочитав ее, Тимашев поднял на меня глаза, полные ужаса. Я в ответ пожал плечами. Увы! Экклезиаст гребаный! А никуда не денешься! Цена знаний! Придя в себя, шеф жандармов все более углубился в чтение документов…